Девятый круг удачи

– А что надо было делать? – спросил вяло Артур.

– Полицию вызвать! – гаркнул Ярцев, упав пятернями на стол. – Сразу! Как только понял, что Клара убита.

Артур поднял на него глаза побитой и бездомной собаки, при всем при том виноватые-виноватые. Савелий чуть старше, года на два, круглолицый барчук, как сказала бы покойная бабушка, без растительности на подбородке, небольшого роста, с лишним весом, но энергия из него прет фонтаном, отчего он быстро утомляет. Лицо Ярцева исказил гнев, а выпуклые светло-голубые глаза с плавающими внутри зрачками остались пустыми и холодными. Артур относительно пришел в себя, но тем не менее был меланхоличным и апатичным, словно выжатый лимон.

– Я испугался… – сказал просто.

– Струсил! – уколол его Савелий.

– Пусть так, – не возражал Артур. – Мы были с ней одни, выстрелил тот человек с близкого расстояния, он ведь на балконе находился. Что подумает полиция, следаки? А подумают, убил Клару я.

– Что бы ни подумали следователи, тебе все равно придется давать показания, но твой побег теперь восприниматься будет как отягчающий фактор. Какая глупая, непростительная ошибка! – Савелий снова заходил по кабинету, словно искал по углам притаившийся выход. – Ну почему, почему ты решил, что в следствии работают олухи?! Это заблуждение. Вызвал бы по горячим следам… А почему мне не позвонил? Это же элементарно! Я бы сразу приехал.

– Я не помню, что делал. Очнулся уже в центре города…

– Ага, теперь расскажи это следствию! Знаешь, ты ни с какого бока не тянешь на экзальтированного хлопца. Не помнит он…

Савелий упал в кресло, вытянул ноги, переплел пальцы рук на выступающем животике и замер. Пока адвокат думал, каким образом выйти без потерь из создавшегося положения, Артур рассматривал кабинет, будто впервые попал сюда. Нет, просто по-новому его воспринимал сегодня.

Папа Савелия был адвокатом, дедушка юристом, прадедушка… у них семейственное увлечение то ли законом, то ли деньгами, которые получали, лавируя между статьями кодексов. Квартиру в старом и крепком доме родители отдали сыну, сами переехали в загородный дом, этот кабинет остался таким, каким его обустроил еще дед. Мебель старинная в стиле Буля, книг валом, всякой сувенирной фигни, собирающей пыль, полно, однако потомки дедушки-юриста гордились кабинетным хламом, семейными историями и традициями.

– Значит, так! – подал голос из кресла Савелий. – Надо ехать к тебе…

– Не сейчас, – нахмурился Артур. – Не могу. Я заночую у тебя, ладно? Ну, какая теперь разница, когда мы приедем и вызовем полицию?

– Тогда рано утром отправимся, я осмотрюсь хотя бы. И полицию, конечно, вызовем, без этого не обойтись. Уйдешь в бега, убийство сразу повесят на тебя, это без вариантов.

– А не убежав, не стану убийцей?

– Буду убеждать, что пришел ты ко мне невменяемым…

– Я заходил в выставочный зал примерно в девять.

– Куда?! – вытаращился Савелий. – В выставо… Что ты там забыл?!

– Проходил мимо, увидел на рекламном щите фотку Людаши, – потупился Артур. Не хотелось ему говорить о встрече с ней, но ситуация не та, чтобы скрывать. – Она выставила свои работы, плетет сережки-брошки… она же на прикладном факультете училась. К моему появлению как раз закруглялись.

– Говорил с ней?

– Говорил. Немного.

– Ну и ладно, что уж теперь… В случае чего, я переговорю с Людой, уверен, она тебе не нагадит, несмотря ни на что. Если голоден, иди на кухню, сам найдешь, чем поживиться, а не голоден – топай спать. Я еще подумаю, как быть.

Артур ушел в комнату для гостей, снял свитер, оставшись в рубашке и брюках, улегся на диван, не постелив постель. Он закинул руки за голову, смотрел в потолок, уносясь назад, к отправной точке, которая кардинально изменила его, и, может быть, произошедшее сейчас – это отголосок того шага…

И однажды вечером полтора года назад…

…Людочка, положив на его кисть свою ладошку, тихо замурлыкала:

– Ау… Димочка… ты где?..

– А?.. Что?.. – встрепенулся он, захлопав непонимающими глазами.

– Ужин на столе. Остывает.

Только после напоминания Дима заметил, что перед ним тарелка, на ней картофель, по которому расплылся белый соус, и кусок курицы с сырной корочкой, на столе – салат, тонко нарезанный хлеб, ваза с фруктами. Он не помогал ей, а, как правило, они вдвоем готовят ужин, сегодня Людочка трудилась в одиночестве.

– Извини, задумался…

– Вижу. – Она положила на его тарелку горку салата, попутно выведывая, но так, чтобы не очень наседать: – Я давно заметила, ты чем-то озабочен, а сегодня особенно, сам не свой. И думаю: что же произошло с моим Димкой? Интересно, он ответит мне или промолчит, потому что не любит жаловаться?

– Кто? Кто ответит? Ты про что?

Вот теперь у Людочки вытянулось славненькое личико, она несколько опешила, так как рассеянным, витающим в иных мирах, никогда не видела Диму. Он позитивный, не склонный к самокопанию и прочим интеллектуальным вывертам, прост в общении, активный, но этим вечером – будто из него выпили все соки. И вдруг Людочка поняла, что случилось:

– Заболел! – Она подскочила со стула, наклонилась, достала губами его лба и снова села на место, озадачившись. – Температуры как будто нет.

– Неважное самочувствие не обязательно приходит с температурой. Видимо, я надышался выхлопными газами… Пойду… прилягу, ладно?

– Но ты ничего не ел…

– Не хочется.

Дима ушел в их спальню, разделся и лег. Он не устал, не заболел, не надышался выхлопными газами, но с ним кое-что произошло в тот день. Многого Дима не понимал, только чуял: наступают перемены, кстати, он очень хотел перемен, однако не ожидал, что нагрянут они вот так и внезапно.

Воображение вернуло его на автомойку, которую нагло поставили в оживленном районе, жители многоэтажек строчили жалобы в администрацию города: мол, мешает, загазованность, химия, для детей вредно и еще много пунктов написали в том же духе. Хозяин успешно держал оборону и, когда его не слышали жильцы высоток, посылал их матерными конструкциями от всей торжествующей душонки. По правде говоря, в подобном формате существовать крайне трудно, ведь среда всасывает в себя, как гигантская губка, постепенно перетирает, удержаться на достигнутой ранее высоте почти невозможно. Ее-то, высоту, Дима терял с каждым проведенным здесь днем.

Как обычно, он выполнял бессмысленную работу, к нелюбимому занятию присоединилось тревожное состояние, в голове укоренилось: они (троица и явно не святая) где-то здесь… Попадая за стены автомойки, сколько ни всматривался в окружающие автомобили, знакомого мерса не находил, и постепенно напряжение отпускало его. Логика привела к несложному выводу: вероятно, троица живет неподалеку от его квартиры, поэтому встречается чаще именно в районе проспекта, а богатая фантазия насочиняла триллер.

Недолго Дима наслаждался покоем, во второй половине дня при отсутствии клиентов, выйдя на площадку перед автомойкой, он по привычке огляделся и… екнуло сердце. Перед мойкой раскинулось небольшое автокольцо, а середину засеяли травкой, посадили деревья, однако прижились не все, от некоторых остались сухие палки. Но не это главное. Знакомый вороной масти мерс нагло залез боковыми колесами на газон с противоположной стороны, в окнах автомобиля торчали две головы, одна с биноклем, направленным прямиком на автомойку, а не куда-то в сторону или на высотки.

Диму переклинило. Ему даже с духом не надо было собираться, он просто ступил на проезжую часть с решимостью драчуна, перешел дорогу и зашагал по зелененькой весенней травке, пересекая лужайку. По мере приближения разглядел, что в бинокль смотрела женщина, она и не подумала убрать прибор, беспардонно направленный на него. Разве могло это не злить?

– Спасибо, что не снайперскую винтовку выставила, – зло процедил Дима. – Тупая дура (это его любимое определение недалеких женщин).

Остановился в паре метров от автомобиля, уставился точно на бинокль, водрузив руки на бедра и выставив одну ногу слегка вперед, что было похоже на вызов, чего, собственно, он и добивался. На языке вертелись словосочетания из репертуара хозяина автомойки, но Дима не позволил себе сорваться, он просто выжидал. И дождался. Дама опустила бинокль, на ее накрашенных алой помадой губах застыла полуулыбка, глаза она спрятала за прищуром, а в них все равно просматривалось торжество – с чего бы это? Издалека дама выглядела моложе, вблизи оказалась старше, ей где-то в районе сорока пяти, она довольно эффектная, несмотря на яркую роспись косметикой, которую он воспринимал на лицах зрелых дам пошлой живописью. Теперь выжидала дама, бровки слегка приподняла, мол, что скажешь? И Дима сказал в резком тоне:

– Господа, простите, что помешал вашему отдыху в нашем оазисе выхлопных газов, но меня мучает вопрос. Мы с вами слишком часто встречаемся, вы преследуете меня или мне показалось?

– Садись, – пригласила женщина.

Открыв заднюю дверцу, она подвинулась, освободив ему место рядом с собой, но Дима остался стоять. Он был в некотором замешательстве, тогда как его голова, живя в нервическом ритме, лихорадочно соображала: кто это, зачем они здесь, что надо им? А ведь надо, раз получил приглашение сесть в машину. Первое пассажирское сиденье занимал благообразный пожилой мужчина с белыми волосами, зачесанными назад, и усами, на его носу красовались очки в массивной роговой оправе. Когда Дима подошел к мерсу, он отвернулся к лобовому стеклу, да так и сидел молча с гордо посаженной головой.

– Не бойся, – сказала женщина, – мы не съедим тебя, садись.

Не стал Дима хорохориться, мол, а я не боюсь, потому что на самом деле боялся, эта стыдная правда умрет вместе с ним. Но любопытство – у, какая мощная и темная сила, подчиняющая разум! Следовало отказаться! Нет, Дима, бросив взгляд назад и увидев, что коллеги по несчастью (мойку счастьем не назовешь) наблюдали за ним, с готовностью к любым поворотам упал на сиденье. М-да, любопытство… Никогда Дима не думал, что подвержен такому примитивному пороку, однако дверцу оставил приоткрытой, в случае непредвиденных маневров троицы – успеет выскочить. Мысль о похищении, конечно, посетила! Может, этим людям органы здорового парня понадобились, но не станут же они увозить его на глазах всей автомойки!

– Слушаю вас, – сказал он абсолютно ровным голосом и посмотрел в упор на даму, к лицу которой приросла полуулыбка гиены, как ему казалось.