Измена. Тонкая грань

Предложил помощь. Мелочь. Просто посоветовал приличную клинику и врача. Ведь я не понаслышке знаком с такой проблемой.

В ответ получил несоразмерную благодарность и восторг.

Когда я начал рассказывать ей о своей семье? Не знаю. Но так случилось, что нет у меня более преданного слушателя, чем она.

Она – мой друг! Ну почти как Ванька, только женщина!

И как же странно было слышать от жены ревнивые упрёки!

Я верен жене и своему супружескому долгу! Зарабатываю на их жизнь и имею право общаться с тем, с кем мне хорошо!

Карин позвонила и очень просила приехать. Я не мог ей отказать. Не в этот раз.

– Что случилось? – спросил, заходя в кафешку.

Карин подняла на меня свои чёрные миндалевидные глаза и грустно сказала:

– Ты выглядишь взъерошенным. Проблемы?

Я выдохнул и упал рядом на стул.

– Да нет. Не знаю. Жена заявила, что подозревает меня в неверности. Представляешь? Она видела твоё сообщение в телеге и вообразила себе невесть что. Ещё и сыну обещал разобрать шахматную партию, и не успел опять. Кир обиделся, будто я обязан. И так выставили всё, будто я делаю выбор между семьёй и тобой. Бред!

Карина сочувственно покивала головой и печально проговорила:

– И тебя тоже не ценят домашние.

Потом промолчала немного и предложила чуть дрожащим голосом:

– Прогуляйся со мной, пожалуйста, вдоль набережной. Мне это очень нужно сегодня. Прошу!

– У тебя что-то случилось?

Карин рвано вдохнула и, слабо улыбнувшись, проговорила, глядя мне в глаза:

– Ты приехал, и у меня теперь всё хорошо. Спасибо тебе! Ты мой спаситель и моё утешение! Мы вышли на улицу, и я с грустью посмотрел на заходящее солнце. Упрёки сына не прошли мимо, и мне было неприятно. А презрительный и брезгливый взгляд жены прожигал затылок до сих пор. Надо поговорить с Машей!

– Карин, давай я познакомлю тебя со своей семьёй? Чтобы у Марии не было повода для ревности. – предложил, когда мы почти подошли к зданию речного вокзала. – Дай мне номер её телефона. Я позвоню и всё разъясню сама. Возможно, договорюсь о встрече. Зачем тебе заморачиваться ещё и этим. Ты и так устаёшь на работе. Не переживай о ерунде! – предложила Карин, и я был ей страшно благодарен за это.

Ненавижу выяснение отношений!

Пятая глава

Когда я влетела в дом, Кирилл сидел внизу лестницы, что вела на второй этаж. Он был бледный как стена и держался за ногу. По лицу текли непроизвольные слёзы. Рядом с ним восседали обе девчонки и тоже рыдали в три ручья.

– Что произошло? – я упала на колени рядом с детьми.

– Маришка, вызывай скорую, – спокойно сказал жене зашедший следом за мной Иван, а сам уселся рядом с нами.

– Кир, потерпи, герой! Не шевелись! Сейчас подъедут врачи, и всё будет хорошо. Ты только не паникуй! Все когда-нибудь себе что-нибудь ломали. Бывает. Заживёт, терпи! – говорил с Киром Ваня, пока я утешала девчонок, пытаясь от них добиться, что же произошло в домике, когда нас не было.

Янка прижалась ко мне и икала от слёз, а Вероничка немного успокоилась и тоже прижималась с обнимашками с другой стороны.

Меня потряхивало в унисон с девочками, но нужно всех утешить, и я старалась говорить спокойно и уверенно. О том, что всё закончилось и ничего непоправимого не случилось. Что скоро приедет скорая помощь. Настоящая с мигалками. В общем, несла успокаивающий бред.

Вначале в домик прибежала фельдшер с турбазы. Она наложила Киру на ногу шину, и, пока возились, приехала скорая.

Видя, как Кира грузят на носилки, я влетела словно оглашенная в комнату, схватила сумку с деньгами и документами. Скатилась, спотыкаясь, по ступеням вниз, сама чуть не падая, зацепила Янку на руки и, бросив все вещи, поехала вместе с сыном в больницу. Врач пыталась мне что–то сказать, но куда там! Я, не слушая ничего, уже взгромоздилась внутрь машины скорой помощи.

Иван, прыгнув в свой автомобиль, поехал следом за нами. Чтобы помочь, если что. А Маришка осталась на базе собирать вещи и утешать Веронику.

Отдохнули! Расслабились! Ехала в тряской машине, сидя на откидном стуле рядом с лежащим на носилках сыном, смотрела на его бледное лицо и упрямо сжатые губы, и винила себя.

Как я могла так забыться? Как всегда, всё время, когда вроде бы дети на глазах, всё нормально. Но стоит на десять минут оставить их одних, и обязательно что-то случается! Я ведь чувствовала, видела, как расстроился Кирилл.

Нужно было вначале спустить детей вниз, чтобы были на глазах, а потом говорить с друзьями. Тоже мне, мать года!

Янка крутилась на руках. Ей было всё страшно интересно. Но строгая тётя-врач и напряжённая атмосфера внутри скорой сдерживали порывы моей дочери задать свою тысячу вопросов.

В больнице нас встретил из кареты скорой ехавший следом Иван, он очень помог и с оформлением, и с врачами. Я одна с Янкой на руках, вероятно, тоже бы справилась. Но нервов и времени потратила на всё гораздо больше.

На краю сознания брезжила мысль, что нужно позвонить Герману, но я отогнала её подальше.

Во-первых, мне ещё нечего конкретно ему сказать. Диагноза пока нет. Во-вторых, он обидел меня сильно, и желания с ним разговаривать у меня нет. И наконец, в-третьих, мне банально было некогда.

Пока я тупила с оформлением, Кира увезли на рентген. Кинулась было за ним, отдавая Ване в руки сумку с документами. Но меня не пустили в рентген-отделение, и мы с Янкой караулили Кирилла у входа перед лифтами.

Более-менее всё успокоилось и вошло в нормальное течение, когда Киру уже наложили гипс на всю ногу от середины бедра и до пальцев ног. Зафиксировали и колено, и голеностоп. Удачно, что не случилось никакого смещения. Обычный рядовой перелом. Но всё равно выглядела нога эпично.

Мы сидели с Иваном на уличной скамейке в больничном парке. Киру дали обезболиватель, и он, сидя рядом и устроив ногу вдоль скамьи, наконец-то, рассказывал, как поломал лапку. Янка шастала кругом, собирая самые красивые листья. Конечно же, брату в подарок.

Я немного пришла в себя и могла воспринимать мир вокруг. Слушала сына и думала: какой же он ещё маленький!

Кирилл, обидевшись на весь мир, решил, что доедет домой самостоятельно. Девчонки его держали. Он вырвался и споткнулся на лестнице. Всё. Конец истории. Только начала рассказывать сыну о взрослых решениях и о безопасности, как в конце аллеи появился чёрный как туча Герман.

Воплощением разумных взрослых решений. Ага.

– Даже на полчаса тебе нельзя доверить детей! – зло заявил он, подходя к нам ближе. – Я тебе сейчас нос сломаю в профилактических целях. Рядом с травматологией. Как раз и вправят на месте. Может быть, и мозги заодно, – спокойно и, не повышая голоса, отозвался Иван, пока я офигевала от упрёков мужа.

Герман взвился как ошпаренный:

– Не лезь в мои отношения с семьёй! В своей разбирайся! Научи свою жену разговаривать с людьми! Кто она мне, чтобы высказывать претензии? – шипел он, пока Иван медленно поднимался со скамейки, распрямляясь во весь свой рост. Он шагнул к Герману и, незаметно для окружающих, коротко ударил его под дых. Коротко, но так, что Гер согнулся и проглотил слова, что чуть не сорвались с его губ. – Не смей о Маришке говорить плохо. Лучше расскажи, как прошла твоя очень важная встреча, и почему тебя не было рядом с семьёй в больнице? И прекрати истерику, ты пугаешь детей, – похлопывал Германа по согнутой спине Иван.

Муж зло дёрнул плечом, сбрасывая руку друга, и распрямился. На его скулах алели пятна. Челюсти были сжаты так, что желваки выделялись чётче, чем скулы. А глаза почернели от злости.

– Мария! Собирайся! Мы немедленно едем домой! – повернулся ко мне муж, и я заметила пятно от помады на краю его воротничка.

Стало так больно.