Двойник

После бессонной ночи Иссоа нуждалась в отдыхе. Я отвела ее в свою спаленку, задернула занавески и убедила хотя бы прилечь, надеясь, что, расслабившись, она непременно заснет. Так и вышло.

Мне нельзя было выпадать из рабочего ритма.

В качестве директора Института истории Тиатары я просмотрела кучу скопившихся файлов, ответила на неотложные письма, одобрила три заявки на исследовательские экспедиции (одну из них подал мой брат Виктор). Остальное, не столь срочное, поручила, как водится, заместителю, магистру Уйлану Аллару, и помощнику, Сэргэ.

О том, чтобы слетать домой повидаться с папой, Лаурой, Стефаном и внуками, я себе мечтать запретила. А вдруг, пока я буду блаженствовать, угощаясь домашними пирожками и тиская сладкую малышню, у меня в кабинете раздастся сигнал, вызывающий «госпожу куратора»? Пришлось ограничиться кратким звонком, причем именно Лауре, которая пока ничего не знала о двойнике – ни папа, ни барон Максимилиан Александр, ни Камелия Древич ни с кем не делились этими сведениями. Я просто сослалась на занятость и на необходимость дежурить у монитора для связи с Карлом. Передала ей новости о незапланированной стоянке «Гране» на Эрефе и о последнем концерте Ульвена. Вероятно, чуткая Лаура услышала в моих словах и в моем озабоченном тоне намного больше, чем я захотела открыть, но расспрашивать не посмела. Она понимала, что многие обязанности Хранительницы не подлежат широкой огласке.

Внезапно на мониторе засветился сигнал вызова из космопорта.

«Госпожа куратор, с вами хочет поговорить господин Киофар», – сообщил дежурный по карантинной зоне.

«Я готова!» – бодро ответила я и уселась так, чтобы выглядеть уверенной в себе и в то же время непринужденной. Одета я была как обычно, в белую просторную блузу и темные брюки, без косметики и украшений. Впрочем, нет, не совсем: на груди висел заветный кулончик, подарок Карла. Он подходит к любым нарядам.

Связь включилась. Двойник по-прежнему находился в инвалидном кресле, но выглядел заметно бодрее и крепче, чем в прошлый раз. В карантине с пациентами занимаются неустанно, с утра до ночи, используя методики доктора Эллафа Саонса.

– Добрый день, моя Юлия, рад вас видеть! – приветствовал меня клон с почти ненаигранной искренностью.

– Добрый день, господин Киофар.

– Раньше вы называли меня учителем…

– Мой учитель погиб на Лиенне. Вы – клон.

– Я вполне тождествен ему не только биологически, – возразил он.

– Мы проверим.

– Вы, моя дорогая, уже обещали мне множество интереснейших экспериментов, реализации которых я с нетерпением ожидаю. Ностальгический экскурс в наши общие воспоминания, как я понял, вас не слишком удовлетворил, хотя я ответил на все вопросы, а вы не соизволили объяснить причины возникших у вас сомнений.

– Информация могла быть добыта из третьих источников, – туманно ответила я.

– Sincerely? – вдруг ввернул он словечко из самого первого моего диалога с учителем, когда я, пятнадцатилетняя разлохмаченная девчонка в драных штанах, ввалилась в наш деканат и с кислой миной произнесла, будто «очень рада» познакомиться с господином опекуном.

– Киокьо чуай лалло ньюллио фи! – привела я другую часть того самого диалога, поговорку на алечуанском, означающую: «радость приносит только точное знание».

– Ньюллио лалло куа кешшану ва эйе, – тотчас продолжил он второй частью цитаты: «точное знание возможно лишь в математике».

Либо в его мозг вложили личную память Ульвена, либо двойник чрезвычайно внимательно прочитал мои книги из цикла «Хранительница».

– Не только собственно в математике, господин Киофар, – заметила я, не теряя самообладания.

– Совершенно согласен, моя дорогая. В космолингвистике тоже. Сделать клон, биологически неотличимый от подлинника, вполне реально. Однако снабдить его всеми знаниями исходной модели – задача вряд ли посильная современной науке. Ульвен Киофар Джеджидд – профессор космолингвистики, выдающийся уйлоанист, переводчик со множества языков, специалист, которому мало найдется равных. Будучи абсолютно уверен в своей правоте, я хотел бы незамедлительно подтвердить свой докторский и профессорский статус. Очевидно, для этого мне придется предстать перед авторитетной комиссией. Формировать ее будете вы?

– Вам должно быть известно, господин Киофар, что все учреждения Тиатары управляются коллегиально. Я имею право предложить созвать комиссию. Комиссия, в свою очередь, может избрать председателя, но кто им окажется, я предсказать не могу.

– Мне дозволено знать ваш нынешний статус?

– Конечно. Я – директор Института истории Тиатары, в котором сейчас нахожусь. Член ректорского совета Тиамуна. Профессор исторического факультета. Преподаю курс «Теория и практика перевода», адаптированный под потребности наших историков.

– А кто же ведет его в Колледже космолингвистики? – удивился мой собеседник.

– Профессор Луэй Мафир.

– Тот, который в студенчестве увлекался арабским?

– Теперь он видный уйлоанист.

– Значит, наши труды принесли результат… А скажите, моя дорогая, курс поэтического перевода совсем исчез из программы?

– Нет, господин Киофар. Он остался факультативным. Ведем его мы на пару с профессором Мафиром. Я отвечаю за земную поэзию, он – за всю инопланетную. Семинары – раз в десять дней.

– Хорошо. Вероятно, чаще не надо.

Мы беседовали почти как в прежние времена, когда обсуждали учебные планы, методику преподавания и отбор материалов для экзаменационных заданий.

– Моя Юлия, мне чрезвычайно приятно говорить с вами на профессиональные темы, – вкрадчиво произнес он. – Однако цель звонка была немного другой.

– Я вас слушаю, господин Киофар.

– Поскольку мне предстоит серьезный экзамен перед целой коллегией искушенных космолингвистов, я, наверное, имею право на основательную подготовку. Как любой студент или магистрант.

– Несомненно.

– В карантине мне, собственно, нечем больше заняться. Медицинские исследования и физические тренировки не дают нагрузки на мозг. Общаться с другими заключенными… О, простите, я хотел сказать, пациентами, – не разрешается. Развлечения здесь рассчитаны на усредненные вкусы. Видеодрамы, игры с гонками или квестами, познавательные пособия по истории Тиатары, какие-то фильмы с других планет… Мне это не интересно.

– А чего вы хотите, господин Киофар?

– Я прошу предоставить мне доступ к инфоцентру Колледжа космолингвистики или, лучше, к инфоцентру нашего университета. Для этого даже не требуется возвращать мне изъятый у меня при досмотре девайс. Просто снабдите меня паролем для входа в библиотеку. Я могу работать на любом устройстве под присмотром любого сотрудника. Вы тоже получите полный отчет о том, какие научные труды, диссертации и магистерские я читал. Меня интересует новейшая литература, в ней по понятным причинам я не ориентируюсь. Надеюсь, вы не сочтете такую просьбу неподобающей. Я не преступник, по крайней мере, до приговора Межгалактического суда, и всерьез намерен дойти до конца в установлении истины.

Пришлось признать, что двойник, кем бы он ни являлся, в самом деле имеет право получать информацию из наших хранилищ, как всякий обычный сотрудник Тиамуна, студент или даже простой обитатель и гость планеты, имеющий склонность к научным занятиям. Полный допуск, включающий доступ к архивам и материалам для проверенных специалистов, мы ему давать не обязаны, а обычный – почему бы и нет?

– Хорошо, господин Киофар. Я не могу решить этот вопрос немедленно и единолично. Но в скором времени, надеюсь, вас снабдят паролем от нашего инфоцентра.

– Предвкушаю великолепное интеллектуальное пиршество, – мечтательно сыронизировал он совершенно в духе и тоне Ульвена.

Меня слегка передернуло. Копия была слишком похожа на оригинал.

– Моя Юлия, я был бы счастлив длить наш разговор бесконечно, но я понимаю, что у вас немало обязанностей. Жаль, что никто из моих родных, кроме храброй Маиллы, не решается посмотреть мне в глаза. Понимаю, насколько ситуация необычна. Но неужели ни в ком из них не взыграло обычное любопытство? Я не имею возможности связаться отсюда с семьей. Если бы вы, моя дорогая, взяли на себя роль посредницы и уговорили хотя бы мою сестру…

– Я здесь.

Иссоа проснулась и, стоя в дверях, слушала последнюю часть диалога.

Она медленно подошла к монитору и, придвинув свободное кресло, села рядом со мной.

Восемнадцать лет пребывания в сане императрицы Лиенны, постоянного члена Планетарного совета Тиатары, главы семьи Киофар и матери трех детей превратили прежнюю застенчивую и кроткую девушку в величавую даму, умевшую вести себя с непререкаемой властностью, особенно, когда в ее облике явственно проступали черты алуэссы.

– Ты ли это, Иссоа, моя любимая девочка…