Похищенная, или Заложница игры

Наступал праздник семгейн – Ночь духов. Истончалась граница между миром живых и миром мертвых. В эту ночь живые должны доказать, что они живые. Иначе мертвецы примут их за своих и уволокут за собой.

В пестрой одежде, с громкими трещотками в руках люди шли по городским улицам, пугали и смешили друг друга. Они верили, что так отпугивают духов, выходцев из потусторонних миров.

Сколько Мириэль себя помнила, семгейн всегда забавлял ее. Кого отпугивали люди – ее? Она ведь тоже была выходцем из иного мира. И других, кроме подобных себе, за семнадцать лет жизни не встречала.

Отвернувшись от окна, она посмотрела на другую молодую девушку. Та пересыпала леденцы из бумажного пакета в бархатный мешочек, расшитый бисером. Выглядела она тоже не старше семнадцати лет. Густые темные волосы облекали ее словно плащ, спускаясь ниже колен.

Лицом она сильно походила на саму Мириэль: идеально правильные черты, юная свежая кожа без единого изъяна, теплое сияние огромных глаз. У брюнетки они были голубыми, у Мириэль – изумрудно-зелеными, а волосы – светло-русыми, с легкой рыжинкой, и вились почти до пояса.

Мириэль нетерпеливо притопнула острым каблучком, воскликнула звонко:

– Мама, ну вы скоро соберетесь?!

Никаких сомнений – она назвала мамой брюнетку с леденцами, на вид свою ровесницу. Та спокойно ответила, ни капли не удивившись:

– Потерпи, милая Мири. Мне осталось только собрать угощение. А твой отец одевается. Еще минутка, и мы готовы. Аккуратнее с паркетом, родная. Вмятины останутся. А ведь мы с отцом своими руками выкладывали его.

Мириэль вспыхнула, пробормотала извинение и перестала стучать каблуком по полу.

– Если хочешь, ступай на площадь одна, дочка! – прибавил мужчина лет сорока, худой, жилистый, с мелкими чертами лица и чуть раскосыми карими глазами. – Дейл тебя уже заждался, наверно.

Мириэль мотнула головой.

– С вами хочу, пап. А Дейл подождет всех нас.

– Тогда потерпи, – улыбнулся мужчина. – Это вам с матерью одеваться не надо, а я-то человек. Мерзну.

Он натянул утепленный кафтан поверх рубахи, а потом еще полушубок. Конец осени в городе Кофе был холодным. Давно выпал снег, с океана дули промозглые ветра. Люди ходили в меховых одеждах.

А обе девушки – мать и дочь – надели только платья из плотного сукна. Оно не промокало от снега, но и от мороза не защищало. Они и не беспокоились о морозе – в таком виде вышли на улицу. За ними тут же начала увиваться соседская ребятня. Да и взрослые не отставали.

– Благословите в Ночь духов, монна Диарад! Мири, благослови! Мэтр Горак, счастья вашему дому и вашим красавицам!

Девушки улыбались и дотрагивались до всех, кто просил. Мужчина тоже улыбался, желал счастья в ответ и любовался своими красавицами.

Никто из жителей Кофа не смущался и не удивлялся – ни легкой одежде девушек, ни разнице в возрасте между ними и мужчиной. Русая Мириэль и ее черноволосая мать Диарад были феями. А феи не чувствовали холода. И не старели, достигнув ранней юности. Потому мать казалась не старше дочери.

А вот мэтр Горак, глава семейства, был человеком. Простым ремесленником, который взрослел и старился по законам мира людей… Он выглядел на свои сорок три.

Таких семей в Кофе было мало, но к ним искони привыкли. Каждый мужчина мечтал оказаться на месте Горака. Заполучить вечно юную и прекрасную жену да жить с ней душа в душу. Не так много фей водилось в Ремидее. И еще меньше создавали семьи со смертными мужчинами. Все грезили о феях, но везло единицам.

На городских улицах было шумно и светло, хоть в этих широтах поздней осенью смеркалось рано. Сияли фонари, усиленные магическими светильниками. Играли уличные оркестры, отплясывали разряженные скоморохи.

Мириэль с родителями подошли к городской площади. К ним подлетел молодой паренек – такой же смуглый и кареглазый, как глава семьи Горак. Он обхватил Мириэль за талию, закружил вокруг себя.

– Мири, наконец-то! Заждался тебя! Мэтр Горак, монна Диарад, желаю здравствовать и процветать!

– И тебе, Дейл! – радостно приветствовали юношу родители Мириэль.

Девушка обняла его в ответ, чмокнула в щеку, отчего парень зарделся. Он взял ее под руки и повел в танце под музыку квартета цыгантийцев: скрипка, гармоника, гитара и зурна – цыгантийская флейта с причудливым высоким звучанием.

– Мири… – зашептал он взволнованно. – Может, не будем ждать, пока вернешься? Избери меня прямо сегодня! Сейчас, в эту ночь!

– Опять ты за свое, Дейл! Мы же все решили!

– Давай перерешим! Зачем тянуть? Или ты задумала остаться в своем дремучем лесу? Забыть меня?

– Не забуду я тебя, Дейл! Я же фея огня. Это воздушные в Элезеуме забывают о мире людей. К тому же избранников у них не бывает. А мы, огненные, любим этот мир и своих избранных. Тебе нечего бояться. Это мне стоит остерегаться – вдруг не дождешься, девушку себе найдешь!

– После тебя? Никогда!

Парень крепко обнял любимую. Его лицо склонилось над ней совсем близко. Губы потянулись к губам девушки и соприкоснулись. Он осторожно попробовал разомкнуть их языком и поцеловать Мириэль по-настоящему.

Она попыталась отстраниться, но Дейл, окончательно возбужденный, прижал ее к себе крепче. Язык юноши настойчиво норовил раздвинуть губы феи.

И тут сзади на полном ходу в них врезалась парочка. Все четверо рухнули в снег.

– Мать создателеву так-разэдак! – раздался пропитой мужской голос из сугроба. – Звиняй, дружбан, не хотели! Бесова толпа, не разминуться!

Мириэль резво вскочила на ноги первой, протянула руку Дейлу. Парень не упирался – подал руку, и девушка мощным рывком подняла его из сугроба. Словно бы не тонкими ручонками семнадцатилетней красотки, а могучей лапищей портового грузчика.

– Черта? – спросил Дейл подругу.

Мири пожала плечами.

– Похоже… А может, случайно врезались. Кто разберет.

– Ну, ты говоришь, ваша Черта как раз случайностями управляет. Бесы бы ее побрали.

Заклятие Черты защищало фей от опасностей мира людей. Особенно от желаний и похотей мужчин, возбужденных их нечеловеческой красотой. Один-единственный мужчина мог обладать феей – тот, кого она сама изберет.

Дейл то и дело канючил, чтобы Мириэль поскорее избрала его. Но она не спешила. Она еще не побывала в Элезеуме – зачарованном лесу на востоке материка. Оттуда феи приходили на земли людей, туда возвращались, когда смерть мужа обрывала связь с человеческим миром.

Оттуда пришла Диарад, мать Мири. А вот Мириэль родилась в Кофе от смертного мужчины. И хотела повидать Элезеум, прежде чем свяжет себя с мужчиной.

– Избери меня, а, Мири? – жарко нашептывал Дейл ей в ухо. – Хочу тебя… мочи нет терпеть.

Мириэль отстранилась и строго ответила:

– Изберу, Дейл. Как вернусь из Элезеума. Мы же договаривались: два года. А потом – избрание и свадьба.

– Еще целая зима впереди, – не отступал юноша. – Зачем терять ее?

– А вязь, Дейл? Как ты с ней совладаешь? На стенку полезешь, когда я уйду. Оба полезем…

Дейл замолчал, насупившись. А Мириэль оглянулась на родителей. Они стояли в обнимку, тесно прильнув друг к другу. Словно невидимые нити сплели их вместе. В глазах сиял огонь взаимной страсти. Вязь. Непостижимая сила, что неразрывно соединяла фею с избранным, подогревала и усиливала их взаимное влечение.

До конца его дней оба – и мужчина и фея – чувствовали такую же страсть и нежность, как человеческие любовники испытывают в первые месяцы встреч. Им не нужны были другие. Такие отношения не знали измен, влечение в них не угасало, притупленное годами близости и совместной жизни. Бесконечный медовый месяц.