Колье без права передачи

– Да нет. Озабочен был, мы скоро распрощались…

Груша и пожилая женщина принесли чай, чашки, поставили самовар. Никодим Спиридонович, взяв чашку, которую ему подала горничная, придвинул сахарницу и бросил несколько ложек в чай, размешал. Остальные, как и я, не притронулись к своим чашкам. Вдруг в этой тишине он сказал ужасную новость:

– Должен сообщить, что Сосницкий застрелен ночью.

– Что?! – воскликнули мы с князем одновременно.

– Не смотрите на меня, будто Юрия Васильевича убил я, – поморщился Никодим Спиридонович. – Да, его убили. Подло выстрелили в спину и наповал.

– Боже мой, – поднесла платок к глазам Агнесса Федотовна. – Я не могу поверить… Меня окружают одни смерти… мне страшно…

– За что же убили Сосницкого? – взволнованно спросил князь.

– Всему виной колье баронессы. – Никодим Спиридонович был, кажется, доволен произведенным впечатлением. – А помните, сударыня, я обещал вам убийцу назвать и колье отыскать?

– Что? – оживилась она. Да и я был потрясен, ведь Никодим Спиридонович дал понять, что знает имя убийцы. – Мое колье… найдено? Неужели! И где оно? У вас?

– Полагаю, сегодня оно найдется, – сказал Никодим Спиридонович.

– Кто же убийца? – нетерпеливо спросил князь.

– Сударыня, а вы ведь хорошо знакомы с убийцей, – доложил Никодим Спиридонович, жадно отхлебывая чай и проигнорировав князя.

– Я знакома? Это кто-то из моих… друзей? – не верила она. – Кто?

– Немного терпения, – улыбнулся пристав своею неприятной улыбкой, достал помятую бумажку и письмо баронессы, развернул и протянул мне оба листа. – Взгляните, сударь. Не кажется ли вам, что обе записки писаны одной рукой?

Я внимательно изучил буквы и признал, что обе записки написаны одним человеком, то есть Агнессой Федотовной. Во второй было сказано, что по такому-то адресу слышались выстрелы.

– Значит, вы, баронесса, знаете, кто стрелял в ювелира? – ужаснулся я.

– Безусловно, – кивнул Никодим Спиридонович, поглядывая на всех. – Баронесса, безусловно, знает. А вот вы как думаете, какова цель всех произошедших событий? Колье Агнесса Федотовна от ювелира получила, а дальше… Кто разыграл спектакль и подставил графа Свешникова? Кто задушил барона? Кто украл колье? Кто стрелял в вас, Влас Евграфович, и едва не наехал на мальчишку-полового? И наконец, кто застрелил семью ювелира и Сосницкого? Ответьте, друг мой.

Он обращался ко мне, и у меня был один ответ: князь Белозерский. Но я не высказал мысль вслух, лишь перевел на князя взгляд, чем немало смутил его. Никодим Спиридонович торжествующе покивал и сказал очень просто, словно в его обвинении нет ничего сверхъестественного:

– Вся интрига принадлежит баронессе.

В столовой воцарилась на некоторое время тишина. Я ничего не понимал. Растерян был и князь Дмитрий, но он первый подал голос:

– Изволите шутить?

– Помилуйте, голубчик, с чего бы мне шутить? – вздохнул Никодим Спиридонович и протянул мне свою пустую чашку. – Сделайте одолжение, налейте мне еще чаю.

У меня тряслись руки, когда я держал чашку под струей горячей воды. Агнесса Федотовна, потрясенная, кажется, более всех, с трудом выговорила:

– Это чудовищно – так думать. И что же, я украла у себя колье?

– Да никто его у вас не крал, сударыня, – махнул рукой Никодим Спиридонович. – Оно у вас. Сами достанете или нам искать?

– Ищите! – бросила она, закрыв ладонями лицо. – Боже мой! Как вы смеете меня обвинять… Это несправедливо!

– А ведь вы, сударыня, не зря окружали себя молодыми людьми, – болтал чайной ложкой в чашке Никодим Спиридонович. – Вы отбирали самых достойных, для кого понятие чести на первом месте. Человек чести не затронет ваше имя, так? Вот из-за этого и погиб граф Свешников. Вы намеренно принимали у себя графа и князя, узнав, что они слегка враждовали. Намеренно притянули к себе Сосницкого. Слабая женщина среди стольких влюбленных – это ли не хитрость? А влюблять вы умеете. И вы из них выбирали кандидата на роль убийцы. Один не попался в ваши сети – Влас Евграфович, а он вам нужен был до крайности, ведь он богат, его тоже можно обокрасть. Так что, Влас Евграфович, вы верно поступили, не дав баронессе денег взаймы, назад вы бы их не получили. Кстати, Влас Евграфович единственный не верил в виновность графа. Но как раз ему граф Свешников рассказал, как было дело на самом деле, а затем застрелился, не желая позора. Мне грустно.

Я не в силах был сидеть, вскочил, ослабил узел галстука и заходил по столовой. Я не верил, что Агнесса Федотовна способна на такие изощрения. Сама она не могла этого совершить. Будто угадав, о чем я думаю, Никодим Спиридонович сказал, снова обращаясь к баронессе:

– Но сами вы не могли провернуть все эти дела, вам помогли-с.

После этих его слов мой взгляд ненароком остановился на князе. Однако следующая произнесенная фраза удивила меня.

– И помогал вам барон фон Раух, – спокойно пояснил пристав.

– Барон застрелил семью ювелира? – поразился князь.

– Барон отдал записку половому из трактира, – не ответил прямо Никодим Спиридонович. – А записку написала Агнесса Федотовна. Помните, Влас Евграфович, мальчишка говорил, что человек с запиской не похож ни на князя, ни на Сосницкого? Записку отдал мальчишке человек постарше, толще, он прятал лицо, был в шинели до пят. Барон боялся, что его заметит и узнает граф Свешников, когда приедет к ювелиру. Сидел-то он у окна, посему старательно прятал внешность. Ну а потом мальчик вспомнил о перстне, о ногтях, вы же и сказали, Влас Евграфович, что это был барон. А помните, граф говорил, будто барон умер? И поначалу слух такой ходил, да только все это было сделано для графа Свешникова. Агнесса Федотовна и распустила слух, а потом изобразила шутку с воскрешением барона на спиритическом сеансе. И револьвер у графа забрала она же, когда он ночевал у нее. Все было продумано, чтоб граф попался с поличным. Даже мнимая смерть барона должна была пойти на пользу. Кто бы графу поверил? Барон жив, колье у баронессы, денег, полученных ювелиром за колье, нет. Граф вышел бы лжецом, если б оправдывался. Но он, к сожалению, не оправдывался.

– Так кто же застрелил ювелира и женщин? – тихо спросил князь.

– Вы не догадались? – улыбнулся ему Никодим Спиридонович. Противная черта наблюдалась у него – улыбаться в самые неподходящие моменты. – Это сделала Агнесса Федотовна. Да-с, господа, она дала графу снотворного, встала раньше и поехала с бароном к ювелиру. Тот, разумеется, пустил ее, а барон остался на улице. Баронесса застрелила всех, кто был способен указать на нее, и убежала, воспользовавшись черным ходом. А после, когда она вернулась домой, горничная разбудила графа Свешникова, который встал с тяжелой головой, – он ведь так и говорил. Правда, он объяснял свое состояние тем, что не выспался, а на самом деле чувствовал себя неважно, потому что его напоили снотворным. Так вот, баронесса попросила его забрать колье у ювелира…

– Но с какой целью? – воскликнул князь, перебив Никодима Спиридоновича и опередив меня. – Колье ведь было у баронессы.

– Вот! – торжественно потряс чайной ложкой Никодим Спиридонович, обнаруживая тем самым отсутствие манер. – Мы добрались до цели. Цель! У баронессы было четыре камня. Прекрасных, дорогих, но… всего четыре. Остальные подобрал мастер. И подобрал камни редкие, огромной стоимости, как того желала баронесса. А денег у нее не было-с! Потому и не могла сразу заказать колье, как только приехала. Но она заняла их. Однако для этого сначала нужно было войти в доверие, показать себя истинной богачкой. А квартирка-то у вас, сударыня, скромная для вашей милости. Побывав у вас, я и задумался, отчего ж это баронесса и барон довольствуются двумя этажами в скромном доме, а не сняли дом где-нибудь на Мойке? И прислуги у вас маловато. Вот я и стал разведывать, не занимали ли вы деньги. Занимали-с! И у Власа Евграфовича просили-с. Но долги-то следовало вернуть… Убив ювелира, баронесса не только оставалась владелицей громадной ценности колье, но и вернула назад деньги. Потому мы и не нашли денег у ювелира. Убив, она вернулась домой. По словам графа Свешникова, в то утро баронесса была страшно бледна, едва не падала в обморок. Ну, разумеется, тройное ведь убийство только что совершила! К тому же волновалась, как обернется дело с графом. А барон ждал Свешникова в трактире, читая иностранную газету. Помните, Влас Евграфович, мальчонка-половой говорил, будто в газете буквы были «ненашенские»? Едва появился граф, барон отдал записку половому. По времени все совпадает до минуты, я лично сверял, повторив маневры баронессы.

– А барон? Ежели он сообщник, то кто же задушил барона? – спросил я. – И зачем?

– Сударыня, – взглянул на нее Никодим Спиридонович, – вы правильно поняли мое первое появление у вас. Вы не могли рассчитывать на придурковатого барона – он мог выдать вас – и принялись срочно уничтожать свидетелей. Для сего воспользовались Юрием Васильевичем Сосницким и попросили его купить вам на два дня пролетку, сказав, что ваш выезд не на ходу, будто бы сломалась рессора и требуется починка, а без выезда вы не можете обходиться. Вы, переодевшись в мужское платье, попытались убить тех, о ком я говорил. Вы прекрасная наездница, следовательно, умеете управлять и запряженными лошадьми. Да только не получилось у вас убить ни Власа Евграфовича, ни мальчишку-полового, который относил околоточному записку. Тогда вы оставили у себя ночевать князя Дмитрия, ночью задушили барона подушкой и сообщили, будто колье украдено. Вы были уверены, что я дознаюсь, кто ночевал у вас. Следовательно, подозрение падет на князя. А вы тем временем с покойным мужем и колье благополучно покинете Россию. Ведь барон ваш муж, не так ли? В данном случае вы сказали графу Свешникову правду. У барона был слабый ум, потому вам и удавалось вертеть им. А Германия прекрасное убежище для вас. Кстати, вы приехали с определенной целью в Россию – сделать колье и расплатиться с ювелиром его же жизнью. План придумали загодя. А Сосницкий вчера вечером был у вас и наверняка потребовал объяснений, почему я подробно выспрашивал о пролетке. За ним и за князем следили мои люди. Вам пришлось застрелить Сосницкого, ведь, по логике всех преступников, лучший свидетель – мертвый. И вы ловко это сделали, к сожалению, мой человек вас не догнал.

– Да как вы смеете обвинять меня… – вознегодовала Агнесса Федотовна.

– Смею-с. Больше-то некому убить, – пожал плечами Никодим Спиридонович. – Вы старались избавиться от тех, кто способен удостоверить ваши хитрости. Неумно, сударыня.

– Послушайте, – подскочил князь Дмитрий. – Вы наговорили всего столько… А где доказательства? Эдак каждого порядочного человека можно обвинить черт знает в чем!

– Не каждого, – мягко возразил Никодим Спиридонович. – А того, у кого есть мотивы. Вон две записочки лежат, а почерк-то один. Кстати, сударыня, а где вы собирались захоронить барона?

– В Вестфалии, – ответила она холодно и встала. – Простите, господа, но я больше не желаю слушать бездоказательные обвинения в свой адрес. Покиньте мой дом.

– Разумеется, сударыня, мы покинем ваш дом, но чуть позже, – поднял указательный палец Никодим Спиридонович. Он повернулся к выходу, у которого стояли двое полицейских. – Приведите и начинайте.

Пару минут царило молчание. Агнесса Федотовна даже не присела, сложила руки перед собой и ждала, что еще приготовил Никодим Спиридонович, глядя на него холодно. Ждали и мы с князем. Полицейский ввел женщину, одетую по-мещански просто, и мальчика лет десяти – худого, бледного, с испуганными глазенками. Никодим Спиридонович подошел к ним, взял мальчика за плечи:

– Посмотри на этих людей.

Мальчик взглянул на меня, затем на баронессу и вдруг затрясся, покраснел и кинулся к сопровождавшей его женщине, закричав:

– Тетенька убьет меня! Тетенька убьет меня!

Женщина присела перед ребенком, обняла за плечи: