Всегда бывает первый раз (сборник)

– Голландец.

Объяснение это казалось вполне логичным. Люська была специалистом по нидерландскому языку. Причем неплохим, но невостребованным. А тут раз – и прямо в десяточку. И вот уже и Амстердам, и каналы, и тюльпаны, и ощущение собственной значимости.

Когда Люська уезжала, они с Наткой прощались всерьез и надолго. Конечно, никакого железного занавеса уже не было и в помине, только вот возможности у Натки кататься к подруге в гости тоже не находилось. Ниночка – подросток: глаз да глаз нужен. Валерка маленький. Разве оставишь? Да и Андрей привык, чтобы и первое, и второе, и третье, рубашка отутюжена, брюки отпарены. Нет, он бы отпустил, конечно, но Натка сама не стремилась. Зачем ей куда-то одной, без него? Да еще в Амстердам. А вот сейчас она бы к Люське рванула в далекий Бостон. Только не зовет подруга. А в Голландию приглашала. Названивала раз в месяц и укоряла:

– Сидишь сиднем. Света белого не видишь.

– Почему это? – исправно обижалась Натка. – Мы и на море ездим, и на лыжах, между прочим, горных катаемся.

– Тоже мне достижение. По современным меркам, было бы просто неприлично не кататься. А ты бы удивительное что-то сделала, неожиданное. Живешь как отшельник.

– Неправда! Я же работаю!

– Ага. Дом – работа, работа – дом, и ни одного просвета. Серость.

В общем, Натка была серостью, «черным квадратом», а Люська «композицией № 10». И спорить бесполезно. Хотя и работа у Натки была интересная, в хорошей фирме, и дел разных хватало (двое детей все-таки, в отличие от бездетной Люськи), да и выбирались они с Андреем иногда и в кино, и в театр, и на выставки. Но разве подругу переспоришь? Она все о своем:

– Не надумала навестить?

– Да, понимаешь, Люсь, то одно, то другое…

– Ну ясно-ясно.

А однажды:

– Все. Опоздала, подруга. Амстердам устал тебя ждать.

– Больше не приглашаешь?

– А некуда. Со Свенсом мы расстались, и я вот-вот сделаю отсюда ноги.

– Возвращаешься? – обрадовалась Натка.

– Делать мне нечего! – тут же фыркнула Люська. – В Штаты поеду. Мосты наводить от одной фирмочки. Ребята пока некрупные, но в своих кругах известные и деньги обещают хорошие. Так что бедствовать не планирую, а стану ждать тебя где-нибудь в Чикаго или Сиэтле.

– Ну жди. – Натку покоробила Люськина беззаботность. И как это у нее получается? Все легко. Все просто. Третий развод, а как с гуся вода. Все нипочем. Встряхнулась и побежала дальше.

– Ага. Я, как устроюсь, тебе адрес сообщу. Правда, не обещаю, что это будет скоро. Самой-то мне много не надо, но я хочу родителей перевезти. Так что тут нужны комфорт и условия.

– Родителей? Неужели они поедут? А здешняя жизнь? Воспоминания? Друзья? Ваша дача?

– А пенсия в три копейки? Да и друзья их что-то зачастили перебираться на кладбище. В общем, родители уже почти американцы – это вопрос решенный. Да и должен ведь кто-то сидеть с детьми.

– С какими?

– С моими.

Натка закашлялась:

– У тебя есть дети?!

– Нет. Но ведь будут же.

Дети появились через пару лет. Причем сразу полный набор: мальчик – копия Люськи, такой же открытый, улыбчивый и беспрерывно о чем-то щебечущий, и девочка – ксерокс отца (Люськиного четвертого мужа – американца), серьезная, хмурая и молчаливая.

Натка впервые в жизни подругу пожалела. Все-таки уже не девочка, а сразу двое младенцев. У Натки вон большая разница между детьми, и все равно тяжело. А у Люськи тяжесть в двойном размере. Бедняга она!

Бедняга звонила примерно раз в месяц и щебетала что-то о вечных ценностях, безоблачном счастье и вселенской любви ко всему живому. Натка тоже звонила и деловито расспрашивала о грудном вскармливании, режиме, коликах и зубках. А потом звонки прекратились. Нет, не внезапно и не просто так. Не потому, что дружба не выдержала расстояния, и не от того, что они перестали испытывать потребность в общении. Просто с годами и километрами разница в характерах обострилась, а телефон – не лучшее средство для поиска компромиссов. Обидеться по телефону можно. Помириться сложнее. Натка обиделась. И обидела Люську. Хотя подруга тоже была хороша. Однажды позвонила и накинулась с места в карьер:

– Слушай, ну, мои архаровцы в колледж пойдут раньше, чем ты долетишь до Бостона.

Натка бросилась защищаться:

– Ты к нам тоже не спешишь. Ниночка – почти невеста, а Валерка… Ты его видела, когда он еще в коляске лежал, а мы, между прочим, в сентябре уже в школу пойдем.

– Нат, ну что за жизнь, а? Кругом столько всего происходит, а мы с тобой даже встретиться не можем. Столько нового!

– А что нового?

– О! Ты же не знаешь. – Люська понизила голос до полушепота и кокетливо произнесла: – Я снова в поиске.

Натка не сдержалась:

– Люсь, ты дура, что ли? – Ведь и правда, в чужой стране с двумя маленькими детьми и престарелыми родителями!

Люська предпочла колкости не заметить:

– Нет, я умная. Понимаю, что жизнь одна и…

– И что?

– И ее надо жить, а не проживать, – договорила Люська с намеком.

– А я, значит, «проживаю»?

– Ага. Даже, скорее, волочишь существование.

– Я?! Волочу?! – Натка задохнулась от возмущения.

– Конечно. Все серо и буднично. Работа одна, муж один. Скукотища.

– Я… я люблю свою работу.

– Ну-ну!

– Что «ну-ну»?

– Я что-то ничего не услышала про мужа.