Тени забытых богов

– Нет, первым пойду я, потому что везде должен быть первым!

– Только не сейчас! – выступил вперед Дрючок. – Был же уговор, что первым иду я!

Какое-то время они отчаянно спорили, и, казалось, Алый вот-вот затеет драку, но неожиданно наш геркулес уступил:

– Черт с тобой! Иди первым, если тебе так приспичило! Но остальные потянут жребий! – и он снова выставил перед нами спички.

Вторая очередь досталась мне, третья – самому Алому, четвертая – Багрику и пятая Сашке.

Дождавшись итогов жребия, Дрючок поправил на себе ремень, постоял несколько секунд, словно собираясь с силами, и, решительно выдохнув “Ладно, ждите!”, исчез в темноте.

Еще немного, и смолк шорох его шагов.

– Нет, парни, хреновую шутку придумал Дрючок! – заявил через какое-то время Алый, снова прикуривая. – Ну, призрак, ну, оборотень… И что из того? Уж лучше схлестнуться бы с придурками из третьей школы. Вот только представьте себе: берешь какого-нибудь слизняка за шкирку и нежно так спрашиваешь: “Ты почему вчера не поздоровался со мной, друг?”, а после – хрясь его по роже, еще раз – хрясь! Кайф полный! Особенно если у того из носу потечет. Вот где балдеж! А какого рожна мы тут торчим?

Он вдруг разоткровенничался:

– Но самый большой кайф, кролики, это бить взрослых мужиков! Идешь, например, когда стемнеет, мимо стадиона, а навстречу тебе топает неизвестный тип. В темноте до последней минуты непонятно: здоровый он или хилый, молодой или уже в летах. И в этом тоже свой кайф. Но вот мы сходимся, он на меня – ноль внимания, думает о чем-то своем. И тут я слегка заступаю ему дорогу и с разворота бью в челюсть или в глаз – хрясь! Рожа у него делается, кролики, как у клоуна! А ты спокойно идешь себе дальше, поплевывая, и даже не оборачиваешься. И все это – без единого слова! Нет, я взял бы вас с собой на представление, но на эти подвиги кодлой ходить нельзя – вспугнешь клиента…

– А если сам получишь в глаз? – послышался голос Вовки, а следом он и сам вынырнул из темноты.

– Что-то еще не получал ни разу, хотя развлекаюсь таким способом через день!

– Ничего, еще получишь! – пообещал Вовка.

– Уж не от тебя ли, замухрышка?! – сощурился Алый.

– Может, и от меня…

Тут мы все подняли гвалт, и, готовая было вспыхнуть ссора, улеглась.

– Ты записку-то принес? – спросил я.

– Вот, держи! – он передал мне листок.

Я развернул его: да, тот самый.

Значит, надо идти…

Стоило мне оказаться за забором, стоило голосам товарищей смолкнуть, а невидимым, но тяжелым ветвям сомкнуться за моей спиной, закрыв даже далекие зареченские огонечки, как первобытные страхи резво выбрались из уголков моего подсознания.

Кстати, людей я не боялся: бандиты в ту пору в Белособорске не водились, сторожа в эту часть парка не заглядывали, крайне малочисленное племя бомжей кучковалось вокруг вокзала и автостанции, и даже влюбленные парочки не искали пристанища на территории “Дианы” – к их услугам было множество уютных уголков по обоим берегам Ракидона. Не могло здесь быть и “молотобойцев”, вроде Алого.

Так или иначе, каждую тень, любое шевеление ветки над головой я готов был принять за проявление нечистой силы.

Темень вокруг стояла непроглядная. Я знал, что на некотором удалении от меня по правую руку тянется центральная аллея, где светильники, хоть и притушенные, горят до самого рассвета. Но густой массив деревьев скрывал их от меня, я не мог различить ни лучика. Я втайне прихватил с собой фонарик, но не включал его, опасаясь выдать себя и быть обвиненным в трусости. Сердце стучало, в ушах шумело, перед глазами плыли цветные круги.

Вдобавок, эта боковая аллея имела одну малоприятную особенность: на ней имелось узкое место, где с обеих сторон подступали березы, а внизу переплелись их выступавшие корневища. Чтобы не споткнуться, здесь надо было пройти очень аккуратно, буквально оглаживая корневища подошвами обуви.

Но самое тяжкое испытание ожидало меня перед мостом Оборотня, на который падал рассеянный свет от бледного светильника, горевшего над изваянием. Овраг утопал во мраке, и мост казался переброшенным над адской бездной. Вот сейчас оттуда полезут жертвы оборотня – иссохшие, озлобленные, с пустыми глазницами и расцарапанными шеями. Желание повернуть назад стало почти необоримым. Я уже не чувствовал стыда от мысли, что товарищи будут презирать меня. Но когда я подумал о Наташе – девочке из нашего класса, в которую был тайно влюблен, как, впрочем, и Алый, как и Дрючок, как еще полкласса, а также половина третьей школы, – мужество вернулось ко мне. Быть может, узнав о моем смелом поступке, Наташа наконец заметит меня и полюбит так же пылко, как люблю ее я?

Воодушевленный своими фантазиями, я впал в некий транс. Это состояние помогло мне вложить записку в щель между грубо отесанными камнями.

Когда я собирался в обратный путь, то заметил, что рядом с ближним устоем моста клубится плотный дым. Удивительно, но эти клубы виделись мне четче, чем освещенные перила моста. “Не смотри, – сказал я себе. – Не смотри, и все будет хорошо”. Я еще раз вызвал в воображении образ Наташи, и мои страхи снова отступили. Не теряя времени, я поспешил назад, донельзя гордясь собой.

При моем появлении Алый хохотнул:

– Смотри-ка, наш писатель вернулся живым! Надеюсь, вложил записку? Или скажешь, что потерял?!

– Записка на месте.

– Ладно, молодец! Оборотня видел?

– Привет тебе передал. И посоветовал пореже размахивать кулаками.

– Значит, сам боится, – усмехнулся Алый. – В общем, так, кролики! Сказать по совести, особого желания таскаться по темному парку у меня нет, да и не было с самого начала. Но раз это сделал Дрючок, значит, сделаем и мы. Каждый! – и он с насмешкой взглянул на Багрика.

Затем отправился за запиской, насвистывая, и вернулся, насвистывая. Похоже, этой груде мышц были не знакомы никакие стрессы.

Принесенную записку он вложил в карман куртки Багрика:

– Давай, парень, смелее! Поостерегись между березами! Будто какая-то когтистая лапа провела там по моей штанине снизу! Смотри же, не обмочись!

И без того нервничавший Багрик так и взвился!

Вот он исчез в темноте.

А еще через пару минут из глубины парка донесся протяжный вопль.

Алый среагировал мгновенно:

– Кажись, наш артист попал в лапы оборотня! На выручку! – И он первым бросился в пролом.

Отважный порыв Алого увлек за собой всех нас. Друг в беде! На выручку!

Мы ощутили себя мушкетерами, верными принципу “один за всех, все за одного”, бойцами, которым выпала честь доказать свою верность присяге. Пьянящее веселье охватило нас, мы неслись вперед, навстречу неизведанной опасности, с такой неустрашимостью, словно охота на оборотней была нашим любимым развлечением.

Сразу же за темным сводом кустов мы столкнулись с мчавшимся назад Багриком.

Он был вне себя от страха.

– Там… там… – пролепетал он прыгающими губами, показывая в глубь аллеи: – Оборотень! Он схватил меня за ногу! Вот!

Здесь, недалеко от грады, нашлась полянка, на которую падало немного света от далекого фонаря.

При этом слабом освещении нам предстала жуткая картина.

Правая штанина Багрика была порвана внизу.