Месть без права на ошибку

Давно это было. Сейчас она наверняка не может на прием к нему попасть. Если бы он узнал, что она обивает пороги, добиваясь встречи с ним, принял бы ее. Без очереди! Усадил в кабинете на стул перед собой и посмотрел в глупые глазки. И что увидел бы? Подобострастие, покорность и надежду. Он помог бы, черт с ней, лишь бы насладиться ее неловкостью за прошлое и услышать фразу раскаяния: «Илья Николаевич, как я в вас ошибалась». Сейчас от Ильи зависят многие люди и судьбы, к нему идут, просят, дают. Это не взятки, нет. Это… как бы сказать?.. Благодарность. Ну, как артисту цветы. И Илья благодарит. Жизнь такая: все благодарят и принимают благодарности. Поделись с ближним – кто-то сказал, Илья не помнил кто.

Встретила его жена – небольшого роста, упитанная. Как только она открыла дверь, по ее плотно сжатым губам и сверкающим злобой глазам понял: грядет истерика. Интересно, какие обвинения выдвинет? Илья быстро провернул в голове последние две недели и ничего такого, за что она могла зацепиться, не вспомнил.

– Любаша, что у нас на ужин? – спросил он, стараясь придать голосу как можно больше нежности и мягкости. Получилось фальшиво.

– Иди на кухню, – буркнула в ответ Люба.

Илья долго мыл руки, потом заглянул к детям, оттягивая общение с женой. Вовка и Сева сидели у компьютера и только помахали отцу руками.

– Мужики, ловите! – кинул им пакет с шоколадом Илья.

Дети (Вовке десять, Севе восемь) набросились на пакет, растаскивая конфеты, как голодные волчата. Младший захныкал – ничего, пусть учится защищать свои интересы сам. Илья закрыл дверь, в конфликты детей он никогда не вмешивался, чем страшно злил Любашу. Ох, Любаша…

Пришел на кухню. Накрывая на стол, она спокойно и размеренно двигалась в своем розовом стеганом халате, как обрубок колонны, такой круглой-круглой колонны… Пахло вкусно. На столе источали аромат куски утки с черносливом, салаты. Готовит она божественно, вообще хозяйка – зашибись, пожалуй, это единственное ее достоинство. Илья сел. Интересно, когда начнет?

– Любаша, коньячку выпьем? – предложил он, будто не замечая грозно сдвинутых бровей и поджатого рта.

Жена молча достала из шкафа коньяк и две рюмки, села напротив и уставилась немигающими зенками на мужа. Инквизитор просто. Илья поднял полную рюмку и… задумался: «Господи, какая же она у меня некрасивая… и такая толстая… Шеи нет, один второй подбородок вместо шеи. Усы растут! Ее нельзя показывать людям! А еще обижается, что никуда не беру. Выглядит на шестьдесят, чего ей надо от меня?» И сказал, тяжко вздохнув:

– Ну, за удачный сегодня день.

Выпил. Потом решил сделать последнюю попытку и предотвратить то, что висело в воздухе тяжеловесной и неотвратимой массой, решил поговорить о детях, зная, как она это любит.

– Люб, – с аппетитом уничтожая утку, начал Илья, – ребятам надо поменьше сидеть у компа, а? (Люба безмолвно смотрела на мужа, как анаконда.) М, как вкусно! Говорят, зрение от мониторов садится, можно облучиться. От экрана довольно большая радиация идет… Как думаешь?

Вот! Даже мнением ее поинтересовался, а она… Встала и вышла. Молча. Через пару секунд раздался ее тонкий, надрывный голос:

– Спать! Я кому сказала? Чтоб через минуту были в кроватях! Быстро!

Илья бросил вилку и нож. Аппетит пропал, едва Любаша дверь открыла, а сейчас вовсе расхотелось есть. Хоть бы причину знать, чего она бесится. И так всегда: идет домой с благими намерениями, а его встречают, как врага народа. То шипит, то права качает, то дуется. И еще удивляется, что у него на нее не стоит. Кстати, сегодня как раз думал с ней сексом заняться. Все желание испарилось. Выпил Илья подряд две рюмки и вздрогнул от резкого телефонного звонка. Не успел протянуть руку, как влетела Люба, и трубка оказался в ее руке.

– Тут тебе уже два дня какая-то блядь звонит, – сказала жена громко, чтоб ее обязательно услышали на другом конце провода.

Он одним движением вырвал телефон и посмотрел на жену… очень выразительно – эта корова совсем с ума сошла.

– Слушаю… – спокойно произнес, хотя внутри все клокотало, хотелось в зубы заехать дорогой жене, да так, чтоб язык откусила, причем навсегда.

– Это Вера.

– Кто? – не понял он.

– Вера. (Вот это да! Илья испугался и обрадовался одновременно.) Ты меня еще помнишь?

Еще бы! Ее мягкий, низкий тембр… Нечто блаженное оторвалось в груди, покатилось вниз и замерло в том месте, которое никак не хочет реагировать на Любашу.

– Да-да, я вас помню. Что вы хотите? – спросил официальным тоном.

– Мне надо встретиться с тобой.

– Хорошо. В десять утра завтра у меня совещание… Давайте встретимся до него. Часов в девять – в начале десятого, вам подходит?

Илья поднял глаза на Любу, та стояла вся в напряжении, стараясь уловить локаторами, о чем шла речь.

– Буду ждать тебя в девять около ботанического сада на остановке. Да, и научи вежливости свою жену.

Теперь понял, почему его ненаглядная такая злющая: нафантазировала в своей тупой башке черт знает что. Ну, пусть пеняет на себя.

– Ты что, совсем охренела? – накинулся он на жену, ведь лучшая защита – нападение. – Какого орешь? Хоть бы трубку прикрыла!

– Что за блядь тебе звонила? – спросила Люба елейно, Илью всегда тошнит, когда она выдает такую тональность. – Уже твои сучки домой звонят?

Илья схватился за голову:

– Что ты несешь?! Что несешь! Дура! Знаешь, мне надоело! Твоя ревность… (Не нашел слов.) Что о тебе подумают? Ты оскорбляешь людей в моем доме!

– Это мой дом! – взвизгнула Люба. – Забыл, кем ты был? Всему ты обязан мне и моему отцу, который вытащил тебя из твоих ремонтных мастерских вшивых!

– Заткнись!

– Я сижу дома, – не заткнулась, – стираю твои носки-трусы, готовлю тебе и твоим детям, подаю-прибираю, а он (это она о муже) по банкетам, совещаниям, деловым свиданиям (очень язвительно) заседает! Знаю я твои дела! По шлюхам шатаешься!

– Не ори, дети спят! – Илья сжал кулаки.

– Скажите, пожалуйста, о детях забеспокоился! Редко же ты о них вспоминаешь! За сучками некогда. Сколько ты издеваться надо мной будешь?

Наконец Люба сделала паузу, лицо ее сморщилось, скривилось в несчастную гримасу, по розовым щекам быстро-быстро потекли слезы.

– Ты… Тебе лечиться надо. (Люба хотела опять выпустить тираду, но ее душили рыдания.) Ты даже рта не даешь мне раскрыть! Хоть бы подумала куриными мозгами – я что, на идиота похож, чтоб давать домашний телефон, как ты говоришь, своим сучкам? (Люба прислушалась, можно продолжать.) Ну, хоть чуть-чуть подумай! Если мне звонят домой, значит, я дал телефон! Потому что мне необходимо! Значит, по делу! ПО – ДЕ – ЛУ! Срочно надо.

Тут Илья сделал паузу, так как рыдания замедлялись, плавно переходя от громких к тихим.

– Я думала, на прием записываются у твоих секретарей.

– Правильно. Но есть исключения. И вообще, если хочешь знать, это старая тетка.

Люба замерла, перестала всхлипывать и:

– А почему у нее молодой голос?

Вот это дал маху! А ведь дело шло к миру.

– А я почем знаю? Природа, – нашелся Илья и посмотрел на жену честно-честно, как только мог.

Люба вцепилась в него маленькими глазками, изучая, врет или не врет. Илья выдержал, не моргнув. Не выдержала она: опустила голову, достала из кармана халата носовой платочек, стала вытирать нос и лицо, обиженно всхлипывая и поглядывая на мужа исподлобья. Илья победил. Теперь можно отчитать ее, а самому обиженным прикинуться:

– Ну, правда, Люб, ну нельзя же так… Я прихожу домой, устал как собака, а ты… бляди, сучки. Можешь завтра поехать со мной на работу посмотреть на эту «сучку», если хочешь. Как ты могла подумать?

Никуда она не поедет. Знал, что не поедет, поэтому предлагал.