Скелеты в шкафу

Пашке казалось, что училка на классном часе просто начнет сейчас подвывать от восторга: «Дети… ребята!!! У нас социальная программа школы поддерживает старик… пожилых людей! Это потрясающее, доброе, нужное, важное дело!!! Мы будем помогать трём стар… пожилым людям. Наш класс взял над ними шефство!!!»

И тут же, сменив восторженно-пищащий тон на твёрдый деловой, пояснила, что класс будет разбит на десятки, каждая из которых будет «окучивать» дедушек-бабушек, закрепленных за их классом.

Пашка вздохнул. Он был домоседом. В классе его уважали и побаивались. Он бык «сам в себе человек которого лучше не трогать». Любил сидеть дома, занимался своими делами. С родителями ладил вполне себе ничего так, нормально ладил. Мог пожаловаться на неурядицы, если они появлялись, родители помогали, иногда прикрывали «косяки».

И вот теперь нужно будет куда-то идти, кого-то там шефствовать. Паша был вполне себе современным пятнадцатилетним подростком. Он напрочь не понимал, что это за шефство такое. Продукты притащить – так это и так волонтёры делают. Книга Гайдара про Тимура и его помогательно-показательную команду была им благополучно непрочитана, а сочинение по ней в своё время успешно стащено из всемирной паутины. В общем, зачем всё эту нужно, Павел даже не подозревал. Ну, понятно, что «плюшки» получит школа. А вот что они будут делать?

Через пару дней их классу прикрепили конкретных трёх подшефных. Двух дедков и одну старушку. Делили класс территориально, чтобы поближе к старикам. Пашка попал в команду к старушкиным шефам, жила их подопечная в доме напротив. Он знал её, раньше она сидела на лавочке у своего подъезда с такими же подружками-ровесницами. Она никогда не ругала детей, в отличие от её подруг-соседок. Они все у неё были цветочками, цветиками, еще какой-то цветистой малиной-травкой, Пашка как-то не запоминал, не интересно ему было. Что она делала сейчас, он даже не задумывался, вырос, во дворе не играл, ему до неё дела не было ну, вот, никак.

Решили они ходить по двое, как раз по количеству рабочих и учебных дней. В выходные – отдых, никто по чужим дедам не ходит, своим помогает, или дома сидит. Пашка заходил к этой старухе в дом стараясь не дышать – пахло стариковским душком, несмотря на огромное количество цветов в квартире. Она была вся заставлена какой-то зеленью. Просто всё – подоконники, шкафы, тумбочки, просто всё, любое свободное пространство. Всё было в цветах, растениях, деревцах. Одной из обязанностей ребят было как раз поливать все эти растения. Ведра три-четыре, не меньше, уходило на это «ботанический сад», как прозвал старушкины цветы вынужденный Пашкин напарник Алик. Они поливали, протирали лисья, метёлки, ветки и слушали хрипатый бабкин голос: «Вот и молодцы, вот и умницы, саженцы вы мои родные. Вам же хорошо будет от такой заботы!» Пацаны терялись от странных слов и спешили поскорее сделать «обязаловку».

Прошел месяц, другой, мальчишкам до чёртиков надоело ходить раз в неделю к старушке и натирать цветочки, слушая странные речи. Пашке вообще все больше и больше не нравилась эта бабка. Какая я то она была странная, и взгляд у неё был тяжёлый, как будто он у неё миллион баксов стащил, а она его за руку поймала. И Пашка пожаловался родителям. Родители подумали-подумали и предложили Паше такой вариант – до конца месяца он ходит и делает свою привычную работу у этой старушки, а там экзамены начнутся. Мать с отцом сходят и объяснят бабушке, что всё, больше не будет Пашка ходить к ней, у него экзамены, он будет очень занят, готовиться будет. А потом у него начнутся каникулы, ему тоже нужно отдохнуть. Пусть волонтёры приходят, или еще кто.

Перед самыми экзаменами, за два дня до обязательного посещения старухи, матери позвонила родительница одной из одноклассниц. Они как раз за день до Пашки с Аликом должны были у бабки своё шефство отрабатывать. Маша не пришла домой ни вечером, ни ночью, ни утром… на звонки не отвечала, как и её «напарница». Матери девчонок сходили с ума и не могли понять, куда девочки делись. Паше запретили идти к старушке. Алик пошел один и… пропал. Бабку посетил следователь, но та твердила, что: «…детки ушли, как всегда уходили…» Сомневаться в её словах было как-то, странно, что-ли. Маленькая, сухонькая, она была мельче даже самых худых девчонок класса. Да и куда бы она дела детей? К началу экзаменов пропало еще шестеро из класса. Родители выли от горя. Учителя делали испуганные лица. Полиция считала, что из учеников сбилась группировка, в которую вошли те, кто, не захотев сдавать экзамены, организовали побег из дома. То, что в этой компании были и отличники, и хорошисты, полицию не убеждало. Это же была такая стройная и понятная версия – сбежали и всё тут.

А старуха стала названивать в школу, требуя привычной заботы и прихода детей. Учителя обратились к родителям с просьбой самостоятельно разрулить эту ситуацию.

Пашкины родители пошли. Вдвоём. Вечерком, после ужина, рассчитывая на недолгий разговор со старушкой. И… домой не вернулись. Пашка их ждал полночи, потом уснул. Проснулся, побежал в спальню к родителям – нет никого, постель заправлена, на кухне и в зале никого не оказалось так же. Они не возвращались домой. Пашка закрылся вечером на задвижку. Он бы точно встал, чтобы открыть родителям двери. Что делать? Он даже не знал. Несмотря на всю свою внешнюю уверенность, Паша был всего лишь подростком. И родители не вернулись домой!!! Ну, не в полицию же ему идти. Он позвонил папиной сестре. Там родители тоже не появлялись. Он решил пойти к подшефной старушке. Предупредил тётку, попросил её приехать. Пашка сильно испугался. За его 15 лет родители никогда, никогда так не пропадали.

Пашка стоял перед уже знакомой дверью, из-под которой тянуло старческим душком. Он отчаянно трусил. Заходить в эту квартиру было неприятно, но вот страшно – впервые. Почему, Пашка и сам не знал. Рука просто налилась свинцом, позвонить в дверной звонок было так тяжело, как будто у него в руке была гантель, кило так на 30—40. Но неизвестность еще страшнее. Позвонил. Старуха дверь открыла сразу, ну, вот ждала она его, что ли? Будто под дверью стояла. У Паши мысль мелькнула, что прямо, как в ужастиках все.

– Пришел, молодец, росточек!!! – бабка опять завела свою шарманку с дурацкими словечками.

– Я Вам не росточек! Где мои папа и мама? Они вчера к Вам ушли, а домой не вернулись!!! Где они? Что Вы с ними сделали? – Пашка почти кричал, ему так было легче, не так страшно

– Росточек, росточек! – так мерзко захихикала бабка, что Пашку замутило – посмотри на меня, росточек, ты же хочешь к своим родным, хочешь, чтобы тебе было хорошо?

– Хочу, где они, что Вы скрываете? – у Паши не хватало слов, его трясло от страха и гнева. Он глянул в глаза старой карге и… как то странно стал себя ощущать…

Пашка хотел снова закричать, но не смог, хотел пошевелиться, но… ничего не получалось, как будто он лишился рук и ног…

Старуха взяла с порога квартиры красивый, ярко-зелёный молодой побег герани и подсадила его к двум большим кустам, росшим в одном горшке.

– Вот вы и вместе, росточек… – бабка ухмылялась, глядя на растения.

Через неделю к старухе снова пришел следователь. Слишком много стало заявлений, слишком явно все совпадало. Все вело к старой карге. Пропали не только дети, но и несколько взрослых – родителей пропавших детей. Следователь пришел вечером, после работы. Ему так было удобнее, по дороге. Он не думал, что потратит много времени на разговор со старухой.

Она быстро открыла двери. С момента последнего визита у нее в квартире стало намного больше цветов и растений. Следователь поморщился: «Как люди могут так захламлять свое жилье? Не понимаю». Но приглашение выпить чай принял, ему нужно было внушить доверие бабке, вызвать на откровенность. Да и чай, вроде, нормальный был. Не дешевка, заваривала бабка чай при нём. Прихлёбывая чай, он начал задавать старухе вопросы. Но бабка отнекивалась: «не видела, не говорила, не помню, не знаю… посмотрите на меня, я уже совсем стара стала, разве ж я интересна всем тем, про кого Вы спрашиваете?»

Следователь глянул старухе в глаза, хотел понять, – врёт, или как… и не смог больше ничего спросить.

Бабка подняла с пола кухни огромный, красивый фикус. Достала для него горшок с землёй. Посадила, приговаривая, что так-то гораздо лучше, всем спокойно, расти мол, сам всё увидишь и узнаешь.

Подруги в выходные восхитились её новым приобретением. Ещё бы – царский фикус, с тёмно-зелёными, будто восковыми листьями в ладонь и мощным стволом. Настоящее дерево, а не горшечное растение. Старуха гордо хвасталась подружкам: «Полицейский подарил!»

Тухляк

Праздник был не за горами. Наиглавнейший праздник всех людей. Тот самый, с которым связывают все надежды, исполнение желаний и прочие «сбычи мечт» – Новый год. Все к Новому году готовятся, как могут. Кто-то заранее покупает подарки, кто-то путёвки в жаркие страны, каждый придумывает себе праздник по фантазии и по возможностям.

За две недели до Нового года в одном из дворов новёхонького жилого комплекса гуляли две мамы с детьми. Они были знакомы – школа у детей одна, класс один, во дворе удобнее гулять именно в этом и той, и другой семье. Мамы были разные, объединяло их только количество, да возраст детей. Варвара была старше своей «подруги по прогулкам», лет на 10 старше, не меньше. Но возраст свой не озвучивала. Была спокойной и улыбчивой. Анна же, в отличие от Варвары, была взрывной, говорливой… «трандычиха», так называют таких в народе.

Если посмотреть, как гуляли дети, то можно было и удивиться. Варварин старший Игорёк, пятнадцатилетка, с воплями и смехом закидывал мелкую семилетнюю Илону снежками. Та пищала, смеялась и отбивалась от брата как могла. Они все перемазанные в снегу, довольные, слегка охрипшие от смеха и криков, уже подустали. «Спать хорошо будут» – подумала Варя. Двое Аниных – старший Кузьма и младший Дмитрий чинно ходили по детской площадке, аккуратно залезали на тренажеры, предварительно спросив Аню, не против ли она этого тренажера, отряхивали любую, мало-мальски прилипшую снежинку со своих чистеньких и невозможно стильных комбинезонов.

Аня осуждающе глянула на Варю: «Тебе же все за ними чистить придётся разве можно так? Да и, смотри, у младшей шарф съехал неизвестно куда, того и гляди простынет. Будешь потом на лекарства тратиться!» Варя просто привычно отмахнулась от ворчания «прогулочной подруги», она привыкла, что Аня всем и всегда недовольна. К детям, несмотря на свой «раздолбайский» характер, Аня предъявляла очень даже жёсткие требования. Себе она позволяла всё – хорошие вещи она не берегла – «новые куплю», отмахивалась она на очередную испорченную модняшку. Покупала она, действительно, всё, всё, что захочет. Аня была достаточно полной, следить за собой она старалась, но как-то… финансово: модная окраска, причёска, наращенные ногти с красивым дизайном, татуаж, микроблейдинг и прочие штучки, которые позволяют выглядеть стильно. Хотя она выглядела скорее в стиле «дорого-богато». Дома она особо не напрягалась ведением хозяйства – приходящая домработница «тянула» всю работу на себе. К детям же была строга неимоверно: быть всегда тихими и незаметными дома, бойко «работать» на уроках, в школе быть лучше всех всегда и везде, одежду беречь и ни в коем случае не пачкать. Стригла их домработница, ибо «тратить на пацанячьи стрижки деньги – глупо!». Аня была умна, но всё просто «убивали» её нахальство и грубость. С ней мало кто общался, больше по необходимости, о дружбе вообще было странно говорить по отношению к Ане. Анечка вообще не сдерживала себя в эмоциях, считала такое полезным для нервной системы и для здоровья, в общем – она могла наорать на детей, мужа, который её безмерно обожал, учителей, да на любого человека вообще. Наорать прилюдно, не стесняясь в выражениях, стараясь посильнее унизить, побольнее «клюнуть». С мужем она тоже не особо сдерживалась. Всё у неё было «через край» – выяснение отношений, обсуждение домашних вопросов, всё на людях, без стеснения. Аня всегда была всем недовольна, всем и всеми. Она искренне считала, что всё должно вращаться исключительно вокруг её особы. Вся жизнь напоказ и очень громко! Вот Варя как-то справлялась с Аниным обществом.