Нерадивая дочь

8. Новая работа и новая любовь

После этой милой беседы они обменялись телефонами и разошлись. Прошло два дня, и Татьяна получила сообщение, что ее ожидают на собеседование в таком-то месте, в такой-то час.

– Ну что ж, прекрасно. Буду играть в открытую, – проговорила она самой себе и стала собираться на встречу.

Самсонов Борис Магомедович произвел на нее сногсшибательное впечатление. Он ожидал ее за столиком своего вновь открывшегося кафе, в потрясающем летнем костюме цвета кофе с молоком, белоснежной батистовой рубашке, мужчина средних лет с идеальной стрижкой, безукоризненными ногтями и хорошей статной фигурой: широк в плечах, узок в бедрах, все, как нравится большинству женщин.

Татьяна тоже была сама элегантность: черная узкая юбка-карандаш, алая шифоновая блузка, ну и черные «лабутены» на изящной шпильке, чтобы уж все в тон.

Беглое знакомство, внимательный, даже пристальный взгляд, мягкое, но уверенное пожатие руки, соответствующая случаю приветливая улыбка и приглашение за столик – вся эта церемония уложилась буквально в полминуты, и за это время Татьяна поняла, что она Самсонову понравилась.

– Итак, Татьяна Георгиевна, мне вас порекомендовал один мой очень давний знакомый, и я ему доверяю. Расскажите о себе, кто вы, откуда, почему решили работать в моей компании?

И потянулась скучная тягомотина, интервью, которое очень любят работодатели, но, как правило, ненавидят соискатели. Татьяна не была исключением, поэтому подошла к делу совсем с другой стороны.

– Борис Магомедович, я очень хороший финансист и что самое главное – честный. Я приверженец чистой бухгалтерии, прозрачных финансовых отчетов и документов, и такую финансовую отчетность я могу вести с закрытыми глазами. Я десять лет проработала в одном из крупных коммерческих банков.

– Ну что ж, начало мне нравится. Расскажите немного о своих обязанностях в этом банке, будьте любезны. И почему вы оттуда ушли?

– А я оттуда не уходила, я держалась в этом банке до последнего и пыталась спасти его репутацию, когда все руководство, приведя свой банк за одну ночь к полному банкротству, просто исчезло из города и из страны.

Татьяна заметила, как у ее собеседника округлились от изумления глаза. Он молча взирал на нее и, видимо, не знал, как реагировать на такие откровения. Тогда она достала из своей изящной дамской сумочки газету и протянула ему:

– Вот, ознакомьтесь, если вам интересно. Тут статья об этом происшествии и о том, как оно плачевно закончилось для меня.

Борис Магомедович не поленился, прочитал статью от начала до конца и вновь взглянул на Татьяну.

– Вас арестовали? – спросил он в изумлении. – И осудили?!

– Да. Я получила три года, так как оказалась крайней и единственной не сбежавшей. И хоть моему адвокату удалось доказать, что я не принимала участия в этой грандиозной махинации, но судья его доводы не принял всерьез, и адвокат его, к сожалению, не убедил.

После этого наступила тишина, разговор, казалось, иссяк. Татьяна допила свой кофе, нелюбимый ею с детства напиток, затем свернула газету и вновь убрала ее в сумочку.

– Так что у меня 33 статья. Если вас это пугает, что вполне объяснимо, то скажите откровенно. Я пойму.

С этими словами она протянула Самсонову свою трудовую книжку, он машинально открыл ее, но как-то враз собрался и внимательно прочитал последние записи.

– Вы работали в антикварном магазине? Вас туда взяли, ведь не побоялись?

– Да, тоже по рекомендации, – уклончиво ответила Татьяна. – Я еще раз повторяю, я честный финансовый работник, я не умею воровать и считаю это недостойным человека вообще, а финансового служащего особенно. Вот рекомендательное письмо с моей последней работы.

– Понятно, – сказал Самсонов, прочитав рекомендации, подписанные девичьей фамилией Анжелики. – Ну что ж, разговор исчерпан, – проговорил Борис Магомедович. – Как вы сами понимаете, ответа я вам сразу дать не могу, но что бы мне хотелось сделать – это поблагодарить вас за откровенность, ну и честность. Я с вами свяжусь.

На том они распрощались, но вот пожатие руки было уже несколько иным, Самсонов как будто придержал Татьянину руку в своей и слегка, совсем почти незаметно, погладил ее одним пальцем.