Двойник

– А здесь – с куратором Уиссхаиньщщем.

– Как это происходило?

– Как между двумя компьютерами, соединенными в сеть. Он заверил, что получил доступ лишь к внешнему, вербальному, слою моего сознания. У меня в голове высвечивались слова и фразы, поступавшие от него, и точно таким же образом я отвечала ему. Каждый из нас сначала формулировал мысль, а затем ее передавал. Параллельно велся допрос двух лиеннцев, которые пытались похитить маленького Ульвена. Оба слоя, реальный и телепатический, не мешали друг другу и не переплетались.

– Если вам удалось перенять эту технику, то ее мог освоить и ваш нынешний гость. Вы не знаете, насколько уйлоанцы склонны к чтению мыслей или эмоций своих собеседников?

– Настоящими телепатами я бы их не назвала. Скорее, эмпатами. Но, Камелия… вы же сами много общались с семьей Киофар.

– Все они сразу чувствуют ложь и неискренность.

– Я добавлю еще кое-что. Третий глаз – вовсе не атавизм. Вернее, конечно же, атавизм, предназначенный в древности для конкретных задач выживания, но открывающий и другие возможности. Они видят недоступное нам. Например, то самое «сюон-вэй-сюон». Двойное светящееся кольцо, витающее над теми, кто связан взаимным избранничеством.

– Вот как! Мне об этом не говорили.

– Вслух про такое обычно не рассуждают. Только наедине с кем-то близким. И то лишь в особых случаях. Вы тоже, пожалуйста, не вздумайте упоминать о «сюон-вэй-сюон» в общей светской беседе. Это невероятно интимная вещь. Но, когда двойное кольцо возникает, то оно соединяет гораздо надежнее, чем любые обычные клятвы и договоры.

– Я знаю, что браки у них заключаются, как правило, навсегда, и супружеские измены – чрезвычайная редкость.

– Да, Камелия. Именно потому, что они видят истинное отношение, и верят прежде всего ему, а не произносимым словам. О «двойном кольце» я сама узнала случайно. Ненароком подслушала разговор моего учителя с его матушкой. А потом Илассиа в момент откровенности заявила мне то же самое: у тебя с ним, дескать, «сюон-вэй-сюон», оно мерцает над вашими головами золотисто-зеленым огнем, и напрасно бы я отрицала очевидные факты: «Ты любишь его, а он любит тебя». Никакого физического воплощения наша связь иметь не могла, однако это никем и не предполагалось.

– То есть, все в доме понимали, что происходит между вами и вашим учителем?

– Я не пыталась выяснить, все или не все. Вероятно, не все. Может быть, только женщины, причем самые близкие. Мать, обе сестры, племянница, невеста – они точно знали. Но, коль скоро Ульвен вел себя крайне сдержанно и сам настаивал на строжайшем соблюдении этикета, меня приняли в дом на правах его ученицы и подопечной. А потом появился Карл. Искалеченный после аварийной посадки тактайского космолета. И хотя госпожа Файолла сильно негодовала, что Ульвен угрохал на исцеление Карла всё свое состояние, она думала: после моего замужества наше «сюон-вэй-сюон» само собой распадется, погаснет и отомрет. Но нет, оно никуда не делось. Расторгнуть его оказалось не в нашей воле.

– И никто другой не был связан с ним подобным образом?

– Илассиа – безусловно была. Иссоа сказала мне, что, когда он открыто назвал Илассиа своей невестой, у них тоже возникло двойное кольцо. И оно получилось не таким, как у нас. По словам Иссоа, то кольцо оказалось подобным сапфировой плазме, оно выглядело ледяным, а на самом деле могло обжечь и испепелить. Это совсем не метафора, дорогая Камелия. Иссоа, как иерофантесса, совершала для них брачную церемонию у очага. Когда Ульвен и Илассиа преклонили головы перед ней, она невольно коснулась кольца и едва не отдернула руку – так сияло и пламенело «сюон-вэй-сюон».

– А про Иссоа и Эллафа вы ничего такого не слышали?

– Я не спрашивала. Сама-то я не вижу этих сияющих знаков. Но мне кажется, случай бесспорный. Они так упрямо и верно любили друг друга, что изъявили готовность лететь в другую галактику, если там им позволят соединиться. Ульвен поначалу не думал выдавать замуж принцессу-наследницу за какого-то Эллафа Саонса, однако потом приложил все усилия для того, чтобы их брак состоялся. Можно сказать, он пожертвовал жизнью ради счастья сестры. Впоследствии госпожа Ильоа говорила – ну да, кто еще, кроме простодушного Эллафа, захотел бы жениться на алуэссе, ведь Иссоа – мутант… Но, судя по «Повести об Улливене и Ниссоа», именно алуэссы могли создавать пресловутое двойное кольцо при помощи песен и заклинаний. А поскольку гены Ниссоа присутствуют в семье Киофар, это, видимо, их родовая особенность.

– Всё, что вы рассказали мне, крайне важно.

– Но приборами такие материи измерить нельзя?

– Ощущения в данном случае важнее приборов. Когда вы увидели двойника, вы почувствовали восстановление прежней духовной связи?

– В первый миг мне хотелось думать – да, но чуть позже я поняла: нет, передо мной не Ульвен. Не могу описать, как мне сделалось страшно и больно.

– Когда он встретится с предполагаемой сестрой и женой, пусть они понаблюдают, восстановится ли двойное кольцо между ним и Илассиа.

– Оно может не появиться. Илассиа состоит в новом браке и прошла через другую церемонию у очага.

– И всё-таки, если чувства подлинные, обмануть их нельзя.

– Дорогая Камелия, нам нужны доказательства. Предстоит нелегкий процесс, – вероятно, из нескольких стадий. Я жду от вас экспертное заключение с неопровержимыми выводами.

– Да, конечно, Юлия. Вы позволите мне скопировать эту запись?

– Строго конфиденциально.

– По ней уже многое можно сказать.

– Например?

– Попробуйте додуматься сами. Чем двойник отличается от оригинала?

– Мне всё время казалось, будто самозванец держался с нами как-то не так. Слова он произносил ожидаемые, а вел себя… нет, не могу сформулировать.

– Постарайтесь.

– Настоящий Ульвен мог выглядеть резким, надменным, язвительным. Или, как в молодости, угрюмым и замкнутым. Но он был… добр. Да. Заботлив и добр. Когда он говорил «моя Юлия», я чувствовала, сколько в этих словах мягкой бережности. Он гордился моими успехами и радовался, что я оказалась достойной его любви и доверия. А у нынешнего двойника прорывалось желание проявить свою власть надо мной. Акцент стоял на слове «моя».

– Очень ценное наблюдение. А ещё?

– Всё, Камелия. Решительно всё. Мой учитель стремился защитить своих близких. Родных и друзей. Иногда он делал это открыто, иногда – без лишней огласки. Будучи главой семьи и необъявленным императором, он ни разу не требовал, чтобы кто-то принес себя в жертву роду, династии или империи. Бремя трудного долга он брал на себя. И подчеркивал: «Это мой собственный выбор». Пришелец же явно хочет, чтобы все служили ему. И считались с его интересами.

– То есть подлинный ваш учитель был скорей альтруистом, а двойник – эгоист.

– Да, похоже. И ещё одно: настоящий Ульвен не прельстился бы властью как таковой. Он много раз говорил нам, что не видит ни малейшего смысла в восстановлении институтов погибшей империи. А однажды в сердцах сравнил это с эксгумацией праха или с попыткой вдохнуть жизнь в огромную, но заведомо мертвую статую. Для клона же, вероятно, как раз империя и является целью.

– Тот – ученый, этот – политик.

– Ульвен был не просто ученым. В глубине его сущности таился музыкант и поэт. Первое он скрывал ото всех, кроме Иссоа, но второе вполне сочеталось с космолингвистикой. Он ведь, даже став ректором с огромным грузом служебных обязанностей, не забросил курс поэтического перевода, который вел в Колледже космолингвистики. И его анализ «Алуэссиэй инниа» содержал ровно столько научных открытий, сколько и поэтических интерпретаций.

– Я пыталась читать вашу книгу, Юлия, но всё-таки не настолько сильна в уйлоанском. Однако мы, космопсихологи, знаем: поэты и музыканты обладают особым складом мышления, и пример тому – нынешний принц Ульвен. Это тоже станет одним из направлений моей экспертизы личности клона.

– Камелия, буду очень вам благодарна за помощь.

– Юлия, я постараюсь не затягивать с результатами, хотя поспешность, вы понимаете, здесь неуместна. Присылайте мне все новые материалы, какие появятся в ближайшее время.

– Конечно. Нам предстоит совещание в доме семьи Киофар.

– Вместе с клоном?

– Нет, пока только в нашем кругу. Извините, вас я туда звать не буду.

– Естественно, я же всё-таки посторонняя, пусть и давняя подруга госпожи Иссоа и госпожи Илассиа. Передайте им самый теплый привет от меня.

– Непременно.

Потом мы немного поговорили о нашей семье и о наших детях. Лаура и Стефан с маленьким Максом всё-таки намерены жить отдельно, и мы с Камелией купили им вскладчину дом, примыкающий к нашему. Я легко могла бы сделать это из собственных средств, но Камелия захотела внести свою лепту, потому что подумывает тоже переселиться туда – помогать воспитывать внука. Стефан и Лаура не возражают, они только рады.

У Лауры появилась идея создать небольшой детский садик для малышей Витановы. Она уже придумала заведению подходящее название – La Flor. По-испански значит «цветок». А помимо прямого смысла, здесь скрыто имя моей мамы, Лауры Флорес, которая выносила в своем чреве нашу с Карлом старшую дочь, зачатую в пробирке. Мама скончалась родами от внезапного кровотечения. Теперь-то я перестала скрывать от дочери обстоятельства ее драматического появления на свет. Валли я рожала сама, они не однояйцевые близнецы, поэтому получились такими разными и по внешности, и по характеру. Кареглазая и темноволосая Лаура – совершенно домашняя, мягкая, вдумчивая, сострадательная. И голубоглазая блондинка Валерия – сорвиголова, недаром ее потянуло в пилоты. «Чокнутая валькирия», как зовет ее Карл, но при этом он страшно гордится своей верной помощницей, «баронессой Валерией Ризеншнайдер». Замуж она не вышла – говорит, достойного кандидата в мужья пока еще не встретила. Сын Антон Карл, которого она родила в шестнадцать от своего приятеля Тадди, уже школьник. Растят его все прочие члены семьи, ибо Валли почти никогда не бывает дома. Теперь вместе с нею и Карлом улетела ещё и Афина, и все малыши, включая Фиону, дочку Виктора и Афины, остались на попечении Лауры.

Теперь и я застряла в своих директорских апартаментах.