Мор

– Пожалуйста, – начинаю я бессовестно клянчить.

– Пожалуйста? – эхом отзывается Мор, прислоняясь к двери. – Ты забыла нашу историю? Я молил, а ты отказала. Будешь ты принимать ванну, смертная, или нет, я все равно не выйду отсюда без тебя.

Я на самом деле близка к тому, чтобы отказаться от ванны. Поверьте, я не ханжа, но меня не радует перспектива обнажаться перед существом, которое пытается устроить конец света.

Однако в конечном итоге практичность побеждает. Я вся перемазана кровью и грязью, и неизвестно чем еще. Я представляю биологическую опасность.

Одарив Мора убийственным взглядом, я поворачиваю кран горячей воды и начинаю раздеваться.

У него нет проблем с обнаженкой, убеждаю я себя, стягивая джинсы. Мне вспоминается совершенно голый Мор. Он даже не знал, что должен смутиться.

Это меня немного ободряет, совсем чуть-чуть.

Попытавшись снять повязку, я понимаю, что у меня проблема. Мор так завязал бинт, что я не могу добраться до узелка. Я безуспешно пытаюсь избавиться от бинтов до тех пор, пока всадник не отклеивается от двери.

Оттолкнув мои руки, он разворачивает меня к себе спиной. Не успеваю я возразить, как тррррр, он разрывает и сдергивает бинты.

Закончив, он наклоняется к моему уху.

– Можешь не благодарить.

Я строю рожу стене, пока Мор снова занимает место в дверном проеме.

К тому времени, как ванна наполняется почти доверху, я успеваю освободиться от остальной одежды и повязок.

Мор окидывает меня тем же отрешенным взглядом, что и раньше. Он проявляет ко мне не больше интереса, чем, скажем, к торшеру.

Мне бы радоваться. Если бы вместо этого он принялся оценивать все несовершенства моей фигуры, я бы тут же умерла от стыда.

Но почему-то его безразличие меня задевает. То ли я хочу, чтобы его потрясло мое тело (фу!), то ли меня раздражает, что он вообще ничего не испытывает при виде голой женщины. Когда речь заходит о женском теле, у людей множество разных мнений (и невозможно заставить этих засранцев держать свои мысли при себе), и полное отсутствие реакции у Мора лишний раз напоминает мне, что он совсем другой.

Я сажусь в ванну. Вода, благодарение Богу, приятно горячая. Я блаженно вздыхаю и погружаюсь в нее.

Мор откладывает в сторону лук и колчан, ставит к ближайшей стене и прислоняется затылком к двери.

Он окидывает меня взглядом, не грубым и не злым, но любопытным и умеренно заинтересованным.

Интересно, правда ли все это для него так уж незнакомо и ново? Женщины, обнаженное тело, ванны, льющаяся вода – вся эта фигня. Он же не просто человек, который родился в этом мире и воспринимает такие штуки как вполне естественные.

Я глубже опускаюсь в воду, наслаждаясь теплом.

Давненько я не принимала ванну.

Большей частью это были обливания ледяной водой, да еще вечно приходилось торопиться, чтобы выжить. Сегодня я буду лежать здесь, пока подушечки пальцев не сморщатся, как черносливины.

– Откуда ты? – спрашиваю я лениво.

Мор щурится.

– Отовсюду.

Кто бы сомневался.

Вооружившись куском самодельного туалетного мыла и махровой тряпицей, я принимаюсь оттирать с себя грязь, начиная с пальцев ног. Я прохожусь по всему телу, пока кожа не становится чистой и не начинает гореть. Запекшаяся кровь и грязь отваливаются кусками. Ни шампуня, ни кондиционера нет – неудивительно, по нашим временам это роскошь, – поэтому я намыливаю голову мылом и тщательно скребу ногтями, потому что, если не промыть, волосы будут плохо лежать, когда высохнут.

Но лучше так, чем ходить с грязными.

Только вымыв как следует все остальное, я неохотно пытаюсь дотянуться до спины. От первого же прикосновения махровой ткани к коже я буквально лезу на стенку от боли. И это, к сожалению, даже не самое худшее. До большей части спины я вообще не могу дотянуться, как ни пытаюсь.

А я стараюсь изо всех сил.

Я слышу звяканье металла, куда это Мор собрался?

Тревожно оглядываюсь и вижу, как он опускается на колени рядом с ванной. Забрав у меня махровую мочалку, он придерживает меня рукой за плечо, отчего я сжимаюсь, ожидая неизвестно чего.

Мор смотрит мне в глаза.

– Я делаю это только потому, что мне больно смотреть на твои жалкие потуги поддержать чистоту.

Я открываю рот, но у меня нет шанса заговорить: он хватает меня за загривок.

– Наклонись.

Мне не нравится его обращение и не хочется подчиняться, но приходится. Нагибаюсь и обнимаю себя за колени.

Кончиками пальцев Мор отбрасывает в сторону мои мокрые волосы – от его прикосновения руки покрываются мурашками.

Просто здесь холодно, убеждаю я себя.

Сжав зубы, я терплю, пока Мор промывает раны, касаясь их на удивление осторожно. Хотя все равно больно.

– До чего же хрупки ты и тебе подобные, – шепчет он, снова проводя махровой салфеткой по моей израненной спине.

Можно подумать, что так он извиняется. На большее он явно не способен, так что и это уже неплохо. Я имею в виду, он хотя бы сознательно не пытался меня убить, как я пыталась убить его.

Только потому, что хочет заставить тебя страдать.

Закончив, Мор отдает мне салфетку и, вернувшись на прежнее место, садится и подпирает дверь спиной. Лук он кладет себе на колени – прямо тюремный охранник при оружии.

Вода уже грязная и быстро остывает, но я не тороплюсь вылезать из ванны. Спина горит и болит там, где ее потер Мор, а с нервами дело и того хуже.

Я не понимаю, что мне думать и чего от него ждать, и поэтому чувствую себя странно. Даже не знаю, как я к нему отношусь – странно хорошо или странно плохо – скорее, странно плохо.

Подтянув колени к груди, я упираюсь в них подбородком.

– Ты до сих пор не спросил, как меня зовут, – говорю я.

– Мне не нужно твое имя, – отвечает Мор, отбрасывая со лба прядь волос. – Смертная – вполне подходит.