Охотники. Шторм

– Да, если будет, то на оперативный выезд.

Куратор постучал по клавиатуре:

– Ты никуда сегодня не уезжаешь? – спросил он, тревожно поглядывая на парня поверх очков. Тот вновь покачал головой:

– Нет, всё хорошо. Анжелика посидит дома, – он неловко улыбнулся, поднимая взгляд на Дика, будто извиняясь, что прервал их с Бенджи беседу. Хантер ободряюще широко улыбнулся охотнику в ответ.

Его он тоже знал, пусть и не очень хорошо. Парня звали Генри Спенсер, он учился в одной группе с ним, Хантер и Гейбом. В Академии над ним часто насмехались из-за того, что он до сих пор живёт с мамой и не ходит на студенческие тусовки. Дик же, однажды узнав о том, что Генри живёт с мамой из-за того, что та сильно больна, немедленно взял его под крыло. В группе их уважали, так что, когда Хантер начал громче здороваться с этим парнем, однокурсники это заметили, и насмешки прекратились. Однажды Дик даже притащил Гейба и Хантер к нему домой, они остались с его мамой вместо него, чтобы парень сумел пойти на очередную вечеринку. Там-то он и познакомился со своей будущей невестой – той самой Анжеликой.

И в общем-то Дик, вроде бы, ничего особенного не сделал, но Генри до сих пор был ему безмолвно благодарен.

– Может, всё же останешься куратором? – предложил Бенджи. – Или в запасе? У тебя нет ни одного пропуска за последние четыре месяца. Ничего страшного, если одну ночь пропустишь.

– Нет, – неловко отказался Спенсер. – Спасибо, Бен. Мне правда не помешали бы деньги. Врач выписал новые лекарства, говорят, они могут помочь намного лучше, чем те, которые мы принимали последние несколько лет. Анжелика поможет, мне только нужно несколько дополнительных дежурств.

Бенджи молча распечатал какую-то ведомость, поглядывая на Генри. Он не стал комментировать, напоминать, что точно так же охотник говорил почти каждый раз, когда просил о дополнительном задании. Изменялись лишь незначительные детали: то процедуры, то новое инвалидное кресло, то ходунки… Радовало, впрочем, то, что ходунки понадобились после коляски, а не наоборот. Спенсер, помнится, был тогда весьма воодушевлён. Он даже торжествующе объявил, что они выставили почти новую коляску на продажу, потому что маме она была больше совсем не нужна.

Не упоминая, правда, о том, что купил он эту коляску на компенсацию после собственного ранения.

Дик вздохнул, вспомнив о своей матери. Приёмной, не родной; родную он совсем не знал. Когда ему в последний раз удалось вырваться? То долгие расследования – их отправляли на несколько дней в какую-то глушь к давно заброшенной школе. То этот новичок, стажёр – бумажной волокиты было слишком много для одного несчастного студента. И всё никак не удавалось сорваться на несколько дней. Вот итог: на носу День Благодарения, а Дику всё было некогда. Конечно, они переписывались – миссис Бейкер вовсе не разозлилась, что он останется на праздники у Гейба и Хантер. Он пообещал ей приехать после, чтобы не утруждать, но всё-таки, как-то это всё…

Нужно было позвонить ей. Обязательно. Позвонить и поздравить. И навестить. И обязательно вместе с Хантер, чтобы получить своеобразное благословление.

Бенджи всё ещё медлил ставить печать на ведомости. Дик уверенно кивнул: хоть он и не одобрял переработки Генри, если ему это было нужно, стоит уступить.

– Отдай ему очередь на дежурство, Бенджи, – сказал Хантер. – Мы собираемся взять пару выходных, так что будет здорово, если кто-то прикроет.

Бенджи, глубоко вздохнув, шлёпнул печатью по свеженапечатанным листам. Генри благодарно кивнул им обоим, расписался, взял одну из ведомостей и ушёл.

– Зря ты это, – буркнул куратор. – Куда я вас пихать буду потом по графику?

– Нет, правда, – проводив Спенсера взглядом, покачал головой Дик. – Мы собираемся провести праздники у родителей Хантер. Ты, кстати, тоже приглашён, – ввернул он, – если нет планов.

– И я узнаю об этом только сейчас? – приподнял брови Бенджи. – Ты бы ещё позже сказал!

– В следующий раз обязательно скажу позже, – пообещал Дик. Куратор делано возмутился, хлопнул папкой по столу, охотник засмеялся…

Гейб же расслабленно слушал их весёлые переругивания, особо не фокусируясь на смысле сказанных слов. Он на парней и не смотрел: сидел вполоборота, склонив голову на спинку мягкого дивана и перекинув ноги через не менее мягкий подлокотник. Который и на подлокотник-то был мало похож – казалось, скорее, что диван просто приветливо изгибается лодочкой, чтобы принять как можно больше гостей.

Хилл задумчиво смотрел в окно. Или, точнее, прозрачную стену. На улице постепенно занималось раннее серое осеннее утро. На площадке перед зданием, тем не менее, уже началась тренировка – Гейб едва ли мог слышать команды, но он их практически чувствовал. Уставшее тело даже на мгновение забыло, что позади была целая напряжённая рабочая ночь: ему тоже захотелось по привычке встать и отправиться вместе с остальными на пробежку.

Парень скользнул взглядом дальше, когда один из охотников отделился от общей массы и поспешил куда-то в сторону. Улыбка тронула губы, когда Хилл увидел, как навстречу этому охотнику – вернее, охотнице, – идут двое. Одна фигура была крупнее, другая – совсем маленькой, и вот, когда агент была уже рядом, фигурка поменьше побежала навстречу. Охотница подхватила малыша на руки, крепко обняла. Подошёл муж, попытался забрать ребёнка. Мальчуган отчаянно сопротивлялся, не желая отпускать маму. Ему что-то зашептали, уговаривая, и он всё же согласился на то, чтобы сидеть на руках у отца, но при этом держать мать за руку.

В какой-то момент кто-то из этой пары заметил в окне Гейба – охотники заулыбались, помахали ему, указали на него малышу. Хилл помахал в ответ, тоже улыбаясь. Карапуз внимательно вглядывался в окно – не видел его, но продолжал искать взглядом. Упрямый, целеустремлённый. Может быть, тоже будущий агент – почему нет?

Когда-то и сам Гейб был таким же карапузом. Только Отдела тогда ещё не было. И охотников никто особо не поддерживал и тем более не финансировал.

Хилл вздохнул, вспоминая собственное детство. Их с Хантер родители тоже были охотниками – теми самыми, «свободными». Гейб хорошо помнил, как им порой было нелегко, как приходилось биться, чтобы купить или починить оборудование. Помнил всех этих чудаковатых знакомых, которые часто приезжали к ним домой; иногда и они все вместе отправлялись к ним, в странные дома, наполненные невообразимыми изобретениями и оберегами. Вера в мистическое в таких людях поразительно сочеталась с их гениальностью: до сих пор Отдел, имеющий целый штат специалистов, занимающихся созданием оборудования, мог повторить далеко не все чудесные примочки, выдуманные энтузиастами. Но на то он и был Отделом: всё нужно было проверить, испытать, чтобы вооружить агентов самым лучшим.

Одним словом, прежние охотники жили совершенно иной жизнью. И Гейб с Хантер ещё застали эту иную жизнь – они были настоящими детьми охотников. С детства умели водить – кто же ещё подгонит фургон поближе к очередной развалюхе, чтобы как можно скорее забрать родителей? С детства разбирались в примочках, могли починить простенькую камеру или проектор. Помнится, Хантер, еле достающая до стола, уже собирала вместе с отцом рации.

С детства они разбирались в особенностях каждого известного вида призрака. Лет с шести могли наизусть перечислить все три улики для каждого известного на тот момент типа. Вместо стихов и песенок они чаще запоминали новые причудливые названия для не упокоенных мертвецов.

Впрочем, их детство не было таким уж ужасным, как могло бы показаться на первый взгляд. Вовсе нет: и Гейб, и Хантер любили охоту. Им нравилось помогать родителям, сидеть ночами в засаде – непременно в фургоне, ни в коем случае не соваться в само здание. Складывать сумки, перебирать оборудование. Комплектовать рабочие наборы, пояса, забивать карманы солью, свечками в гильзах и зажигалками. Даже подшивать родителям куртки и выдумывать, куда бы пихнуть новые кармашки. Общаться с детьми других охотников, расти одной большой семьёй, устраивать ночёвки на десять-пятнадцать человек, пока старшие ребята уезжали с большой группой охотников…

Хантер с детства была глазастой. В какой-то момент она научилась ходить, говорить, чуть позже стала доставать до педалей в фургоне, а потом как-то незаметно получилось так, что родители даже больше доверяли ей, чем самим себе. Когда разбилась одна из их камер с ночным видением, мама с папой даже не расстроились – и не спешили покупать новую. Не так давно друзья подарили им камеры, которые можно было носить на голове – и они перешли на них, зная, что малышка Хантер уловит любое движение сверхъестественного рода.

И она никогда не подводила. Невообразимым способом ухитрялась следить сразу за двумя камерами и за долю секунды отмечала огоньки или подозрительную дрожь старенького лазерного проектора. И Гейб предпочитал думать, что это просто её сверхспособность – из-за того, что такое она была всегда, а не из-за того, что Хантер чувствовала ответственность сразу за две самые важные для ребёнка жизни.

А потом, когда они подросли и всё чаще входили в дома мертвецов вместе с родителями, был создан Отдел. Весьма прозаично и естественно, будто бы сам собой: в мире участились случаи нападения призраков, государства одно за другим стали созывать кризисные советы и по их итогам приходить к довольно логичному выводу: нужно было объединять охотников в специальные отряды. Формировать их на государственном уровне, исключить самодеятельность и углубить научные исследования.

Разумеется, в Америке больше всего возможностей и ресурсов было у ФБР. Так и появился Отдел ФБР по контролю Паранормальной Активности. Он развивался, обрастал новыми подразделениями: собственной медицинской службой, кинологической и так до бесконечности. Острая необходимость сама собой приводила к появлению нового структурного элемента, будь то очередная лаборатория или мастерская.

Естественным следствием были созданы Академия и даже школа при этом Отделе. Многие взрослые охотники, в том числе и родители Гейба с Хантер, прошли отбор, дополнительную подготовку и стали первым, старшим поколением агентов. Их подросшие дети естественным образом перешли в новую школу, где помимо обычной программы были дополнительные предметы так называемой «призрачной угрозы». Кто-то оставался и шёл до конца – по крайней мере, первые набранные классы учеников этой школы, среди которых были Гейб, Дик и Хантер, почти в полном составе отправились в Академию.

К тому моменту, как они смогли получить гордое звание агента ФБР, многие старшие охотники уже ушли на пенсию. Их до сих пор уважали – в холле на первом этаже даже недавно открыли стену почёта. Родители Гейба и Хантер приезжали на её открытие, приезжало и руководство, вручало памятные награды. Конечно, старшее поколение до сих пор охотилось бы: но появились нормы, правила, постоянный контроль за здоровьем и физической подготовкой. Это изматывало, и агенты, отработав несколько лет, отправлялись на заслуженный отдых. Постепенно ввели запрет на частную охоту – так ФБР стало единственным оплотом защиты страны от призрачной угрозы. Прежние охотники оказались практически не у дел. Что ж, хотя бы пенсией «первое поколение» не обделили. Привилегий у охотников-пионеров – гордых первоначинателей, – было достаточно, и кого-то это вполне устраивало. Тем же, кто не мог жить без охоты, вежливо предлагали перейти в отдел к невыездным кураторам групп или теоретикам.

Родители Гейба с Хантер оказались в числе тех, кто выбрал спокойную мирную жизнь дома. За свою насыщенную молодость они достаточно поохотились. Хотя, конечно, сердце у Гейба защемило, когда он, глядя на малыша в руках у охотников внизу, вдруг вспомнил самого себя – гордо идущего вслед за родителями, тянущего за руку чуть смущённую Хантер. Сколько лет им было? Побольше, чем этому карапузу, конечно, но – Боже, как же давно это всё было…

Как же давно он сам был мальчишкой, ведущим младшую сестрёнку вперёд, к незнакомому пока что зданию, состоящему из стекла и металла. Сколько дел они закрыли с тех пор? Сколько лет прошло? Мама с папой из воспоминаний казались такими молодыми…

– Эй, – раздался позади знакомый голос. Гейб вздрогнул, отрываясь от своих мыслей, повернулся. Хантер – взрослая, совсем не та малышка, что была в его воспоминаниях, по привычке крутила на пальце тонкое колечко и неизменно улыбалась. Запоздало мягко клацнула ручка закрывшейся за ней двери. – Мы закончили, – сообщила охотница. Хилл моргнул: и правда, стажёр, который должен был набираться у них опыта, смущённо попрощался и побежал вниз по лестнице. Это они были такими старыми? Или просто охотничий век так короток? У этого мальчишки не было никого, кто с детства учил бы его охоте. У Раш тоже не было, но однажды она просто появилась в их жизни и больше из неё не ушла. Их родители считали её, наверное, своей второй дочерью – так бунтарка Адриана тоже стала в какой-то мере ребёнком охотников.

– И как там? – запоздало сообразив, спросил Гейб.

– Да нормально, – пожала плечами его сестра. – Никто стажёров не треплет серьёзно за такие промашки.

Хилл хотел было прокомментировать, что трепать-то как раз стажёров и должны были, особенно за такие промашки – но не стал. Все прекрасно понимали, что свой доклад Хантер наверняка начала с перечисления членов отряда. И имя Адрианы там прозвучало. Было очевидно, что Джек и так натерпелся страху – а кто станет добивать лежачего? Давить на психику – едва ли не основной их рабочий «инструмент», было совсем не в правилах Отдела.

К тому же, Джеку и так ещё достанется. Зря он так облегчённо выдохнул, когда расстался с ними – забыл, видимо, что в его собственном отчёте для Академии ещё нужна будет подпись лидера отряда…

– Отлично, – Дик спрыгнул со своего высокого стула. Бенджи расслабленно откинулся в кресле, видимо, выжатый охотником, как лимон. Да, поболтать их куратор любил. И пусть Гейб почти не слушал, о чём они с Диком беседовали, но Бенджамин явно был доволен жизнью. – Поехали? – спросил Хантер, обнимая сестру Гейба и срывая с её губ короткий поцелуй.

Хилл кивнул, перекидывая слегка затёкшие ноги обратно. Точно. Им пора было отправляться в путь – домой. Напомнить себе о том, что не только их охотничье братство было для них семьёй.

У них была настоящая семья. Осязаемая и кровная. А мамины тыквенные пироги и индейка почему-то всегда напоминали об этом лучше всего.

Наверное, потому что они были мамины.

Глава 3

Конечно, так масштабно, как на ферме у Пейдж, в доме четы Хилл праздники не проходили, но гостей там всегда было предостаточно. Вот и на уикенд ко Дню Благодарения пришлось как следует убраться в гараже, чтобы поместились сразу несколько машин.

Первыми приехали, разумеется, Дик, Гейб и Хантер. Им же пришлось и наводить порядок с утра. Потом развешивать украшения, помогать готовить, получать по лбу ложкой за то, что они пытались стащить что-то с кухни раньше времени…

Дику всегда нравилось в этом доме. Родители Хантер, сами охотники в прошлом, всегда были рады молодым агентам. С ними легко было общаться и даже секретничать: далеко не все хитрости и уловки «прежних» охотников допускались Кодексом, что-то даже было запрещено. Но как отказаться от этого кладезя информации? Как не сидеть, словно десятилетний мальчишка, с открытым ртом у камина и не впитывать в себя невероятные истории охотников? Да, Дика сложно было удивить, почти каждая его ночь была непредсказуемой и могла превратиться в такое же невероятное приключение. Он сам, приходя в школу на открытые уроки, вещал о лучших своих делах, и дети смотрели на него с восхищением.

Но что-то в историях мистера и миссис Хилл было другим. Особенным. Может быть, то, что они были сами по себе – им почти не от кого было ждать помощи. Всё, что у них имелось: старенький фургон, некоторое оборудование – не всегда рабочее, порой даже самодельное, – и двое детей. Сын, что должен был быстро бегать и взрывать петарды возле дома, если двери вдруг захлопывались, и дочь, от которой порой целиком зависел успех дела.