Априори Life

Я подсела на ее сторону и рывком развернула за плечо. Лучше б я этого не делала…

Ее лицо походило на полотно, а черты, еще совсем недавно выточенные и проработанные, были будто графические наброски. Глаза сильно впали, утопая в синяках, губы синевато-фиолетового оттенка (девочка даже здесь в тренде, что уж говорить) ходили ходуном, и сквозь плотную пелену проглядывались суженные зрачки, смотрящие куда-то сквозь меня.

Я с силой тряхнула ее за плечо. Оно было необычайно костлявое и холодное. Безвольный кивок головы послужил мне ответом. Я влепила ей пощечину. Голова вслед за моей ладонью без сопротивления ушла вправо. Я схватила пальцами ее впалые щеки, сдавливая губы в смешную трубочку, и попыталась заглянуть в глаза. Там ничего не изменилось. Она меня не слышала. Она меня, возможно, даже не видела. Еще возможнее, она вообще ничего не воспринимала.

Понять бы, под чем она…

Я рыскала взглядом по столу в поисках зацепки. Бокалы с недопитыми разноцветными жидкостями, полупустые бутылки, тарелки с непонятными остатками, горы бычков в пепельницах не давали мне ни малейшего ответа.

– Что ты пила? – попыталась добиться я. – Ты употребляла что-то?

В ответ ее губы по-прежнему только дрожали, становясь разве что синее.

Кульминацией для моего терпения послужили ее закатившиеся вдруг глаза и обмякшее тело, повалившееся на меня. Я успела принять ее на руки и практически волоком вытащить в туалет.

Я засунула ей два пальца в рот. Красноватая масса вырвалась наружу, скрутив ее спазмом вдвое. Я вскинула ручку крана – мощный поток струи мигом разогнал содержимое раковины. Другая рука по-прежнему не выпускала ее загривок, сохраняя тем самым возможность ее вертикального положения. Ее голова странно моталась из стороны в сторону, как будто шейные мышцы атрофировались и полностью отказались удерживать опустевшую черепную коробку, заполненную ли когда – уже закрадывалось сомнение. Я набрала в свободную ладонь ледяной воды и плеснула ей в лицо. На секунду она замерла и, широко распахнув глаза, судорожно стала хватать воздух пересушенными губами. Вязкая смесь туши, теней и обильного тонального крема медленно поползла по ее щекам, брызгами оседая на моих руках и одежде. Не медля ни секунды, я рывком притянула ее к зеркалу. Какая же злость играла во мне в тот момент.

– Смотри! – орала я ей в ухо, не замечая, как перекрикиваю частоты музыки. – Посмотри в зеркало! Нравится? Нравится то, что ты видишь?! И ты сделала это сама! Собственными руками!!!

Я трясла ее, крепко сжимая загривок. Обмякшее тело податливо отзывалось на мои порывы достучаться до изможденного сознания. Бесполезно. Бесполезно что-либо сейчас говорить. Для этого нужно хотя бы, чтоб оппонент мог тебя слышать. И, поборов в себе нарастающее желание приложить ее лбом о раковину, я выволокла это тело из туалета опять же практически на себе. Оставив Марину ненадолго на попечительство охраны, я вернулась на танцпол и забрала ее манатки. Как они не покинули это заведение без своей владелицы, воистину оставалось загадкой. Однако сумка оказалась заваленной за диван, видимо, поэтому и не тронутой. Как и ее содержимое. Ключи от дома нашлись в боковом кармане, адрес – в моей памяти. Медлить не хотелось…