Ловушка для Бесси

– Джон! Это я, Элис! Вы меня узнаете? – она чуть тряхнула его руку и наклонилась совсем низко, чтобы ему легче было видеть ее. Он ничего сказал, только поднес ее руку к губам. Элис поняла, что он узнал ее.

Как ни жалела Элис бедного капитана, выйдя из госпиталя, она сразу перестала думать о нем. Все ее мысли занимал теперь совсем другой человек, и думая о нем, она забыла об усталости, о других людях, даже о своем старом отце. Этот человек был для нее важнее всех людей вместе взятых.

Пока она не узнала своего возлюбленного, жизнь ее была довольно скучна. В основном, ее заполняла работа и забота о пожилом отце. Конечно, такую жизнь нельзя назвать веселой, тем более для молоденькой девушки. Но это мало беспокоило Элис. Она только боялась пропустить того единственного, который предназначен ей судьбой. Элис верила в любовь и знала, что будет счастлива рано или поздно.

Элис возвращалась домой довольно поздно, и отец никогда не спрашивал почему она задержалась. Она делала нужное, полезное дело, и он считал излишним надоедать ей вопросами. Он никогда не ложился спать без нее и всегда дожидался ее возвращения. Ужинали они тоже вместе в просторной гостиной, за старым большим столом. В их доме почти все было старым и обветшалым, многие вещи нуждались в ремонте или замене: расшатанная мебель старого образца, выцветшие картины на стенах. Они так привыкли к этой обстановке, что никому и в голову не приходило что-то изменить. Во-первых, они были небогаты, а во-вторых старик не любил швырять деньги на всякие глупости. И Элис знала, будь у него хоть миллионы, он жил бы точно также, в старом доме, со старой мебелью, в неприглядной обстановке, к которой привык.

Элис и ее отец молча ужинали и расходились по своим комнатам. Он желал ей спокойной ночи и целовал ее в голову.

– Спокойной ночи, папа. – отвечала Элис и исчезала за дверью маленькой комнаты, которую отец разрешил ей обставить по собственному вкусу. Ей тогда было лет восемнадцать, и она выбрала светлые обои с голубыми цветочками, чтобы комната, в которой было мало света, не казалась такой мрачной. Теперь Элис было двадцать три, но обои ей по-прежнему нравились. Иногда, просыпаясь, она проводила рукой по голубым цветам и нежно гладила нарисованные лепестки.

Оставаясь одна, она надевала тонкую кружевную рубашку и, сидя перед большим зеркалом, распускала чудесные темные как ночь волосы. Зеркальное отражение было прекрасным, немного загадочным, почти мистическим. В такие минуты она думала о том, с какой радостью подарит себя своему единственному, как счастлив будет он гладить ее длинные, спускавшиеся до самой талии волосы, целовать ее чудесные губы! Элис приподнимала подол рубашки, чтобы полюбоваться ногами, чуть полноватыми, с изящной щиколоткой и крошечными пальчиками. Полупрозрачная ночная рубашка не скрывала высокой упругой груди, которой она втайне гордилась. Сдержанная наружно, внутренне Элис была очень чувственной девушкой. Она мечтала о мужчине, который однажды обнимет ее так, как ей и не снилось.

Она знала, что красива и старалась одеваться не слишком броско, но время от времени баловала себя то новой сумочкой, то новой шляпкой.

Кстати, именно разглядывая в витрине модного магазина шляпку, выставленную для продажи, она и познакомилась с Гремом Стоккером. Она как раз раздумывала подойдет ли темно-коричневый цвет к ее волосам, как услышала рядом с собой одобрительный возглас.

– Господи помилуй, какая красотка! – голос был приятный и совсем не нахальный.

Привыкшая к таким возгласам Элис бросила на него равнодушный взгляд. Он, конечно, не был писаным красавцем, скорее наоборот. Но было в нем нечто такое, что притягивало к нему как магнитом. Она часто вспоминала потом эту встречу и много времени спустя поняла, что Грем нравился женщинам именно манерой общения. Он разговаривал с женщинами немного свысока, как разговаривают взрослые с детьми, но ласково, никогда не смущался в присутствии женщин и не искал их расположения. И еще от него исходило ощущение уверенности и силы, которые так нравились женщинам, и вызывали у них немедленное желание подчиниться. Не смотря на не броскую внешность (он был высокий, худощавый блондин), ему удавалось выглядеть настоящим щеголем. Он любил хорошие костюмы и дорогие галстуки, а начищенные до зеркального блеска туфли – были его слабостью. Все это в сочетании с приятными манерами делало его довольно привлекательным в глазах женщин. Вот и в тот вечер он выглядел также: в черном костюме, хотя и не новом, но довольно приличном, и шелковом жилете, из кармана которого выглядывал кончик белого платка, в высокой шляпе и черных лаковых ботинках. Элис взглянула на него мельком, но не стала говорить с ним. Это было не в ее правилах – разговаривать с незнакомыми мужчинами. Она сделала вид, что продолжает рассматривать шляпку. Грем перехватил ее взгляд и небрежно сказал:

– Мечтаете купить эту шляпку? Она слишком дешевая для вас. Вам нужно подыскать что-нибудь по-шикарнее.

Она промолчала.

– Если бы я был такой красивой девушкой, я бы целыми днями смотрелся в зеркало. А вы, мисс, часто смотритесь в зеркало? Наверняка часто.

Элис улыбнулась тогда, и он шутливо схватился за сердце.

– Господи, а какая улыбка! Прямо сердце тает. Если бы я знал, что в этом городе живут такие красотки, то перебрался бы сюда давным давно.

– А вы разве не здешний? – спросила она на этот раз заинтересованная. Она так и подумала, что он приезжий.

– Я приехал два дня назад в поисках работы и счастливой судьбы.

– Ну что ж, – она еще раз улыбнулась. – Желаю вам удачи.

Элис сразу поняла, что эта встреча не закончится просто так, что судьба свяжет ее с этим человеком. Несмотря на то, что он вежливо приподнял шляпу, а она побрела вдоль витрин, Элис чувствовала, что он смотрит ей вслед, а когда обернулась, увидела что он медленно идет за ней, не приближаясь, но и не выпуская ее из виду. Она не придала этому значения. Скорее всего, он отстанет на Рассел-роуд, самой оживленной улице города. Там было слишком многолюдно и преследовать ее на таком большом расстоянии ему будет неудобно. Элис прошла по этой улице и, обернувшись, увидела его метрах в двадцати у себя за спиной. Он заметил ее взгляд и снова приподнял шляпу. Ей понравилась его настойчивость, но желая подразнить его, она остановилась у булочной Корфа, зашла внутрь и купила две овсяные булочки к чаю, и когда вышла из дверей магазина, незнакомец стоял перед ней.

– Как вы меня напугали! Я думал, что потерял вас. – Его встревоженнное лицо позабавило Элис, и она невольно улыбнулась, но тут же спохватилась и строго спросила:

– Зачем вы за мной идете? – Придерживая одной рукой дамскую сумочку и бумажный пакет с выпечкой, другой рукой она пыталась поправить локон, падавший ей на лоб. Он не смутился и, взяв у нее из рук пакет и сумочку, ответил вопросом на вопрос:

– Вам известно, что вы самая красивая девушка из всех, что я когда-либо встречал?

– Ну и что с того? – она все больше и больше проникалась к нему симпатией, но по какой-то причине не хотела так легко обнаруживать этот факт. Ей хотелось выглядеть очень строгой и недоступной. Но он говорил с ней так, как будто не замечал ее строгости и отстраненности. Тон его был открыт и дружелюбен. Весь его вид как бы говорил: «Хочешь поиграть в недотрогу – ради бога, но я-то вижу, что ужасно понравился тебе.»

Остаток пути они шли уже рядом. Грем нес ее пакет и бережно поддерживал за локоть, чтобы она не оступилась в темноте. Они дошли тогда так быстро, что она никак не могла вспомнить, о чем они говорили. Она только помнила ладонь, сжимавшую ее локоть, и взгляд, полный восхищения. Еще ни один мужчина или молодой человек не приводил ее в такое волнение. Элис остановилась недалеко от дома и попросила не провожать ее дальше. Грем сразу все понял и остановился.

– Должно быть, вы живете в одном из этих домов? Не хотите, чтобы ваши родители видели вас со мной? – он передал ей пакет и с сожалением посмотрел ей в глаза. – Может, вы сможете выйти ненадолго? Мы могли бы прогуляться по вечернему городу и все такое… Обещаю, через час вы будете дома.

Она покачала головой. Ей хотелось остаться одной и хорошенько все обдумать. Но что, если он окажется не слишком настойчивым, и она его больше не увидит?

– Я работаю в госпитале и каждый день в это время возвращаюсь домой. – она говорила это, внимательно разглядывая кончик своего ботинка. – Завтра я тоже буду идти этой дорогой…

Она побрела к дому и оглянулась только один раз, когда открывала входную дверь. Он стоял на месте и ласково улыбался.

Грем встретил ее следующим вечером и на другой вечер, и на следующий, и во все последующие вечера. После работы Элис уже не шла домой, а гуляла с ним по городу. Отцу она говорила, что ее задерживают в госпитале. Сперва мистер Барнхем возмущался. Разве можно так нагружать работой молодых девушек! Но потом стал приглядываться к ней по-внимательнее, и когда она говорила, что в госпитале ужасно много работы – недоверчиво качал головой.

Каждое новое свидание не походило на предыдущее. Грем умел развлечь девушку. Конечно, он был уже не молод, но Элис этого почти не замечала, и когда он, сильный и мускулистый, легко подхватывал ее на руки и переносил через лужи или грязь, попадавшиеся на пути, она чувствовала себя пушинкой в его руках. На какую-то секунду ей поневоле приходилось обхватывать его шею руками и почти касаться губами его щеки. Сердце ее при этом колотилось так, что стук отдавался у самого горла.

– Вы такая легкая, Элис, – говорил он, бережно опуская ее на землю. – Прямо перышко!

Грем не замечал ее волнения или делал вид, что не замечает. Но Элис казалось, что он все понимает и в душе посмеивается над ее смущением.

Однажды вечером, провожая ее к дому, он вдруг прижал ее к кирпичной стене и, закрыв своим телом, чтобы не было видно прохожим, поцеловал. Это был очень долгий и сладкий поцелуй, такой долгий, что у нее подкосились ноги и закружилась голова. Она еще не испытывала ничего подобного и поначалу испугалась, ахнула и хотела оттолкнуть его, но потом сама обняла его за шею, и прижавшись к нему, растворилась в этом поцелуе. В этот вечер они почти не разговаривали, и всякий раз, когда им попадался укромный уголок, он разворачивал ее и целовал долго и страстно.

Вернувшись домой, она не стала ужинать, и пожелав отцу доброй ночи, прошмыгнула в свою комнату, точно мышка. Элис закрыла за собой дверь и стояла прижавшись к ней спиной, тщетно пытаясь унять стук сердца. «Боже, что за вечер! – подумала она тогда. – Необыкновенный!» Перед ней словно открылась дверь в неведомый мир, мир наслаждений и любви. Она больше не была красивой, но одинокой Элис. Теперь у нее был мужчина, который сводил ее с ума. В эту ночь она почти не спала и, утром первым делом подумала о нем.

– Что с тобой, дочка? – спросил ее за завтраком отец, когда она в третий раз не ответила на его вопрос. – Ты сегодня какая-то странная. Молчишь все время, почти ничего не ела. Что тебя беспокоит?

Элис испугалась, что отец учинит допрос, и стала много и не к месту говорить, чем вызвала еще больше подозрений.

– Да что с тобой такое? – еще больше изумился мистер Барнхем. – То молчишь, то тараторишь без умолку. Я тебя просто не узнаю.

Она чмокнула его в морщинистую, гладко выбритую щеку и выбежала из дому.

День показался ей чудесным. Теперь все дни казались ей чудесными, ведь за ними наступали вечера, и Грем уже ждал ее в условленном месте. Пока было светло, он не позволял себе ничего лишнего. Они только прогуливались и разговаривали. Грем рассказывал ей о себе. Он не так давно лишился работы и теперь хотел обосноваться в этом городе. Он снимал комнату в пансионате в западном районе города. Элис рассказала ему про госпиталь и про отца. В сущности, обоих мало интересовали эти подробности. Оба ждали, когда, наконец, стемнеет, и можно будет приникнуть друг к другу. Теперь он шептал ей на ухо всякие нежные слова, говорил, что скучал весь день и думал только о том, что вечером сможет снова поцеловать ее.

– А ты? Ты ведь любишь меня, правда? Скажи!

– Да, Грем! Я так соскучилась! – Снова следовали поцелуи и признания, которые вызывали у нее приятное головокружение.

Вскоре Грем предложил ей зайти к нему в комнату. Совсем ненадолго. Они только посидят немного в тепле, а потом он проводит ее домой.

Элис испугалась. Она уже нарушила многие из своих давнишних табу. Целоваться с мужчиной на улице, страстно отвечать на его поцелуи, (а ведь они едва знакомы!) – все это уже не казалось ей таким уж большим преступлением. Но пойти к нему в комнату, остаться с ним наедине – это уже шаг посерьезней, и Элис была к нему не готова. Она отказалась тогда, но Грем с самым серьезным видом заверил ее, что ей нечего опасаться. Правда. Он скорее отрубит себе руку, чем сделает что-то недозволенное.

– Не стоит меня бояться, дорогая. Ты же видишь, что я отношусь к тебе серьезно. Разве я могу позволить себе лишнее? Я ведь не мальчишка и сумею держать себя в руках. – В его голосе звучала легкая обида. А Элис ни за что на свете не хотелось его обижать. И они, взявшись за руки, отправились на Западную улицу, в дом миссис Фарли, где Грем снимал жилье.

Он сдержал слово и не позволил себе вольностей. Маленькая комната Грема освещалась только светом фонарей с улицы. Им было так хорошо вдвоем! Он держал ее на коленях и качал точно маленькую девочку. Элис казалось, что большего и желать нельзя. В этот вечер они решили, что им суждено быть вместе. Вернее, решил Грем, а Элис с ним согласилась. Он сам заговорил о женитьбе, и она поняла, что намерения у него самые серьезные.

С тех пор ее жизнь совершенно переменилась. Днем она работала в госпитале, а вечера проводила с Гремом, и только пробыв у него несколько часов, возвращалась домой, к отцу. Мистер Барнхем уже обо всем догадывался и стал разговаривать с дочерью сухо. Он видел, что в ней больше нет той открытости и простодушия, которые так нравились ему всегда, и понял, что у нее кто-то появился, какой-то поклонник, который ей очень нравится. Но почему она скрывает это и не познакомит их? Предполагалось, что прежде чем гулять с мужчиной до позднего вечера, нужно представить его своему отцу, спросить совета. Но Элис явно не собиралась этого делать. Видимо, пока в ее жизни не происходило ничего такого, о чем стоило бы говорить. Так думал мистер Барнхем, умудренный жизненным опытом, пожилой человек, в то время как его любимая дочь, каждый вечер поднималась по скрипучей лестнице, ведущей на второй этаж обшарпанного дома, где сдавались меблированные комнаты с пансионом за три фунта в неделю. Она тихонько стучала, потому что хозяйка, миссис Фарли, терпеть не могла, когда к постояльцам ходили гости, дверь тут же открывалась, словно Грем только и ждал ее стука. Он втаскивал ее внутрь и начинал жадно целовать. Успокоившись немного, они садились пить чай за маленьким шатким столом. Грем спрашивал как прошел день, не устала ли она. Элис интересовалась не получил ли он какое-нибудь место. Потом Грем сажал ее на колени – это была его любимая привычка, и они обсуждали, как лучше обустроить свою жизнь и где найти деньги на свадьбу. Грем никак не мог устроиться на работу, и его деньги были на исходе. Они могли обвенчаться, но не могла же она приходить сюда каждый вечер точно любовница!

– Главное сейчас – найти работу, милая, – говорил Грем. И так было с самого начала в их паре – он говорил, она слушала. – Если бы у меня было место страхового агента, как прежде, я бы ни минуты не раздумывал и женился бы на тебе хоть завтра. Мы бы сняли подходящее жилье, где-нибудь в хорошем районе, поближе к твоему госпиталю. А может быть, ты не стала бы работать и занималась нашим домом. Вот бы славно мы зажили с тобой! Представь только: я бы приходил вечером, а ты бы ждала меня с ужином. А потом мы шли бы гулять по городу, заходили ли бы в кондитерскую, выпивали бы по чашечке кофе. – у Грема даже глаза сладко прищуривались, так ему нравилось то, что он описывал. А Элис была на седьмом небе от счастья. Тихая, спокойная жизнь, полная любви! Это было именно то, о чем она мечтала.

Потом начиналось безумие, которое все труднее становилось контролировать. Грем заходил все дальше и, если Элис начинала протестовать, уверял ее, что главное не переступать черту.

– Милая, просто доверяй мне, – шептал он в темноте в промежутках между поцелуями. Невинные романтические поцелуи были в прошлом. Он уже привычным движением расстегивал кофточку и гладил ее полную грудь. Элис изнывала от его ласк и не сразу останавливала его. Грем позволял себе все большие вольности и однажды отнес ее на кровать и попытался раздеть. Собрав волю в кулак, Элис рванулась из его рук, и схватив пальто, выбежала из комнаты. Она еще помнила истории, услышанные в госпитале. Не то, чтобы она не доверяла ему, просто в самую важную минуту эти рассказы напоминали ей о том, что она не замужем, а следовательно, может оказаться такой же жертвой, как и прочие девушки. Кроме того, ей хотелось, чтобы самое главное случилось между ними после венчания, чтобы он знал, что она честная девушка и умеет держать себя в руках.