Торт с траурной каймой

– Пряникова-младшая. Опять ты в центре. – Борщов смотрел на Варвару своими “свинцовыми” глазами, тусклыми, усталыми, но цепкими. – Рассказывай по порядку.

– А что рассказывать? – не поняла Варвара. – Мама ни в чем не виновата!

– Все рассказывай! Каждая деталь важна для следствия… выкладывай все, что знаешь. Может мать говорила что про Сахарова в последнее время?..

Глава 4. Тревожно

В маленьком домике на улице Сахарова, ирония судьбы, в буквальном смысле слова пахло бедой. Людмила Николаевна была молчалива. Ее обычно живой взгляд стал остекленевшим и рассеянно блуждал. Дом Пряниковых погрузился в хаос, достойный цеха бракованных конфет. Варины школьные награды – благодарности “За лучшую статью о чистоте ручьёв Грибочинска” и участие в сборе макулатуры соседствовали с бумагами из полиции – «Акт изъятия»: 1. кружка «Лучший работник года», 2. тетрадь – годовой план по развитию кондитерской фабрики «Сластена». Варвара не понимала логики следователя… Людмила Николаевна, словно заводная кукла с севшей батарейкой, кружила по кухне.

– Компотик хочешь? Может бутерброд?.. – она машинально поправила Варваре волосы, – Борщов… он же не поверит, что ключи от склада А-4 я Боре вчера отдала… И почему “правда о сахаре”? Разве у сахара есть темные тайны?

Людмила Николаевна разговаривала сама с собой.

– Мам? – осторожно спросила Варвара, наливая чай. – Что случилось? Что произошло между тобой и Аркадием Федоровичем?

– Варечка, пожалуйста, не сейчас… – Людмила Николаевна отмахнулась. – Это служебное. Иди спать. Все будет… ничего.

Но “ничего” не было. На следующий день в маленьком городке разразился скандал по масштабам сравнимый с изобретением безглютеновых пряников. Весть об убийстве директора кондитерской фабрики разнеслась со скоростью света по всему городу. Событие комментировали все: от пожилой бабушки Федосьи у подъезда (“Я сразу знала про его сердце! Он же столько крема таскал!”) до директора школы («Выпускники! Хорошее образование – долг каждого гражданина!..» далее директор развил свою «уникальную» мысль до неразумных граждан, которые совершают преступления всех мастей: от коррупции до убийств…) Огуречников, похоже, единственный, кто отнесся к делу без истерии. Он взял себя в руки.

– Пряникова, слушай. Я кое-что узнал. – шепнул он Варваре, – У охранников на проходной…

– Говори, Огурец, – сказала Варвара, – мне любая инфа теперь может пригодиться, даже малейшие детали… Я должна отвести подозрения от мамы.

– Понимаю. – поддержал ее Огуречников, – Я помогу тебе, не бойсь.

Варвара кивнула в знак благодарности.

– Слушай про вагон, – зашептал Огурец, – тот самый, который прибыл с эклерами. Его разгрузили с бокса через тыловой въезд за три часа до праздника. Логистика – полный бардак. По документам принял заместитель, то есть твоя мама. Подпись ее. Но никто не видел, как его увезли обратно в зону хранения. Он просто исчез за два часа до того, как его обнаружили абсолютно пустым. А потом в другом вагоне – труп. Ключи от склада и погрузочных машин – тоже у твоей мамы как у ответственной за отгрузки юбилейной партии.

Варваре стало плохо. Она видела лицо лейтенанта Борщова, крепкого, немногословного мужчину с лицом бульдога, когда он в очередной раз допрашивал маму дома. Он сидел на кухне, медленно помешивая чай, смотрел не в чашку, а на Людмилу Николаевну своими маленькими свинцовыми глазами.

– Людмила Николаевна, поясните еще раз. Ваша подпись на приемке вагона. Ваши ключи. Вы последней видели Аркадия Федоровича живым – ушли с ним на склад разбираться после фиаско с эклерами. По вашим словам, вы поспорили о чьей-то халатности, после чего он сказал, что пойдет на склад проверить резервную партию… которая тоже оказалась “кем-то слитой в канализацию», а вы вернулись на площадь. Но записка… «Правду о сахаре». Что это означает?

– Лейтенант, я понятия не имею! Я честный человек! Я работаю! – голос Людмилы Николаевны дрожал. – Да, конфликты были! Ресурсы распределялись неэффективно! Нужны были инвестиции в модернизацию, а не в почетные грамоты Аркадия Федоровича! Но убийство?! И эта дурацкая театральная записка! Это провокация!

– Или способ убрать конкурента на директорское кресло? – спросил Борщов тихо, но очень внятно. Взгляд его скользнул на лицо побледневшей Варвары. – Город знает о ваших амбициях и о личных счетах. Он ведь уволил вашего брата месяц назад за пьянство и нецелевое использование меланжера? Ревизия на складе еще ничего не показала… пока. Не покидайте город, мой Вам совет… Помните, пдписка о невыезде. Если возникнет необходимость, я вызову Вас к себе в отделение.

Когда Борщов ушел, дом снова погрузился в леденящее молчание. Варвара смотрела на маму, ее плечи подрагивали.

«Проверить бы личный секретный сейф директора… за картиной с пасекой в золоченой рамке, может там есть ответ… – Варвара услышала как мама разговаривает сама с собой…

– Мама… – начала она.

– Ложись спать, Варечка. Это чушь. Все рассосется.

Но Варвара знала – не рассосется. Огуречников был прав. След вел к маме самым прямым путем. Надо было что-то делать. Она не могла позволить, чтобы маму невиновно осудили! В ту ночь Варвара Пряникова отправила первое в жизни секретное сообщение: “Огурец. Срочно. Завтра у Фонтана. 10 утра. Без сельдерея.”

Глава 5. Огуречное расследование

Фонтан в центре парка Грибочинска, единственное место кроме фабрики, был усеян чайками, подъедающими брошенные чипсы и пряники. Варвара, в простой футболке, теплой вязаной кофте с капюшоном и джинсах, ждала Матвея. Она чувствовала себя героиней дешевого детектива. “Пряникова и Огуречников берутся за дело”. Звучало как фриковая рок-группа. Рядом лизал лапы ее пес, шпиц невероятного размера с кремово-рыжей шерсткой, именуемый Тортиком за привычку замирать при виде сладкого. Он смотрел на фонтан с тоской философа. Матвей появился ровно в 10:00, в неизменной зеленой ветровке и с планшетом в руках.

– Более подходящего места для встречи не нашлось? – спросил он, – на виду у всех.

– Тихо, Огурец! – Варвара обернулась к псу. Тортик зевнул, показывая крошечные клыки. – Говори! Хочу докопаться до истины! Ты узнал что-нибудь?

– Узнал, – процедил Огуречников. – Начнем с логистики фабрики. Она архиважная. У нас есть три точки: прием вагона с эклерами (приняла Пряникова Л.Н., твоя мама, я уже говорил), обнаружение пустого стола с запиской в 17:45 на торжестве, обнаружение трупа в вагоне сладкой ваты дяди Сени… Получается что? Кто-то угнал вагон от тылового склада, разгрузил три тысячи эклеров, написал записку, а потом убил Сахарова и запихнул его тело в вагон, умудрившись не запачкаться кровью и ватой? Тупик. Или… гениальный план.

Матвей показал планшет. Там была схема тыловой зоны фабрики с пометками: камеры (пара штук, одна сломана). Далее личные наблюдения: забор (есть дырки), охрана (два пожилых вахтера, один любит вздремнуть перед вечерней сменой).

– Мое предположение, – продолжил Огуречников. – Вагон с эклерами не угоняли. Его быстро разгрузили ТАМ же, но не на склад. Вагон был платформой с контейнером. Есть фото.

Огуречников показал фото от патриотов-ветеранов фабрики в соцсетях.

– Да. Мама говорила, юбилейные коробки были в специальном рефрижераторе. – подтвердила Варвара, – Но зачем..?