Внезапная помолвка

– Не хвастайтесь, – непринужденно бросил Макс.

Девушка засмеялась. Они как раз дошли до верхней лестничной площадки, и он повернул ее лицом к себе.

– Прежде чем мы войдем в выставочный зал, и вы окончательно перестанете обращать на меня внимание, вам стоит назвать свое имя, на случай, если нам все же придется с кем-нибудь говорить. Будет несколько странно, если я стану представлять вас как девушку с мопсом.

Она резко остановилась, как лошадь на скаку перед закрытыми воротами, потом пришла в себя и широко раскрыла глаза.

– Вы совершенно правы. Какая глупость. Я даже не осознавала… но мы ведь до сих пор не представлены друг другу, так что это неудивительно. Меня зовут Софи Тревелиан. А вас?

Он медлил в нерешительности. Но, в конце концов, он сам это предложил.

– Макс…

– Харкот!

Макс расправил плечи и повернулся к изысканно одетому денди, направлявшемуся к ним со стороны выставочного зала. Накрахмаленный воротничок его белоснежной сорочки был так высок, что казалось, тот выглядывает из середины цветка. Щеголь остановился и, поклонившись Софи, вопросительно поднял бровь.

Макс смирился.

– Мисс Тревелиан, позвольте представить вам лорда Брайнстона. Брай, это мисс Софи Тревелиан.

– Тревелиан! Судя по имени, вы из какого-то западного графства. Вы с Максом соседи?

Прежде чем Макс успел ответить, Софи любезно протянула руку и с теплой улыбкой произнесла:

– Да, мы соседи. Как поживаете, лорд Брайнстон?

Окинув ее опытным взглядом, Брайнстон галантно склонился к ее руке.

– Теперь уже лучше, мисс Тревелиан. – Его широко раскрытые глаза одобрительно уставились на Софи.

Звонкий голос девушки заставил повернуться двух мужчин, изучавших скульптуру Карлини. Один из них с любопытством направил на них свой лорнет.

– Я не знала, что экспозиция начинается прямо здесь, – заметила она с таким радостно невинным видом, что Макс не удивился, увидев, как взгляд Брайнстона стал острее, словно у собаки, почуявшей дичь.

– Я тоже, – отозвался Брайнстон. – Подумать только, я едва не отказался сопровождать сюда свою тетушку. Мне определенно везет. И, клянусь Богом, я не могу упустить такую удачу. Макс, будь другом, приведи мисс Тревелиан к нам на прием.

– Не в этот раз, Брай, – твердо ответил Макс.

– Какой же ты друг после этого? – Брайнстон с притворным возмущением повернулся к Софи. – Сам не знаю, почему я его терплю. Он твердокаменный, как те статуи на площадке, и тепла в нем столько же.

– Но у меня, по меньшей мере, хватает вкуса не походить на цветок в горшке. Где, черт возьми, ты раздобыл эту чудовищную жилетку, Брай? Она напоминает обивку диванов моей бабушки.

– Понимал бы что-нибудь, дикарь ты этакий. Этот фасон Шульц создал специально для меня! Не зря родители дали тебе имя того свирепого уэльского воина.

– Он был римлянин, просто женился на валлийке.

– Это еще хуже. Они ходили завернувшись в простыни.

– Ваш выбор цветовой гаммы кажется мне очень артистичным, лорд Брайнстон, – вмешалась вдруг Софи. – Не многим пришло бы в голову сочетать шафрановый с красно-коричневым.

– Хвала Господу за малые милости его, – пробурчал Макс. – По-моему, твоя тетушка пытается привлечь твое внимание, Брайнстон. Так поспеши к ней.

Брайнстон слегка повернул голову, чему мешал высокий воротничок сорочки.

– Прояви хоть немного жалости. В обществе своей тетушки и леди Пеннистоун я чувствую себя совершенно никчемным. Я вижу, у вас доброе сердце, мисс Тревелиан. Убедите этого бесчувственного грубияна прийти к нам.

Лорд с умоляющим видом улыбнулся Софи, но прежде, чем она успела ответить, Макс взял ее за локоть и потянул к двери в выставочный зал.

– Брай, отправляйся очаровывать свою тетушку, пока она не вычеркнула тебя из завещания.

– Всего доброго, лорд Брайнстон, – вежливо сказала Софи, но ее улыбка, адресованная Брайнстону, была такой живой, что тот замер на ступеньках, эффектно приложив руку к сердцу, в позе достойной Байрона.

Макс вознамерился просветить спутницу о том, как неразумно поощрять таких, как Брайнстон, но понял, что опоздал. Она уже перестала обращать на него внимание.

Они вошли в выставочный зал, и Софи с благоговейным видом уставилась на грандиозное пространство. Ее голова запрокинулась, губы раскрылись. Макс часто бывал здесь и забыл, какое сильное впечатление мог произвести этот зал во время проведения летней выставки. Для такой девушки, как Софи, оно наверняка было ошеломляющим. Сотни картин в золоченых рамах теснились на стенах, залитых светом из широких арочных проемов. Десятки модно одетых мужчин и женщин неспешно бродили по залу или сидели на низких диванах оливкового цвета, расположенных в центре зала. Гулкое жужжание голосов заглушило ее невольный возглас. Софи сделала шаг вперед, но потом, словно вспомнив о его присутствии, вернулась назад.

– О, спасибо, что привели меня сюда. Вы не обязаны здесь оставаться. Я понимаю, что вы предпочли бы этого не делать. Но теперь все в порядке. Всего доброго, мистер Харкот.

Макс сомневался, стоит ли ее поправлять, но, сколько он себя помнил, ему приходилось носить не один так другой титул, и теперь мысль о том, чтобы побыть просто мистером Харкотом, показалась ему привлекательной. Эта девушка ничего о нем не знала, кроме того, что он живет по соседству с ними и у него есть сестра. В отличие от большинства других знакомых ему молодых женщин она не имела на него никаких видов, кроме желания его нарисовать. Если он останется мистером Харкотом, все станет проще и легче. Через несколько дней она уже, наверное, будет на пути домой, и он никогда больше ее не увидит. Что плохого в том, чтобы еще несколько минут насладиться одним из своих любимейших мест в Лондоне в компании того, кто действительно любит живопись и пришел сюда не для того, чтобы поглазеть на других? Каких-нибудь десять минут, и он уйдет. Это ничему не повредит.

– Идемте, я покажу вам свою любимую картину, – сказал Макс.

Софи коротко кивнула, и Макс, положив ее руку на сгиб своего локтя, повел ее в сторону. Пока они шли, глаза Софи жадно скользили по картинам, а губы слегка приоткрылись. Однако он чувствовал напряжение ее ладони, лежавшей на его руке. Они остановились в том месте, где зал выходил в другой коридор, отгороженный от него шелковой лентой.

Освещение в этом зале было приглушенным, но полотно Тернера все равно выделялось среди других более тяжеловесных пейзажей и портретов. Под картиной висела табличка: «Венеция на рассвете». Обманчивая простота сюжета и ограниченная цветовая палитра живописного полотна тоже обращали на себя внимание. Безоблачное небо, бледно-розовое море и вдали золотисто-желтый силуэт Венеции на лиловато-голубом фоне.

Софи выпустила его руку и двинулась к картине, вглядываясь в нее. Потом отступила назад, заставив пожилую пару уступить ей дорогу и даже не заметив их.

Макс вышел вперед, чтобы видеть ее лицо и улыбку, медленно расцветавшую на нем. В конце концов, Софи повернулась к нему, ее глаза светились удовольствием, но он подметил в них некоторую грусть.

– Я даже не представляла, что можно так писать! Он совершенно не признает условностей. Несправедливо держать его в такой тесноте. Здесь нет больше ничего подобного. Я понимаю, почему вы ее любите, – сказала Софи, и ее взгляд снова устремился на картину.

Простояв так довольно долго, Софи со вздохом повернулась, чтобы рассмотреть другие полотна. Она, казалось, даже не заметила, что Макс снова заставил ее взять его под руку. Все ее внимание было поглощено картинами. Как ни странно, Макса не задело, что Софи принимает его как нечто само собой разумеющееся. На ее лице читался такой восторг и благоговение, что ему было достаточно видеть это и отвечать на ее вопросы о художниках и картинах, которые она задавала все чаще по мере того, как они продолжали осмотр.

Когда они сделали по залу один круг, Макс повел ее по коридору в зал заседаний академии.

– Идемте, я хочу вам кое-что показать.

Обычно посетители не ходили в эту часть академии, но Софи наверняка хотелось бы увидеть аллегорические фрески Ангелики Кауфман, как из-за ее мастерства, так и из-за ее пола. Однако не успели они войти в комнату, как полный человек, беседовавший с группой мужчин и женщин, повернулся, заметив их, тут же издал громкий приветственный возглас и направился к ним.

– Вот черт, – с сожалением буркнул Макс. – Это приятель моего дяди и неутомимый сплетник. Если он начнет задавать вопросы, мы пропали. Подождите меня здесь, я постараюсь от него отделаться.

Он вышел вперед и, подхватив мужчину за локоть, отвел его в другую сторону. Оттуда до Софи донесся оживленный голос джентльмена:

– Макс, старина! Что ты здесь делаешь? Как Чарльз? Все еще развлекается с дамами в Венеции? Старый пройдоха!

Макс постарался максимально полно ответить на все вопросы относительно пребывания своего дядюшки в Италии и закончил разговор, пообещав напомнить ему о старом приятеле. Повернувшись назад, он обнаружил, что зал пуст.