Гипнотизер

– Нет.

– Вам известно, что у вашего отца были большие долги?

Она покачала головой.

– У него были долги, – повторил Йона. – Ваш отец занял деньги у преступников.

– Вот как.

– Кто-нибудь из них мог бы…

– Нет, – перебила она.

– Почему нет?

– Вы ничего не понимаете, – громко сказала Эвелин.

– Чего мы не понимаем?

– Ничего не понимаете.

– Расскажите, что…

– Все не так! – закричала Эвелин.

Она так разнервничалась, что зарыдала, не закрывая лица. Кристина подошла, обняла ее, и на миг девушка затихла. Она почти неподвижно сидела, обнявшись с Кристиной и лишь изредка содрогаясь от плача.

– Милая, хорошая, – успокаивающе шептала Кристина.

Она прижала девушку к себе, гладя ее по волосам. Вдруг Кристина вскрикнула и оттолкнула Эвелин, та упала прямо на пол.

– Черт, она меня укусила… укусила, вот зараза.

Кристина, раскрыв рот, смотрела на свои окровавленные пальцы. Кровь лилась из раны на шее.

Эвелин сидела на полу, прикрывая ладонью растерянную улыбку. Потом у нее закатились глаза, и она потеряла сознание.

Глава 11

Вечер вторника, восьмое декабря

Беньямин закрылся в своей комнате. Симоне сидела за кухонным столом, закрыв глаза, и слушала радио. Шла прямая трансляция из концертного зала Бервальдхаллен. Симоне пыталась представить себе, как она станет жить одна. Наверное, такая жизнь будет не слишком отличаться от моей нынешней, с иронией подумала она. Буду ходить на концерты, в театры и галереи, как все одинокие женщины.

Она нашла в шкафу бутылку солодового виски, плеснула немного в стакан, добавила несколько капель воды: бледно-желтая жидкость в тяжелом стакане. Входная дверь открылась, когда теплые звуки баховской сюиты для виолончели заполняли кухню. Мягкая печальная мелодия. Эрик, серый от усталости, встал в дверном проеме и посмотрел на жену.

– Неплохо выглядит, – сказал он.

– Это называется “виски”, – ответила Симоне и отдала ему стакан.

Она налила себе новый, и вот они уже стояли друг против друга, с серьезным видом провозглашая тост за здоровье друг друга.

– Трудный был день? – тихо спросила Симоне.

– В общем, да. – Эрик вяло улыбнулся.

У него вдруг сделался совершенно измученный вид. На лицо, словно слой пыли, легла неуверенность.

– Что слушаешь? – спросил он.

– Выключить?

– Нет, что ты. Красивая музыка.

Эрик допил, протянул пустой стакан, и Симоне налила еще.

– Значит, Беньямин не делал татуировку, – сказал он.

– А ты следил за развитием телефонной пьесы.

– Я только сейчас, по дороге домой, до этого не успел…

– Нет, – перебила Симоне и подумала о женщине, ответившей на ее звонок.

– Хорошо, что ты увезла его оттуда.

Она кивнула и подумала: как чувства скрыты одно в другом, насколько одно не отделено и не свободно от другого, как всё пересекается со всем.

Они выпили еще, и вдруг Симоне заметила, что Эрик улыбается ей. От его улыбки, обнажавшей неровные зубы, у нее всегда слабели коленки. Симоне подумала, как здорово было бы сейчас переспать с ним, без разговоров, без всяких сложностей. Все равно в один прекрасный день станем одинокими, сказала она себе.

– Я ничего не знаю, – коротко ответила она. – Точнее… Я знаю, что не доверяю тебе.

– Зачем ты говоришь…

– Такое чувство, что мы все потеряли, – перебила она. – Ты только спишь – или на работе, или где ты там. Я думала, мы столько всего сделаем вместе! Станем путешествовать, просто бывать друг с другом…

Эрик отставил стакан, шагнул к ней и быстро спросил:

– А что нам мешает?

– Не говори так, – прошептала она.

– Почему?

Он улыбнулся, погладил ее по щеке и посерьезнел. Неожиданно они поцеловались. Симоне почувствовала, что всем телом хочет этого, хочет целоваться.

– Пап, а ты не знаешь…

Войдя в кухню и увидев их, Беньямин замолчал.