Тина

– Ты еще революцию семнадцатого года сюда же добавь. Время, когда в стране вообще ничего не уважалось и не имелось.

– Много чего Сталин навалял. Не было бы финской войны, не воевали бы финны за Гитлера. И Ленинградской блокады не допустили бы. Ведь мы с ними в друзьях ходили.

– Давай, переписывай всю историю. Если бы да кабы… В истории любых войн было масса ошибок и предательств. Я недолюбливаю американцев, но своих президентов и военачальников они не хают, молчком их ошибки исправляют. А нам только бы языками потрепать, – возмущенно отреагировала Аня на слова Жанны.

– А второй причиной развала нашей страны являлась тотальная сталинская ложь, – не унялась Жанна.

– Сейчас тоже жутко врут, – заметила Аня.

– История если и повторяется, то уже в форме фарса. Может, еще поговорим об агрессивной геополитике? Заклеймим ее, как когда-то клеймили капиталистов.

– Тогда шла война идеологий, – заметила Инна.

– А теперь – религий? – насмешливо спросила Аня.

– Оставь Бога в покое. Противостояние всегда найдет причину, открывающую новые перспективы преодоления… – возмутилась Жанна.

– Ой, девчонки, что-то я про депутата Иванова давно ничего не слышала, – словно только проснувшись, вдруг воскликнула Аня.

– Не убили и уже хорошо, – пошутила Инна.

– Увольте меня от подобного рода дискуссий. У меня на них аллергия, – взмолилась Жанна, ежась от неприятных ощущений.

– Не только о развале страны мы горюем. В СССР была социальная справедливость: бесплатное образование, детсады, квартиры, пенсии. А теперь все это у людей украли. Разве можно такое простить? Долго мы еще будем вспоминать наш социалистический рай, – серьезно подытожила Аня.

– Мы разбалованы социализмом, оттого не жизнестойки и не можем вписаться в новую жизнь. Ничего общего с ней не хотим иметь, – добавила Жанна. – А вот наши дети на самом деле «надорванное» поколение. В нынешней эпохе бесспорное историческое величие и несомненное убожество. Не последует ли закручивание гаек?

– Ты что? Демократия же, – удивилась Инна.

– Причем здесь лозунги, если прижмет…

– Не пугай тенями прошлого.

– Чем еще мы войдем в историю? Тем, что из плоскости действительности перейдем в пространство спекуляции историческими фактами?

– Так не впервой. Веселенькое времечко дает прикурить?

– Иное время, иное бремя.

– Бремя все то же. Ярмо на народных плечах.

– Всем нам память прошлых лет не дает покоя. Уверенность в правоте помогала нам совершать подвиги. Мы все застряли в прекрасных шестидесятых. Всё указывает на то, что трудно ушибленным социалистической идеей старикам идти в ногу с веком, особенно, если сопоставление пока что не в пользу нового, – усмехнулась Аня.

– Поживет еще старая гвардия, поучит. И мы еще кое на что сгодимся.

– Устами Инны говорит здравомыслие, – одобрительно заметила Жанна.

– Может, нам партию совести создать? – засмеялась Инна.

Женщины посмотрели на нее заинтригованно.

– Совесть, порядочность… Зачем политикам чистота нравов? У них честолюбие выше долга чести и добропорядочности. Эти качества нужны только простому люду. Может, ты веришь, что религия и мораль рука об руку идут? Даже высокопоставленным священникам не удается сохранить лицо. Не зря же их расстреливали еще во времена французской революции. И их новые игры не менее противны, чем старые, – тихо, словно только для себя, забормотала Аня.

– Опять ты всё в кучу… – поморщилась Инна.

– Увольте, не хочу я никаких партий. Все они, скрываясь за высокими или заскорузлыми советскими формулировками, скатываются к одному: к требованию подчинения, соблюдения субординации, к невозможности высказывания и отстаивания своего мнения и несогласия. Застоя в любой структуре не должно быть. А развитие всегда вызывает разногласия и разночтения, – мрачно высказалась Жанна.

– А может, ты дуешься на весь мир, потому что не сумела разбогатеть, – «наехала» на нее Инна.

Жанна только отмахнулась.

11

– Ради кого все это делалось? А на словах ставку делали на народ. Шоковая терапия экономики ценой миллионов людских трагедий? Павловская реформа, безработица, обнищание… Доведены до ручки. Так электорат захотел? А сами его ногами вперед… Не мешало бы им свериться с точкой зрения народа. Все недосуг? До наведения порядка надо успеть побольше наворовать? Москва и Питер жируют. Восемьдесят процентов всех денег страны там крутятся, а окраины… В селах брошенные девственно-пустынные земли, порушенные строения. От неверия и безысходности угар невежественности охватил большую часть молодежи. А равнодушие – бич… Позорище! И все это игрища политиков. С коммунизмом не получилось и с капитализмом пока не больно ладится. Вот и вызревает внутри обида. А как она подрезает крылья! – обреченно закончила Аня свой привычный нудно-обличительный монолог.

«Опять?!» – внутренне взвилась Лена.

– Или вызывает бешенство, готовое выплеснуться на первого, кто привлечет внимание, – насмешливо добавила Инна.

– Твоя правда – поддакнула Жанна. – История не знает прививок от повторения ошибок.

– Ты погрязла в мечтах. Капиталистическое общество за десять лет захотела выстроить?

– Освежи в памяти события прошлых лет. Вникни внимательней. Ведь как тяжело было после войны, но ведь отстроились, промышленность наладили, в космос полетели. Как ты находишь мою мысль? – жестко спросила Инна.

– Тогда мы были опьянены одной только возможностью быть свидетелями триумфа! – торжественно произнесла Жанна. – А теперб?..

– Наконец-то о триумфе вспомнила. Не прошло и полгода.

«Инна считает свои шутки изысканной гимнастикой ума», – устало подумала Аня.

– И что плохого ты видишь в моем восторге? – пробурчала Жанна и уткнулась в подушку.

– …В семидесятые было дикое перепроизводство политической агитации, а теперь от рекламы прокладок глохнем. Идиотизм. Только сядешь обедать, а тебе из телевизора реклама лекарства от поноса вместо соуса, жутких монстров в желудке. В лучшем случае про испорченные продукты в уши напоют. Ни с чем не считаются, лишь бы заманить, навязать, да еще так громогласно. Я звук устала убавлять, – пожаловалась Аня.

– Рекламируют материал для строительства садовых домиков. Но что это за кирпич, если его можно лбом или ребром ладони расколоть? Мой дед такие кирпичи изготовлял, молотком трудно было разбить, – похвалилась своим предком Инна.

И Жанна пожаловалась:

– Меня рекламы по телефону замучили. Только прилягу днем вздремнуть – я теперь быстро устаю и плохо сплю ночью, – а они тут как тут, трезвонят! Я резко отвечаю «Спасибо, прощайте» и бросаю трубку. А сынок шутит: «Мама, больше тепла в голосе. Они ни в чем не виноваты. Это их работа».

– В магазинах проводят рекламные акции, розыгрыши призов, а на самом деле дураков из нас лепят. Считают, что мы больше ценим обертки, чем то, что внутри? – возмутилась Аня.

– …Нам бы на наших просторах сельское хозяйство развивать, – сказала Аня.

– В вечной мерзлоте? – удивилась Жанна.

– В сельское хозяйство надо много вкладывать. А после горбачевской конверсии военной промышленности прорывов во всех отраслях народного хозяйства ждать не приходиться. Пробуксовывает наша промышленность. А у олигархов пальцы веером, – высказала свое категоричное мнение Инна.