Я вернусь, когда меня не станет

– Более позитивного прогноза у тебя нет в запасе?

– А как же! В запасе всегда имеется сладкая история, – улыбнулся папа, болтая ложечкой в чашке с чаем и широко улыбаясь. – Но, видишь ли, детка, эти истории не типичны, а вариант, который я тебе обозначил, наиболее вероятен, скажем, процентов на 95. Я серьезно, положение осложняется Даниилом, он рос в семье, в которой его не ограничивали атавизмами – мораль, совесть, можно-нельзя, сострадание…

– Даниил хороший, папа. Поверь.

Отец посмотрел на нее, чуть наклонив голову к плечу, ему понадобилась пауза, чтобы подобрать подходящие и необидные слова, а Ирма катала ладонью яблоко рядом со своей чашкой, глядя куда-то в сторону. Задумалась – уже неплохо, меньше всего он хотел разрушить ее жизнь, но обязан был открыть девочке чудесные медные глазки на перспективы:

– Я вижу его чуть-чуть в другом ракурсе, но я же не влюблен. Даниил старается быть хорошим, но как личность он слабый, внутри парня нет крепкой платформы. Все процессы в организме твоего Дани – будь то ментальные или физические – направлены на его комфорт, другим там нет места. К сожалению. Ну, вот хотя бы такой момент: Даниил просил тебя о результатах исследования не упоминать при отце с матерью, что бесплоден он, а не ты, – почему? Ирма, он же подставляет тебя. На кого будут сыпаться шишки? Родители ведь не успокоятся, превратят твою жизнь в ад сознательно, чтобы вы расстались. А что страшного произойдет, если сказать правду? Так природа распорядилась, отняв возможность иметь потомство, она умнее.

– Даня не хочет разочаровывать родителей, – подала голос дочь, но уже неуверенный, потому неубедительный, отец в ответ грустно рассмеялся:

– Не-ет. Всему виной слабохарактерность, нежелание испытывать малейшие неудобства. А слабохарактерность снимает печати с других негативных черт, разумеется, при благоприятных для этого условиях. Пойми, я не настраиваю тебя против мужа, просто не хочу, чтобы однажды об тебя вытерли ноги, поэтому, дочь! Присматривайся, подключи холодный рассудок, анализируй и заруби на носу: взрослый человек не поддается перевоспитанию, особенно избалованный. Исключения, конечно, есть, наверное… я лично не встречал, видимо, потому, что нетипичны, они нетипичны. Я прошу тебя, как почуешь неладное, руководствуйся разумом, а не эмоциями, эмоции – самый короткий путь к ошибкам, иногда к катастрофическим ошибкам. Но и другое не забывай, у тебя есть тыл: наш дом и мы с мамой.

Как бы то ни было, а сказанное запало в душу, правда, не сразу, а отложилось в багаж до полного созревания. Разумеется, после отъезда из отчего дома наставления папы притупились, впрочем, по-другому быть и не могло – Даниил встретил ее, словно они не виделись год, дарил подарки, водил по тусовкам. А между вспышками праздника случались неприятные мелочи, пустяковые ссоры, примирения, сигналившие в мозг: не все радужно, как тебе хотелось бы. Чтобы развеяться и переформатировать чувства, Даня купил билеты на Мальдивы.

И тут удар! Неожиданный, подобный разорвавшейся бомбе, удар, который останется навсегда в сердце. Наверное, с этой поры и начался разворот от клинического счастья, граничащего с идиотизмом, до полного прозрения.

Посиделки с папой на террасе стали последними, причем Ирма рвалась домой, будто чувствовала беду, но Даня! Даня находил предлоги, чтобы не пустить ее к родителям. Его запреты снял звонок мамы: папа не пережил третьего инфаркта, умер в «скорой» по дороге в больницу. До этого момента Ирма не представляла, что бывает так тяжело, и ничем не унять боль, и ничего не вернуть. А второй удар (не смертельный, но все же) нанес Даниил, он, наблюдая, с какой суетой жена кидает в дорожную сумку вещи, собираясь на похороны, промямлил:

– Как же так, Ирма? Мы должны послезавтра лететь… я оплатил гостиницу… отдельное бунгало, кучу зелени отвалил, и что теперь?

Она просто рухнула на подлокотник массивного кресла, глядя на мужа и не узнавая, казалось, этот бред произнес не он. Да нет, он. Даниил смотрел в окно, стоя вполуоборот к ней, держа руки в карманах брюк, слегка опустив голову и надув губы. М-да, вид был крайне огорченный, будто у него отняли любимую игрушку! То есть смерть отца жены не так огорчительна, как срыв поездки на островной пляж!

В тот миг и вспомнился Ирме разговор с папой в мельчайших деталях, вместе с тем пришло осознание, что она тоже для Дани игрушка! Да-да, и пока любимая игрушка. Ему нравится с ней возиться, играть в мужа и жену, дарить ей подарки, одевать иной раз в то, что она не хотела носить. Но игрушки надоедают, даже любимые забрасывают на чердак за ненадобностью или их отдают, потому что появляются новые красивые куколки.

У нее хватило ума не закатывать истерику, мол, как ты можешь о каких-то Мальдивах с бунгало говорить, когда не стало моего папы, кто ты после этого? А ведь хотелось крыть его самыми плохими словами, отхлестать по щекам, однако Ирма сухо сказала, вернувшись к своему занятию:

– Прости, Даня, я должна быть рядом с мамой и проводить папу.

– Понимаю… Я скажу нашему водителю, чтобы отвез тебя.

Это был третий удар, после такой «заботы» у Ирмы в глазах потемнело, когда дошло: Даня не собирался сопровождать ее на похороны! И послышался папин голос, или его дух, прилетевший к дочери, повторил шепотом: «Все процессы в организме твоего Дани – будь то ментальные или физические – направлены на его комфорт, другим там нет места». Это же правда, горькая правда, ведущая в тупик, если ее не признавать. Знаки-то были и в достаточном количестве, только глупышка Ирма отметала их, дескать, нечего на мелочах зацикливаться, а мелочи, как оказалось, говорили о больших издержках.

– Не стоит, сама сяду за руль, – наконец выговорила она, стоя напротив Даниила и глядя в его непорочные глаза. – Мне удобней одной, чем с чужими.

– Но ты в таком состоянии… – попробовал возразить муж.

– Справлюсь, – перебила Ирма. – Ты же знаешь, я люблю водить, а не ехать рядом с посторонним человеком. До встречи.

– Передай теще мои соболезнования.

– Спасибо. Передам.

Он ничуть не смущался, а ведь должен (обязан!) понимать, что со всех точек зрения поступает некрасиво (мягко говоря), оставляя жену один на один с горем. Нет, Ирма видела чистое от всяческих сомнений лицо! Даня находился в завидной уверенности, что не обязан все бросать и нестись за сто километров на похороны человека, которого по большому счету не знал, так как не стремился с ним видеться. А уже по дороге пришло четкое осмысление: ее положение зыбкое, как пески, в которых очень быстро тонут. Стоило крепко подумать над словами папы, по-новому взглянуть на свою никчемную жизнь.

Потерей отца одновременно была «отмечена» и дата свадьбы Ирмы с Даниилом – три года. Собственно, к этому событию и приурочил муж поездку на Мальдивы, а мама сказала, что подобные совпадения плохая примета. Обе сидели за тем же столом на террасе, только теперь осенний холод заставлял кутаться в теплые вещи, но в осиротевший дом не хотелось уходить.

– Тебе двадцать четыре, – задумчиво говорила мама, – в этом возрасте современные люди еще инфантильные, надеюсь, ты к ним не относишься.

– А что я должна сделать, по-твоему, чтобы не относиться к инфантилам?

О, ирония! К ней прибегают, когда претензий к себе и окружающим немерено, а разложить их по полкам и разобраться в них не в состоянии. Но и мама попала в затруднение:

– Не знаю, малышка, не знаю. Не хочу тебя настраивать против мужа, но это ненормально, что Даниил проигнорировал похороны твоего отца и не приехал с тобой. Дело не в моей обиде… хотя, не скрою, было стыдно перед знакомыми… дело в человеческом отношении. Я беспокоюсь за тебя. Потому что в вашем союзе с Даниилом не вижу смысла. Кроме денег! Но ты же не из-за них с ним?

– Конечно, не из-за них, – уныло пробормотала Ирма, оскорбившись, что было глупо. – Вы с папой заложили в меня другую программу…

Папа! Наверное, она снова услышала его шепот, а может, это был ветер, на секунду залетевший на террасу и напомнивший голосом отца: «Ты останешься ни с чем». Но что значит – ни с чем? А ведь расшифровка предельно тривиальна, подобное случалось не однажды со многими девушками: Ирму могут в любой момент попросить из особняка. Она же после универа ни дня не работала – не разрешал Даня, разве что иногда ей приходилось помогать ему, когда свекор взваливал на сына гору заданий из сферы бизнеса. Муж в знак благодарности покупал сережки-колечки, это было так мило. Однако, выйдя из элитного гнезда, куда ей идти, где и на что жить, где работать? М-да, раньше следовало отстаивать свое право на работу, на интересы, да вплоть до одежды, которая часто нравилась единственному человеку – мужу.

Но почему возникли столь негативные мысли – что, вот так внезапно открылись глазки? Разумеется, этому предшествовали и последние месяцы в доме родителей Даниила, и ее наблюдения по совету папы, и выводы, она стала частенько заглядывать в будущее – как там сложится? Способствовал анализу не только Даня, его родители постоянно намекали на бесплодие, мама особенно старалась, советуя искусственное оплодотворение или суррогатную мать нанять, походя бросала в качестве шутки, мол, дешевле другую жену приобрести. Приобрести! Как диван, машину, браслет. Даниил злился, но это пока! Состояние дискомфорта его все больше угнетало, скрывать свои настроения он не умел, раздражения выплескивал на жену, а Ирму семейные трения напрягали. После смерти папы она серьезно задумалась: зачем ей такая неинтересная, зыбкая жизнь приживалки? Следовало рационально подготовиться к неожиданностям.

Выход нашла внезапно – будто кто-то клюнул в голову и внес туда важную мысль. Ирма встала и ушла в дом, вернулась сразу, положила перед мамой косметичку со словами:

– Забери и спрячь подальше, ладно?

– Что здесь?

– Украшения. Я приехала в них, потом сняла, пусть у тебя лежат. И еще… Я буду перечислять на твою карту деньги, но ты их не держи на карте, лучше на банковском счету или на депозит кинь – хоть какая-то будет прибыль. Мне нужна подушка безопасности.

– Поняла. Плохо тебе там, дочь?

– Еще не совсем, но к тому идет. А начинать с нуля, точнее, с минуса – нет, этого я не заслужила. Раньше, когда смотрела старые фильмы и слышала, как героиня оскорбленно бросала пафосные фразы типа «я не вещь!» – мне было смешно. А сейчас наблюдаю к себе отношение как к чему-то временному, что можно безболезненно заменить и тут же забыть о нем. Не хочу. По суду с них ничего не получу, а вражда с подобными людьми обходится дороже, значит, пойду другим путем.

– Прости, но где ты деньги возьмешь? Надеюсь, не опустишься до…

– Воровства? Ха, мама!.. Ты у меня прелесть.

Вернулась Ирма в дом мужа после девяти дней со дня смерти папы, чувствуя себя ужасно, состояние потери не проходило, сюда примешивалось ощущение ненужности. Нет, ненужность не демонстрировалась, но была понятна, опять же, в мелочах, которые теперь стали очевидной закономерностью.

Одновременно с ней вернулся и досточтимый муж – да, да, он летал на чертовы Мальдивы! Данный поступок уже сложно назвать мелочью, это тревожный звоночек. Один летал или с «приятелем», Ирма не стала выяснять, боясь, что любопытство приведет к команде ей же: чемодан, вокзал, на шею к маме. В данных обстоятельствах психически здоровый человек, видя унижения, будет упорно и сознательно выстраивать свое будущее, исходя из самого худшего варианта, что и делала Ирма.

Теперь деньги, перечисляемые на ее карту мужем, она не тратила или тратила – лишь бы ему глаза замазать. Ирма пересмотрела свой гардероб, а он немаленький, отобрав одежду на все случаи жизни в одном экземпляре, остальное тайком продавала, деньги перечисляла маме. Вместо фитнес-клуба стала посещать курсы иностранных языков, хотя английский знала довольно сносно на бытовом уровне. Но сейчас, предлагая хорошо оплачиваемую работу, работодатели пишут для соискателей: «знание иностранных языков предпочтительно или: «знание иностранных языков приветствуется», а Ирма рассчитывала устроиться на хорошую работу. Не посуду же ей мыть в кабаке! В то же время Даня, видя ее усердие, поднимал брови, недоумевая:

– Зачем тебе головняк с языком? Твоих знаний вполне хватает, чтобы поговорить о погоде с аборигенами. Не жалко времени?

– У меня времени много, – улыбалась Ирма, научившись хитрить. – Благодаря тебе.

И еще любопытный показатель: Даниил все чаще забывал перечислять деньги, приходилось ненавязчиво напоминать ему, к тому же суммы стали меньше. Не могла не заметить и нового отношения к себе – как к гостье, что иногда попахивало иезуитством: ты вроде бы здесь живешь, правда, не на постоянной основе. Ирма стала посторонней в семье мужа, к ней уже не цеплялись (к счастью) по поводу нерожденных детей, с ней были вежливы, но не более того. Возможно, так только чудилось, а может, и раньше все это было, она просто не хотела замечать?

При всей неблагоприятно складывающейся ситуации Ирма не решалась гордо поднять голову и уйти. Вероятно, сила привычки срабатывала, ведь женщина до последнего будет цепляться за то, что не подлежит восстановлению и представляет собой эфемерную опору. С другой стороны, она еще не была готова к самостоятельности, Ирма упорно готовилась к ней.

Ситуация чуть-чуть улучшилась, когда уехали родители Дани, они купили домик где-то на границе Франции и Швейцарии, решили просто пожить для себя в тиши на свежем воздухе. Бизнес кинули на сына, а тот потерялся, ведь слыть крутым бизнесменом под папиным покровительством проще, чем самому управлять. Даниил бросился к почти покинутой жене за поддержкой и советами, а ей вдруг показалось, что с отъездом родителей муж отходит, возвращается к тому Дане, которого она встретила. Как часто случается, невестка грешила на свекровь со свекром, мол, они настраивают мужа против нее. Оказалось, опять прав был покойный папа: Даниил способен любить единственного человека – себя самого, остальные ему со временем надоедают.

А в общей сложности прошло два года, не стоит описывать разросшееся отчуждение, это неинтересно, но время лучший терапевт, который окончательно излечил Ирму от иллюзий и наивности. Настал день, когда она решилась сказать мужу – финита ля комедиа, дорогой!

Прощание ей хотелось обставить максимально красиво, ведь в их жизни были и хорошие периоды. Ирма выбрала свой день рождения – 29 апреля, и ресторан на берегу реки, выстроенный в форме средневековой крепости, разумеется, в миниатюре. Настал тот самый день, о котором теперь до гробовой доски будет напоминать простреленное плечо, на погоду оно ноет, как кости у престарелой бабки.

«Старый форт» удален от города на несколько километров, вокруг разбит небольшой парк с ротондами и столиками, есть несколько номеров для перебравших спиртного гостей, решивших заночевать. В летнее время народу здесь полно, несмотря на дороговизну, манит сюда загородный воздух, необычность в интерьерах, хорошее обслуживание и, конечно же, кухня.