С любовью, Энтони

– Открой ее.

Бет дрожит в ожидании.

– Я ничего не понимаю.

– Не строй из себя идиота. Кто это прислал?

– Погоди, я возьму очки.

Значит, теперь он не только превратился в идиота, но еще и ослеп. Что дальше, интересно? Оглохнет? Как бы сильно какая-то часть ее существа ни желала не знать ответа, другая часть не может не противиться этому искушению, не толкать ее навстречу тому, что кажется неизбежным.

Джимми нашаривает на тумбочке очки, нацепляет их на нос и снова читает надпись на открытке. Потом несколько раз закрывает и открывает ее, глядя на текст с таким видом, как мог бы смотреть на кроссворд или на одну из алгебраических задач Софи, как будто это какая-то проверка.

«Это и есть проверка, Джимми. Проверка твоей честности. Проверка твоего характера».

Бет наблюдает за его лицом, в то время как он сосредоточенно разглядывает эти в высшей степени загадочные строки, упорно отказываясь поднимать на нее глаза. Пытается тянуть время.

– Джимми, это не налоговый кодекс. Кто это прислал?

– Понятия не имею.

Он наконец смотрит на нее. На некоторое время они схлестываются в безмолвной схватке, не мигая, не шевелясь и не произнося ни слова. Кто кого.

Наконец Джимми встает с кровати и, отправив открытку вместе с конвертом в мусорную корзину, проходит мимо Бет и скрывается в коридоре. Хлопает дверь в ванную. Судя по всему, на этом он считает разговор исчерпанным. Вне себя от злости, чувствуя, как разбегается по венам адреналин, она вытаскивает из мусорной корзины конверт и открытку и устремляется по коридору к закрытой двери ванной.

Воспитание заставляет ее остановиться, когда ее рука уже лежит на дверной ручке. Они с Джимми не относятся к числу тех супружеских пар, которые практикуют совместные походы в ванную. Она не забегает воспользоваться зубной нитью, когда он сидит на унитазе, он не болтает с ней, пока она принимает душ, она не меняет тампоны, пока он бреется. В обычных обстоятельствах она ни за что бы к нему не вошла. У них не те отношения.

А какие у них отношения? Она распахивает дверь ванной и смотрит на Джимми, который стоит над унитазом.

– Господи, Бет, ну неужели нельзя минуту подождать?

– Я хочу услышать настоящий ответ.

– Погоди секунду.

– Скажи мне, кто это прислал.

– Подожди.

Он спускает воду и разворачивается лицом к ней. Она стоит в дверном проеме, скрестив руки на груди и преграждая ему выход. На нем лишь клетчатые трусы-боксеры и очки, волосы взъерошены, руки тяжело висят по бокам, он выглядит беспомощным, уязвимым. Пойманным с поличным.

– Ты ее не знаешь.

Колени у Бет внезапно подгибаются, и она приваливается к дверному косяку, чтобы не упасть. У нее такое чувство, как будто она стоит на железнодорожных путях, привязанная к рельсам, и смотрит на неумолимо несущийся на нее поезд, который уже так близко, что ее лицо обдает горячим ветром.

– Кто она такая? – спрашивает она с чуть меньшим напором и неизмеримо бо?льшим страхом.

– Ее зовут Анжела.

Ну вот. Он признался. Все это происходит на самом деле. Он изменяет ей с женщиной по имени Анжела. Бет барахтается в захлестывающих ее волнах головокружения и усиливающейся тошноты, пытаясь представить себе эту Анжелу, но ее лицо ускользает. Если у нее нет лица, ее не существует на самом деле. Может, всего этого на самом деле не происходит.

– Какая Анжела?

– Мело.

Анжела Мело. Сейчас мертвый сезон на острове, размеры которого составляют четырнадцать миль в длину и три в ширину. Здесь все всех знают. Но он прав. Анжела Мело. Бет ее не знает. Но Петра наверняка должна.

– Ты зовешь ее Энжи?

Он вздыхает и переступает с ноги на ногу, и на его лице отражается внутренняя борьба, как будто впервые за все это время она задала ему слишком личный вопрос.

– Да.

Бет сосредоточенно рассматривает белую кафельную стену позади него. Ей так больно, что невозможно дышать. Джимми занимается сексом с женщиной по имени Анжела Мело. Энжи. Она представляет, как он, обнаженный, целует ее губы, ее грудь, ее всё. Интересно, он хотя бы презервативами пользуется? Эта мысль вызывает у нее слишком большое смущение и гадливость, чтобы задать ему этот вопрос.

Она идет обратно в спальню и опускается на свой край кровати, не понимая ни что делать, ни что говорить, ни какие чувства испытывать дальше. Забраться обратно в постель, проснуться и начать день заново. Главное – не ходить за почтой. Джимми, который зачем-то пошел за ней, стоит столбом рядом с кроватью и чего-то ждет.

– И давно это продолжается? – спрашивает она.

– Прилично.

– Прилично – это сколько?

Он мнется.

– С июля.

Она не знает, что? ожидала от него услышать. У нее в мозгу не сложилось ни конкретных подозрений, ни возможных сценариев. Несколько случайных ночей. Может, месяц или два. С июля? Она отсчитывает в уме месяцы. Слишком много случайных ночей, чтобы она могла подсчитать их или нарисовать в своем воображении. По ее лицу начинают струиться горячие слезы.

«Черт тебя подери, Бет, не реви. Не смей раскисать».

Она не хочет чувствовать себя жертвой. Это слишком банально. Но она ничего не может с собой поделать. Сдавшись, она против воли принимается рыдать на своей половине кровати, в то время как Джимми по-прежнему стоит столбом в нескольких шагах от нее.

– Ты ее любишь? – спрашивает она, с трудом выдавливая из себя слова, бессмысленные и бесполезные.

– Нет.

Она принимается внимательно рассматривать лежащие на коленях руки, кольца – обручальное и то, которое он преподнес ей по случаю помолвки, – к которым прилагались обеты, оказавшиеся на поверку пустым звуком, потому что ей страшно посмотреть на него, страшно задать себе вопрос, говорит он правду или обманывает. Он обманывает ее уже несколько месяцев, так что, вполне возможно, сказал неправду и сейчас тоже. Раскусила бы она его сейчас, если бы посмотрела ему в глаза? Что она вообще о нем знает? Еще десять минут назад она ответила бы на этот вопрос: «Все».

Она закрывает глаза и спасается слезами. Должно быть какое-то логическое продолжение. Не может же она сейчас просто спуститься вниз, допить свое какао и пойти пылесосить.

– Думаю, тебе лучше уйти, – говорит она. – Съехать куда-нибудь в другое место.

Он неподвижен. Бет прекращает плакать и затаивает дыхание в ожидании его ответа.

– Ладно.

И тут он приходит в движение. Подойдя к шкафу, он принимается стаскивать с вешалок одежду, один за другим опустошает ящики комода. Набивает спортивную сумку.