Вера, Надежда и Любовь

Картину сотворил.

И я, отшельник скромный,
Уже в который раз,
Один, закрывшись дома,
Творю сие для вас!

Момент

Ты лучшего ждёшь, ты ночами не спишь —
И так проплывают века.
События, люди проходят, и лишь
Плывут в вышине облака.

Но что будет после – не надо гадать,
Запомним блистательный миг:
Затихла зелёная водная гладь,
Едва только ветер утих.

И парус, тебе благосклонно кивнув,
Наклонится, вдаль уплывёт,
И тёплое солнце, из тучи взглянув,
Лучистой ресницей моргнёт.

Тогда ты почувствуешь – ты не один,
И жизнь и светла, и легка.
Ты – жизни король, ты – себе господин.
Плывут в вышине облака…

Итог жизни

Я жизнь изучу, наперёд пролистав
Страницы сокрытой судьбы.
Вперёд я иду, ни на шаг не отстав,
Я к цели иду, как и ты.

Шаги мои звонки, и поступь точна,
И жизненный вектор един.
Я солнечным светом и жизни полна:
Я знаю источники сил.

Мои результаты не так уж плохи.
Какой же оставлю я след?
Останутся, может быть, эти стихи,
Ребёнок и солнечный свет.

И я не смогла бы иначе прожить,
Всю жизнь по течению плыв.
А что моя жизнь? – единственный вздох
И Радости пламенный миг.

Цена свободы[3 - Эссе – фрагмент из рассказа «Тринадцатый койот». Артуро Соуто, 1930. Перевод Юлии Митрофановой.]

Тринадцать часов в седле, позади призрачного скота; тринадцать часов монотонной езды по равнине ведёт счёт Ковбой Хуан, ориентируясь по солнцу; тринадцать часов кожи, пыли и пота. Мужчина, скитающийся по бескрайним одиноким пространствам, терял ощущение жизни; душа иссыхалась, точно ядро фундука; кристаллизировалась кожа, а затем и сердце.

Примечает вдали изгородь из колючей проволоки, невидимый предел; граница из запылившейся стали в пустыне. Ковбой Хуан немного продвинулся по направлению к ней, и остановился на расстоянии нескольких метров. Улыбнулся, пересчитав койотов. Их было двенадцать.

В тот день Ковбой Хуан приехал издалека, чтобы сосчитать койотов. Хищники для домашнего скота, койоты были природными врагами Ковбоя Хуана. И он, охотясь за ними с ловушками и винтовкой, приносил их в жертву как пример для остальных. Он аккуратно развешивал койотов, цепляя каждого за блестящее остриё стали. Ковбою Хуану не хватало лишь тринадцатого койота на той изгороди смерти. Самый большой, самый старый, тринадцатый койот всегда от него ускользал, хитрый, недоверчивый, вызывающе осторожный.

Просил Бога или дьявола Хуан Ковбой, чтобы дался ему тринадцатый койот и, вставляя последнюю пулю в обойму своей винтовки, начал постепенно отдаляться от зловонной точки.

…Тишина становилась всеобъемлющей, абсолютной и Ковбой Хуан, дрожа от прохлады, с онемевшей душой, превратился в маленькую точку, потерянную в одиноком пространстве. Прижимая винтовку к коленям и жуя горькую табачную пасту, он выжидал. Он пребывал в полном оцепенении, когда услышал вблизи короткий отрывистый лай. Звук, длившийся долю секунды, заставил его прыгать от радости. Напряжённый, охваченный лихорадочной дрожью, с винтовкой в руках, он огляделся по сторонам.

Появился тринадцатый койот! Совсем близко, – вон там, поблескивали его желтоватые глазёнки. И Хуан Ковбой, вновь вдыхая уверенность в свою душу, побежал по равнине. Звук повторился снова и снова. Мужчина приближался шаг за шагом к тому месту, откуда исходили звуки; он чувствовал, что жизнь возвращается в его тело; он узнавал свои руки и свои большие стопы, обутые в старые семейные сапоги. В тот момент, когда он всё ещё сомневался, сбитый с толку, услышал жалобный вой, который привёл его к рахитичному пересохшему кусту. Там находился тринадцатый койот. Он был огромный и седой; зверь открыл свою пасть, показывая белые оголённые клыки. Свернувшись клубком, с кровоточащей лапой, с висящим чёрным разорванным языком, животное бесполезно боролось за право на свободу. Его глазёнки, светящиеся ненавистью и ужасом, смотрели на постепенно приближающегося человека; шерсть его загривка встала дыбом, и чёрные губы сжимались, издавая глухие хрипы. И человек, понимая, что произошло, прицелился с полным спокойствием.

Бестия умирала от жажды. Обессиленная от ран, она не могла больше выть на луну, как делала прежде; и эта ночь была последней. Ковбой Хуан улыбнулся. Он представил койотов, прицепленных к проволоке, и даже почувствовал запах их мёртвой плоти; и сразу же слегка вдавил курок, постепенно, точно натягивая лук. И так человек и бестия смотрели друг на друга несколько мгновений; но выстрел никогда не попадёт в цель.

Хуан Ковбой почувствовал, что его чувства кардинально переменились, и он стрелял в воздух, в небо. Улёгся звук в бескрайних одиночествах, а койот оставался живым в зарослях кустарника. Мужчина за ним понаблюдал, затем сказал ему несколько слов и пошёл искать воду.

Когда он чуть наклонил флягу, чтобы влить жидкость в алюминиевую миску, животное испуганно отстранилось. И Ковбой Хуан, чтобы позволить ему пить спокойно, вернулся в заросли нопаля.[4 - Кактус вида opuntia vulgaris, произрастающий на территории Мексики и севере США.] Закутанный в одеяло, с вертикальными звёздами над головой, он думал о том, что если бы убил тринадцатого койота, то снова возвратилась бы та кристальная тишина и ужас, которые он познал этой ночью. И заснул спокойно, довольный, ощущая свою плоть в сапогах; и заснул, убаюканный звуками, что издавал койот, жадно лакая воду.

И, должно быть, намного позже, годы спустя, всё ещё жив тринадцатый койот; и по ночам, когда светит полная луна, воет, не переставая; и нападает на скот; и Хуан Ковбой, раздражённый и возмущённый, его преследует. Однако, мужчина больше никогда не испытывал то ужасное кристальное одиночество в огромных бескрайних пространствах равнины. И для него врагом святым, неприкосновенным, оставался тринадцатый койот.

* * *

Цена свободы, как закат, алеет,
Цена свободы слишком велика.
Её мой ум, как сверх мечту, лелеет,
Душою обнимая облака.

Мой ум земной, обуза и задача,
Мой ум земной, ты не затми судьбу.
Мой ум земной, я не могу иначе,
И я с дороги сердца не сверну.

Я покорю небесные вершины,
Сознаньем сердца всё преодолев,
Я обниму небесные вершины,
Своей душой и разумом согрев.

Раскройся, чаша сердца в поднебесье,
Цена свободы слишком велика.
И льются звуки сердца, словно песня,
Нас поднимая с песней в облака.

Цена свободы есть печать причины,
Цена свободы – быть или не быть,
Цена свободы – то веков пружины,
Цена свободы – верить и служить.
И стоит верить, верить и бороться,