Я работаю ангелом

Позвольте представиться: я – флакон. Но обращаться ко мне предпочтительнее с заглавной буквы, вот так: месье Флакон. Ибо я не простой сосуд, а сосуд с французскими духами.

С французского на русский «флакон» переводится как «бутылка». Но посмотрите, разве я похож на бутылку? Между нами нет ничего общего. Я создан из благородного матового стекла, округл и изящен. На голове у меня не пробка и не крышка, а красный перламутровый колпак с металлическим сердечком на цепочке. Чувствуете, что значит элита?

Теперь главное: о содержимом. Как вам уже известно, родился я во Франции. Большинство здешних флаконов наполнены жидкостями, славящимися на весь мир восхитительными ароматами. Поэтому и цена соответствующая: есть парфюм дорогой, а есть – очень дорогой. Я отношусь к первой категории, но это не означает, что я простак.

Судьба многих французских флаконов связана с чужбиной. Моя судьба привела меня в Россию. А если быть точнее, в деревню Ягдор к Степаниде Антоновне Шаньгиной. С этой прекрасной женщиной мы вместе третий год. С тех самых пор, как старушка купила духи в одном из бутиков города Кирова. Тогда на это удовольствие она не пожалела полпенсии. Секретная информация открылась мне во время телефонного разговора Степаниды Антоновны с Марьей Петровной.

Отдать полпенсии – это ведь почти то же самое, что отдать полжизни! Я сразу зауважал Степаниду Антоновну. Позже выяснилась и причина спонтанной покупки. Оказывается, ныне покойный супруг Семён Семёнович в 1968 году подарил Стеше на день рождения флакончик духов, привезённый из-за границы. В бутике пенсионерка, надев очки, разглядела название духов своей молодости на моей упаковке и, не колеблясь ни минуты, вытащила из потайного кармана кофты всю наличность.

Дома хозяйка выделила мне уютную полку в серванте. Почти каждый день она подходит ко мне, берёт в руки, разглядывает, нюхает. Но пользуется Степанида Антоновна духами редко, бережёт. Лишь разок брызнет за ухо, когда соберётся идти в поликлинику или к Марье Петровне. Поэтому я так хорошо сохранился.

Однажды к Степаниде Антоновне заглянула в гости внучка Алина. Увидев меня, девушка не удержалась, пшикнула духами на запястье. Подумала о чём-то и спросила: «Бабуль, а можно я возьму эти духи?». Старушка замялась, но затем вежливо отказала. Вот это я понимаю – человеческая верность! После того случая я ещё больше привязался к женщине по фамилии Шаньгина. Она напоминает мне мesdames с моей родины.

Исходя из вышесказанного, я, месье Флакон, ответственно заявляю, что обязуюсь жить со Степанидой Антоновной и радовать её ароматами Франции до последнего своего пшика.

Из переписки

БОРИС: Лина, привет! Чем занимаешься?

ЛИНА: Выходила пить дождь.

БОРИС: Как это?

ЛИНА: Боря, у нас, наконец, дождь! Мы его больше месяца ждали. Земля потрескалась, листья пожелтели, мы тут все извелись от зноя. Сегодня к вечеру поднялся сильный ветер. Он гнул деревья, рвал шифер с крыш, поднимал пыль до неба. Ветер пригнал тяжёлые тучи, которые разразились настоящим тропическим ливнем. Когда дождь немного утих, я вышла на тротуар возле дома. Запрокинула голову вверх и приоткрыла рот… Сначала почувствовала, как капли воды падают на щёки, лоб, нос, подбородок. Дождинки были разными: одни крупные, другие – как пыль. Но они не попадали в рот. Я подумала, что, наверное, вода испаряется от жара моего языка. Я закрыла глаза. И в тот же момент ощутила, что капли летят и на язык. Я почувствовала вкус дождя…

Хочу разочаровать тебя, Боря. Дождь – это обыкновенная пресная вода.

БОРИС: Может быть, может быть…

ЛИНА: Я продолжала стоять с закрытыми глазами. Мысли успокоились. На душе стало легко. Я пыталась вспомнить, когда в последний раз ловила губами дождь. И ты знаешь, Боря, не вспомнила. Мне так сильно захотелось запомнить этот миг! Эти капли на лице, июльский вечер, запах свежести и мокрой земли. Борь, знаешь, я поняла одну вещь: иногда достаточно пары мгновений, чтобы почувствовать себя счастливой.

БОРИС: Лина, да ты романтик!

ЛИНА: Наверное, не совсем. Потому что сразу после этого я подумала: а вдруг кто-то из соседей наблюдает за мной?! Что они подумают? Что я сошла с ума? Я посмотрела на дом слева. Во дворе – никого, но форточка одного окна распахнута. Затем посмотрела направо, где живёт моя эксцентричная соседка. Там тоже никого не заметила. А потом представила, как я, наверное, глупо выглядела, когда стояла посреди двора с открытым ртом. И расхохоталась.

БОРИС: Лина, ты прекрасна даже с открытым ртом посреди двора. А особенно – когда смеёшься!

Лампочка

Электрик Василий Старцев замучился менять лампу уличного освещения во дворе дома № 3 по Садовому переулку. Очередная замена стала восемнадцатой с начала года. Получается, что свет в родном дворе электрик восстанавливал чуть ли не каждую неделю.

Василий проверил оборудование уже раз пять, но так и не понял, отчего свет на столбе регулярно гаснет. Он давно бы уже плюнул на это дело и не стал менять вышедшую из строя лампочку, но вредная тётка Марья Петровна электрику проходу не давала.

– Почему в нашем дворе опять темно, хоть глаз выколи? – вопрошала она, когда Василий выходил утром из квартиры, чтобы идти на работу. По иронии судьбы семья электрика жила на одной лестничной площадке с одинокой пенсионеркой Марьей Петровной.

Василий вздыхал и говорил:

– Починим…

– Починят они, – продолжала возмущаться Марья Петровна вслед уходящему электрику.

С Марьей Петровной лишний раз связываться было опасно. Она обладала репутацией скандальной женщины. Сразу отсылала жалобы во всевозможные инстанции, если что-то было не по ней. Благодаря этому пристрастию, не одного человека ей удалось выжить с должности.

– Ты что, Старцев! Окончательно сдурел? Что вы там с лампочками делаете, едите, что ли? – гремел на весь кабинет бас начальника «Жилфонда» Петра Семеновича Колегова. – У меня весь бюджет микрорайона скоро уйдёт на ваш двор. Прекратить немедленно! Проверь провода, оборудование. Выясни причину, наконец. Сделай что-нибудь! И чтобы твоя соседка здесь больше не появлялась, а то я за себя не отвечаю!

Василий снова проверил электрохозяйство, но неисправностей не обнаружил. Электрик вкрутил в патрон новую лампу, спустился со столба, снял «когти». С опаской посмотрел вверх. Лампа горела ровным белым светом.

Этим же вечером Марья Петровна кричала на весь двор:

– Ироды проклятые! Света нет, упала, встать не могу. Кажись, ногу сломала…

Алёна, молодая соседка сверху, вызвала скорую помощь. Марью Петровну увезли. В больнице сделали снимок, подозрение подтвердилось – перелом. Месяц пожилая женщина провела в больнице, закованная в гипс. За это время лампа во дворе дома №3 не перегорела ни разу. Василий Старцев успокоился.

Марью Петровну выписали из больницы в пятницу. Той же ночью лампочка на фонарном столбе дважды тревожно мигнула и потухла. Очередную неисправность освещения Василий планировал устранить после выходных. Поначалу думал, что соседка придёт с претензиями, но Марья Петровна передвигалась только по квартире и то на костылях, поэтому судьба фонарного столба её пока не волновала.

В воскресенье утром, отправившись в магазин, Василий в нерешительности остановился возле двери Марьи Петровны. Робко постучал. После некоторой возни дверь приоткрылась. Марья Петровна удивлённо посмотрела на соседа.

– Я это… – начал Василий, – за продуктами собрался. Может, вам тоже что-нибудь купить?

– Нет, ничего не надо! – твёрдо сказала Марья Петровна.

Василий повернулся, чтобы уйти.

– Погоди, – соседка зашуршала бумажками в карманах халата. – Я это… сейчас напишу список.

Василий ждал минут десять, прежде чем Марья Петровна высунула в дверь записку с длинным перечнем. «Ого, – подумал Василий. – Видно, в больнице не очень-то хорошо кормили». Через час он вернулся с двумя большими пакетами с надписью «Магнит».

В понедельник с утра электрик вновь восседал на фонарном столбе. В окно выглянула Марья Петровна:

– Вася, зайди ко мне! Хочу тебе лекарства заказать.

Василий с верхотуры кивнул в ответ.

С тех пор прошло два года. Лампа на столбе во дворе дома №3 по Садовому переулку за это время больше не перегорала.

Ёршик 267

Ни одна рыба не хочет быть съеденной. Эту аксиому знают все члены семьи Ерша Ершовича. От самых великовозрастных до новорождённого Ёршика 267. Малютка резвится с братьями и сёстрами в глубине реки Буб и всплывает глотнуть свежего воздуха только за компанию с кем-нибудь из старших. И всегда в одном и том же месте – под раскидистой ивой, нависшей над водой. Там безопасно. Рыбоедов не видно.

Но с каждым днём всё больше и больше Ёршика 267 мучит вопрос: а что же там дальше, за ивой? Какая там жизнь? Даже по ночам не спится от этой мысли. Ёршику представляются фантастические подводные картины, невиданные рыбы, бирюзовые водоросли причудливых форм. Его манит мир, полный тайны.

– А что там, за деревом? – пристаёт Ёршик 267 к отцу.

– Там опасность, сынок.

И отец в сотый раз повторяет рассказ о том, какие ловушки расставляет против рыбьего народа человек.

– А зачем он это делает?