Лазарь

– Ты уже извинялась.

– Я хотела извиниться, глядя тебе в глаза… поняла, что ты по-прежнему служишь в полиции – и развела детский сад.

– Ты решила, что я тебе врал, но я…

– Дело не только в этом, – перебила Валерия и покраснела.

– Полицейских ведь все очень любят?

– Ага. – Валерия попыталась сдержать улыбку, отчего у нее сморщился подбородок, снова помешала в кастрюле, закрыла ее крышкой и убавила жар.

– Если что-нибудь нужно – скажи.

– Ничего, я только… я хотела уложить волосы и подкраситься к твоему приходу, так что пойду-ка наверх.

– Ладно.

– Подождешь здесь или поднимешься со мной?

– Поднимусь, – улыбнулся Йона.

Забрав с собой бокалы, они поднялись в спальню. Желтое платье ждало на застеленной кровати.

– Садись, вот кресло, – тихо сказала Валерия.

– Спасибо.

– Теперь не смотри.

Йона отвернулся. Валерия надела желтое платье и стала застегивать пуговки на лифе.

– Не так часто я наряжаюсь в платья. Если только летом, когда еду в город, – сказала она своему отражению в зеркале.

– Как красиво.

– Не подглядывай, – улыбнулась она, застегивая последние пуговицы на груди.

– Не могу.

Валерия подошла к зеркалу и заколола влажные волосы шпильками.

Йона смотрел на ее длинную шею; Валерия наклонилась и подкрасила губы. Взяв с ночного столика сережки, она села на кровать, стала вдевать их в уши – и встретилась взглядом с Йоной.

– Мне кажется, я так реагирую из-за того случая в Мёрбю… мне до сих пор стыдно, – тихо сказала Валерия. – Даже предположить страшно, что ты про меня тогда подумал.

– Одна из моих первых операций в качестве стокгольмского патрульного. – Йона опустил глаза.

– Я была наркоманкой.

– У каждого свой путь, так уж устроено. – Йона посмотрел ей в лицо.

– Но ты так расстроился! Я же видела… и помню, как пыталась отнестись к этому с презрением.

– У меня была только одна твоя фотография, из гимназии… ты не отвечала на письма, я отслужил и уехал за границу.

– А я оказалась в Хинсеберге[2 - Женская тюрьма.].

– Валерия…

– Надо же было так бессмысленно, как-то не по-взрослому все исковеркать… А потом я опять чуть все не испортила.

– Ты была не готова к тому, что я останусь на полицейской службе, – спокойно заметил Йона.

– Ты хоть знаешь, почему я села в тюрьму?

– Я читал приговор. Твоя вина была не больше моей.

– Ладно. Просто, чтобы ты знал, что я вовсе не пай-девочка.

– Ну-ну.

Валерия не сводила с Йоны взгляда, словно хотела высмотреть в нем что-то еще, словно ей должно было открыться что-то, доселе скрытое.

– Йона, – серьезно сказала она. – Я знаю, ты считаешь, что быть рядом с тобой опасно. Что ты подвергаешь опасности дорогих тебе людей.

– Нет…

– Ты долго мучился. Но разве обязательно мучиться всю жизнь?

Глава 4

Йона съел еще одну, последнюю, порцию, хотя был уже сыт, Валерия водила кусочком хлеба по тарелке. Чтобы видеть друг друга, они переставили вазу с цветами.

– Помнишь, как мы ходили на уроки гребли? – спросила Валерия, выливая остатки вина Йоне в бокал.

– Я часто вспоминаю тот год.

Тем летом они как-то заночевали вдвоем на островке в бухте. Островок был с двуспальную кровать; на нем уместились скала и пять деревьев.

Валерия стерла с края бокала губную помаду и сказала, не глядя на Йону:

– Кто знает, как пошла бы наша жизнь, если бы не та гроза.

– Как же я был влюблен в тебя в гимназии. – Йона ощутил, как чувства снова захлестывают его.

– А для меня ничего не кончилось.

Йона положил руку на ее ладонь. У Валерии блестели глаза; она взяла еще хлеба.