Ось мира: первый манифест Фантазиума

Ребята-дьяволята, дети-звери входили в этот мир, как с конвейера; взращивались в инкубаторах вольности. Вседозволенность разрушила все прежние устои в социуме, и предела сему не было видно.

Исчадием ада, демоном во плоти казался Брану опостылевший брат, для которого он теперь всё равно, что министрант на святом богослужении и помощник повара «принеси-подай». Инфантильность, несамостоятельность брата ужасно бесили и раздражали Брана, и в его лице он возненавидел также и всех детей в кронстве, рождённых после нового указа своего отца, потому что их «воспитывали» также, ведь пример и тон задавал теперь новый наследник – да, теперь этот урод однажды официально станет новым кронингом. Отныне никому не нужны послушные сыновья вроде Брана; к чёрту вежливость, учтивость, уважение к старшим и прочие элементарные навыки поведения. Да, к чертям этику и эстетику – теперь все куда-то бегут и кричат дурниной, равняясь на младшего отпрыска правителя Ярхейма.

Подрастая, младший принц наглел всё больше и больше: Бран омывал ему его стопы и выносил за ним его ночной горшок. Один брат превратил другого в раба.

Так минуло пять лет, и детёныш-зверёныш обернулся сущим роком. Для него было забавой натравить псов на любимого кота Брана и собственноручно задушить волнистого попугая, некогда привезённого одним странствующим купцом то ли из Южных земель, то ли из Дальних краёв. Игрой было разбить окно, сломать дверь или проломить стену всеми доступными средствами – и все обвинения были, как с гуся вода, все увещевания – как об стенку горох.

К тому времени кронинхен тихо ушла в лучший мир, а Бран достиг совершеннолетия – и он был в ужасе от того, какое подрастает поколение! Бродя за пределами замка, он натыкался на озлобленных уличных хулиганов, своими глазами лицезрел воровство на площади средь бела дня. Такое наверняка бывало и раньше – но поголовно? Массового характера это не носило.

Единственным спасением для Тэнкера-старшего были тайные посещения одной из сект города. Её глава, так похожий на эльфа голосом, фигурой и манерой держаться, говорил столь правдиво и убедительно, что адепт заражался идеей, заряжался энергией, утолял духовный голод, проникался к проповеднику как к человеку и пытался быть лучше, чем он есть на самом деле. Учил же тот мудрец только хорошему и призывал людей свершать благие дела. Бран, испытывая к этому незнакомцу всяческое уважение, интерес и подчас раболепие, захотел познакомиться с ним поближе, следуя за ним после тайного собрания. Каково же было разочарование, каков оказался удар, когда Бран увидел, как человек этот, этот лицемер, свернув на Улицу Роз, направляется прямиком в бордель…

«Даже если это эльф, – размышлял про себя Бран вне себя от негодования, – Это эльф злой, из эльдров; как после этого верить людям, если они сами себе противоречат, а их поступки далеки от набожности?».

Злость вскипела в молодом принце, и он решил дождаться своего учителя, чтобы высказать ему всё, что о нём думает.

– Я верил Вам! – Накинулся, набросился на эльфа огорошенный, раздавленный, уничтоженный Бран, еле сдерживаясь от ярости (которая обычно была ему несвойственна). – Подобное простилось бы человеку, но – эльфу? Вы последние, от кого такое ожидать!

– Остынь, Бран! – Поспешил успокоить его некто, закутанный в плащ. – Неужто не узнаёшь меня?

– Вонар Гэйсли?! – Ахнул принц, когда тот приоткрыл лице своё (которое не раскрывал даже на тайных собраниях, надевая маску).

– Я был вынужден покинуть дворец, но оставить людей без веры я не смог… Теперь я и такие как я прячутся, пытаясь разжечь костёр истины, пламя справедливости.

– Удачно ли он разведён? – Съязвил Бран. – То, что я видел…

– Ты видел, как один силуэт направился в бордель – но ты не видел того, что этот силуэт в этом месте делал. Неужели на меня похоже? Посещал бы я подобные места?

Бран осёкся и опешил.

– Город погряз во грехе, мой юный друг, и бордели – одни из очагов этого греха. Я попытался воззвать к людям, находящимся в том месте, попытался достучаться до них силой своего духа – увы, меня прогнали (разве что не избили). И заметь: я пошёл туда, не боясь быть пойманным крепкими людьми (разный люд собирается там), схваченным кронской стражей… Когда-то я был рыцарем и нянем, Бран, после – виночерпием и подателем яств на кронский стол… Как видишь, отныне я изгнанник. Я добровольно покинул обитель греха, цитадель разврата – ибо таким стал дом твоего отца. Но я не упал духом и пытаюсь объяснить людям, что так жить – нельзя.

– Почему Вы первым не подошли ко мне? Я столько раз бывал на Ваших проповедях!

– Чтобы ты остался жив, – многозначительно ответил эльф.

2. Убийство и побег

– Какая же ты тварь! – Рявкнул доселе покорный Бран, когда между братьями вспыхнула очередная ссора – нетрудно догадаться, кто именно был инициатором.

Холёный принц уже примерял на себе корону и трон; надменный, властный любимец всячески угождающей ему толпы.

– Преклони колено, дщерь! Пади ниц, ничтожество! – Повторял наследник. – Править буду Я, а ты сгинешь, и все забудут, что ты был моим братом…

– Я сам давно уже забыл, – резко выпрямился Бран, уставший терпеть многолетнее унижение от какого-то сопляка, который родня ему только по отцу. – Не сидеть тебе на троне, противный ублюдок! Бесова колючка, орущая и ср… гадящая вонючка… Язва и ехидна!

– Что ты сказал?! – Возвысил свой голос младший из принцев, глядя сверху вниз. – Да как ты смеешь??? Мне можно всё; не возбраняется ничего. Ты будешь, будешь, будешь делать всё то, что велю, соизволю, прикажу, пожелаю Я.

– Не буду, не буду, не буду, – повторял за ним Бран, в чьих глазах уже появился недобрый огонёк, – Думаешь, тебе сойдёт с рук и в этот раз? Как бы ни так! Наиглупейшее, наитупейшее создание…

– На по… – Закричал было мальчик, но договорить не успел: быстро подбежав к центру тронного зала, Бран стащил проклятого проказника с трона и проткнул ему кадык пером так, чтобы тот подольше мучился – негодник хрипел, что твой поросёнок, марая всё вокруг себя брызжущей кровью. В состоянии аффекта Бран продолжал своё дело, пиная ногами уже бездыханное тело…

Братоубийце, детоубийце было невдомёк, как стража не услышала перебранку, и как ему самому вообще удалось улизнуть – наверное, само провидение помогло совершить возмездие и правосудие.

«За всё в этой жизни нужно платить, – оправдывался Бран перед самим собой, – У меня уже не хватило сил… Не из мести, но по справедливости за все мои муки и страдания!».

И корил себя за это падение: он сломлен, он не хотел так, и прахом пошли все труды его воспитателей. Они бы никогда не одобрили этот его проступок. Он должен был просто убежать, а не убить и убежать… Ах да, он ведь всего лишь человек, и низменное всплыло наружу. Да, он из знатного рода, из дворян, но куда ему до величия и благородства эльфов? Принцеубивец, опозоривший, очернивший, запятнавший всех Тэнкеров – их род, их честь и репутацию. Хотя жертва и отец этой жертвы – не большие ли грешники?

Такие мысли наводнили разум молодого Брана, пока он убегал из своего родового гнезда.

«Стараниями людей высохло целое море, стараниями людей погиб коралловый риф, – звенели в ушах Брана слова эльфа-пророка, – Распущенные нравы… А дети, которых теперь сызмальства не приучают к труду, не обучают никаким знаниям, дисциплинам и ремёслам? Откуда взять новых арифметов, бочаров, жнецов, звездочётов, зодчих, стихоплётов на смену прежним?».

И случилось так, что недолго прятался Бран – был схвачен он кронскою стражей и немедля водворён в одинокую чёрную башню с винтовою лестницей (коих хватает в каждом замке любого из кронств).

Но Лотоворф из чёрных дварфов капал яд, отравляя душу и разум кронинга:

– А позволь до суда томиться ему в тёмном, мрачном подземелье, где сырость и ветхость разъедают, истязают[18 - В чёрной башне, как правило, содержались узники-дворяне, а в подземелье бросали простой люд. Лотоворф пытается таким образом ещё больше оскорбить Брана, зная, что отец не выносит старшего сына (прим. авт.).]; где заунывное вытьё тетралаков[19 - Четырёхголовых псов.] и скрежет их клыков да когтей.

– Мой сын… Мой сын… – Обхватив голову руками, стенал кронинг, горюя о младшем сыне, законном наследнике престола.

Казалось, владыка Яргарда и всего Ярхейма не замечал Лотоворфа, которого некогда сделал своей десницей. Прошло несколько утомительных мгновений, прежде чем Тэнкер, съев несколько ягод корневики[20 - Нечто среднее между клубникой и земляникой; царица ягод.], заговорил.

– Пожалуй, ты прав (впрочем, как и всегда); лиходей лишил меня всего, лишил будущего.

Но прежде, чем до Брана дотянулась карающая длань, ему пришёл на помощь сэр Вонар Гэйсли.

– Скорее, – позвал эльф, – Сейчас они придут; они уже близко. Я смог достать лишь два пони – вот, они внизу, со мной, у основания башни. Поспеши улизнуть – ибо, если тебя заключат в темницу, я уже ничем помочь не смогу.

Бран, гадая, откуда эльф в курсе, что его переводят из чёрной башни в подземелье, послушно выбрался по прочной эльфийской верёвке из окна вниз.

Что есть ездовой кронский пони в сравнении с закалённым боевым конём? Велика разница – или неторопливо объехать окрестности замка, или скакать по пересечённой местности в режиме галопа.

Беглецов-изменников настигли почти сразу.

– Вот они, – крикнул тот, кто покрасил свой шлем в чёрный цвет много лет назад, и чей конь был мустанг-иноходец.

– Беги, – оттолкнул парня от себя Вонар Гэйсли, – Я их задержу.

– Прощай, – вскакивая на пони, ответил Бран – да, он был далеко не глуп и понимал, что видится со своим другом в последний раз.

Сэр Вонар Гэйсли выхватил лук и начал натягивать тетиву вновь и вновь, пуская стрелу за стрелой. Вот, врагов уже не двадцать, но они сближаются, и эльф, вспоминая все свои боевые навыки и умения, отшвырнул лук и стрелы в сторону – но лишь затем, чтобы достать свой меч.

Эльф бился насмерть, и люди, постепенно одолевая его количеством, начали понимать, что они ему не равны, что в иной ситуации и поодиночке он раскидал бы их всех до единого, что его более божественная природа на порядок выше – и что если, изловчившись, не убить его сейчас, он продолжит жить вечно.