Репутация

– Я тоже, разумеется, – ответила Джорджиана, надеясь, что Фрэнсис не догадается по ее лицу, как отчаянно она желает, чтобы их пятерка превратилась в шестерку: границы тесного круга наверняка можно чуточку раздвинуть и обойтись при этом без поджогов.

– Мои родители, кстати, хотели ради разнообразия провести лето где-нибудь еще, но я была непреклонна. В сентябре Джеремайя вернется в Манчестер, а я – в Лондон. Две сотни миль на почтовой карете романтике совершенно точно не поспособствуют, так что все мои надежды на лето. Но мне уже кажется, что это растянется навечно.

Ужасное в своей нескончаемости лето на глазах у Джорджианы наполнялось радужными надеждами. Может быть, подумала она, ей тоже не придется проводить эти месяцы в трясине уныния и одиночества, как она боялась поначалу; может быть, она создана для чего-то большего. И если ради этого большего придется немного нарушить приличия, значит, так тому и быть.

Фрэнсис Кэмпбелл совершенно необязательно было знать, что до этого Джорджиана проводила лето, исключительно играя в шахматы, читая в одиночестве Чосера и даже мечтать не смея о том, чтобы жить по-другому. Фрэнсис и ее друзья были такими остроумными, такими искрометными, такими полными жизни. Джорджиане мучительно хотелось стать одной из них, чтобы все видели ее в компании Дагреев, Вудли и Кэмпбеллов и чтобы она достойно смотрелась рядом с ними. Хотелось званых вечеров, полных веселья и безумных приключений, хотелось приглашений туда, куда Бёртонов никто никогда не звал. Хотелось побывать в лондонском доме Фрэнсис, хотелось, чтобы их дружба пережила лето, дотянула до Михайлова дня и до Рождества. И еще ужасно хотелось видеть на приемах курчавых незнакомцев с мускулистыми руками, от которых почему-то невозможно оторвать глаз, незнакомцев, которые не смеются над похабными шутками и сами чистят своих лошадей – просто для удовольствия!

– Я должна извиниться за свою мать. – Фрэнсис вздохнула и взяла себе еще сэндвич. – Она не всегда была такой моралисткой. Когда-то мои родители закатывали шикарные приемы. Отец в последнее время ведет себя как законченный мерзавец, вечно пропадает в заграничных поездках, а когда возвращается, они с матерью колобродят так, что слышно в любом уголке дома. Супружеские радости, вы понимаете.

– Ничего страшного, честное слово, – заверила Джорджиана. – Если бы нас нашла моя тетя, то меня бы забросили в карету и отвезли прямиком в женский монастырь.

Фрэнсис рассмеялась.

– Возможно, именно так с нами и надо, Джордж, для нашей же безопасности, – сказала она, ласково похлопав Джорджиану по ноге.

Джорджиана порозовела, обрадованная и фамильярностью, и прозвищем. Потянулась за сэндвичем, чтобы скрыть заливший щеки румянец, и обнаружила, что корзинка пуста.

– Ох, черт, я съела весь ваш завтрак! – воскликнула Фрэнсис. – Приезжайте к нам в гости, и мы вас накормим как следует. Вам понравится – у нас самые очаровательные собаки и лучшие лошади во всем графстве. Отец без конца заводит все новых и новых, только теперь он почти не выезжает. Но мы можем как-нибудь покататься. Если, конечно, у вас нет иных планов.

Судя по лицу Джорджианы, Фрэнсис догадалась, что ту никуда не звали. Между ними что-то промелькнуло, и Джорджиана поняла, что ее новая наперсница, хоть и не знакома с подробностями ее жизни, смекает, что к чему: Фрэнсис прекрасно осознавала свою роль в их дружбе… и все слабые стороны Джорджианы. Если она порвет с Джорджианой завтра, той придется коротать остаток лета – а быть может, и остаток жизни – в гостиной миссис Бёртон за вышиванием всяких кошмаров в пастельных тонах и воспоминаниями о славных днях, проведенных в обществе высокочтимой мисс Кэмпбелл.

Фрэнсис намеренно завела подругу не своего круга. Джорджиана не имела ни малейшего представления, зачем ей это понадобилось, однако понимала свою роль – принимать дары и быть благодарной.

Она действительно была благодарна. Безмерно благодарна. Пусть Фрэнсис съедает все ее сэндвичи каждый день – она и слова ей не скажет.

– Нет, иных планов у меня нет, – сказала Джорджиана.

– Прекрасно, – ухмыльнулась Фрэнсис, встала и протянула ей руку. – Пошли, Джордж. Туфли долой. Я видела здесь ручей и умираю от желания погрузить в него ноги.

Глава 5

Деликатные замечания миссис Бёртон были почти так же невыносимы, как ее яростные выговоры. Пока ей никто не перечил, она являла собой женщину вполне кроткую – склонную излишне суетиться и переживать, когда речь заходила о светских приемах или чьей-то собственности, однако мягкосердечную и доброжелательную. Но стоило Джорджиане вернуться с пикника, как тетушка немедленно дала понять, что не одобряет ее новую подругу. Миссис Бёртон была непреклонна. Мистер Бёртон укрылся за газетой и ни во что не вмешивался.

– При иных обстоятельствах я бы одобрила такое знакомство, Джорджиана, но твои родители вверили тебя нашему попечению, и если, вернувшись из своего путешествия, они обнаружат, что вся округа кишит сплетнями о том, с кем ты водишь компанию, я никогда себе этого не прощу.

– Это вряд ли можно назвать путешествием, тетя, если только они не продали дом нечаянно, – парировала Джорджиана, вешая плащ.

И она направилась мимо миссис Бёртон – поискать уединения в библиотеке.

– Нет, постой! Я понимаю, ты жаждешь общения, я, правда, понимаю, но мисс Кэмпбелл – неподходящий вариант. Я сама подыщу кого-нибудь приличного, кто возьмет тебя под крыло и познакомит с местным обществом. Дома, конечно, у тебя была вольница, и полагаю, мне не следует винить сестру, ведь в последнее время ей было не до того, но пора это прекратить.

Джорджиане невыносимо захотелось закатить глаза. Она изо всех сил попыталась сдержаться, даже голова заболела. Она принялась стягивать перчатки, сосредоточив взгляд на спине мистера Бёртона. Заметила, что на плече у него начал расползаться шов. Тетя была права: отец и мать никогда особо не следили за Джорджианой, зачастую они вообще вели себя так, словно у них и не было никакой дочери, но Джорджиана привыкла к подобному положению дел и уж точно не желала, чтобы с ней носились и тряслись над ней. Миссис Бёртон, с досадой вздохнув, стала разбирать письма на столике, нашла то, которое искала, и торжествующе подняла над головой:

– Вот! Мисс Уолтерс приехала! Внучка моей любимой подруги миссис Уолтерс, твоя сверстница. Смотри, вот тебе мисс Бетти Уолтерс, славная толковая девочка, большая мастерица по части чистописания и рукоделия. Она жила со своей родней, но теперь перебралась сюда. Думаю, это пойдет ей на пользу. Бетти Уолтерс будет тебе прекрасной компаньонкой. Я прямо сейчас все устрою.

– Ничего вы сейчас не будете устраивать! – закричала Джорджиана, не в силах больше сдерживать себя. – Я не сомневаюсь, что мисс Бетти Уолтерс, как вы говорите, славная толковая девочка, и не сомневаюсь, что именно по этой причине с ней можно умереть от скуки. Я не могу себе представить большей пытки, чем коротать досуг в обществе человека, всецело посвятившего себя чистописанию и рукоделию. Честное слово, если это все, что миссис Уолтерс может сообщить о своей внучке, с тем же успехом она могла бы написать, что Бетти достигла больших высот «в искусстве вдыхать и выдыхать воздух через очаровательно регулярные промежутки времени».

Миссис Бёртон задохнулась, покраснела, потом пришла в себя. Открыла рот и снова закрыла. Посмотрела на мистера Бёртона, ожидая помощи. Дядины глаза показались над краем газеты, и Джорджиана заметила, что он хмурится.

– Ты зашла слишком далеко, – наконец объявила миссис Бёртон и выбежала из комнаты в вихре юбок и оскорбленных чувств.

Джорджиана ощутила укол вины.

Несколько мгновений в гостиной царила тишина, а потом мистер Бёртон, к немалому изумлению девушки, опустил газету. Дядя был настолько не расположен к любого рода конфликтам и бурным проявлениям эмоций, что Джорджиана не сомневалась – он притворится, что ничего не слышал.

– Джорджиана, – строго сказал мистер Бёртон низким голосом, который его племянница слышала так редко. – Иногда случается, что человек переоценивает свои мыслительные способности. Тебе следовало бы использовать свой разум на благо себе и близким, а не позволять ему загнивать, обращаясь ко злу.

После этого Джорджиане осталось лишь созерцать газету, которой дядя снова закрылся.

Ничего не поделаешь, решила она, придется все-таки помириться с тетей и согласиться на встречу с мисс Уолтерс, девицей, чье общество – как Джорджиана уже уверилась, возможно, безосновательно, – доставит ей столько же радости, сколько медицинское кровопускание.

Миссис Бёртон твердо решила не разговаривать с Джорджианой. Время от времени она просила мужа что-нибудь сообщить племяннице или о чем-то ее спросить, однако из-за природной молчаливости мистера Бёртона информация редко достигала цели. В результате о том, что ее и чету Бёртонов пригласили на пикник – насладиться теплой июньской погодой вместе с другими семьями из предместий, – Джорджиана узнала с опозданием на сутки.

Компенсируя недостаток общения с племянницей, миссис Бёртон стала чаще разговаривать с кухаркой Марджори, потому Джорджиана и услышала о поездке, когда пряталась в коридоре. Она прислушалась – миссис Бёртон принялась обсуждать участников пикника, соседей и друзей, не представлявших для Джорджианы ни малейшего интереса, и конечно же «там будет миссис Уолтерс со своей внучкой – хотелось бы мне надеяться, что созерцание достойной юной леди вразумит кое-кого, кто в последнее время ведет себя весьма безрассудно».

Внутри у Джорджианы зашевелилось ужасно детское желание театрально вмешаться и начать ссору с тетей по новой, но она понимала – не стоит злить миссис Бёртон еще больше, разве только чтобы отомстить за бедную Марджори. Как-то раз, когда тетя отвернулась, она встретилась с Джорджианой глазами и изобразила, что готова повеситься, лишь бы не слушать хозяйские жалобы на состояние крыши соседского дома.

Джорджиана вернулась в свою комнату – закрыть криво навешенную дверь удалось с третьей попытки, – упала в кресло рядом с маленьким столом у окна и вздохнула. Она познакомится с мисс Уолтерс на этом пикнике. И будет с ней исключительно учтива и доброжелательна. Но разве это означает, что ей нельзя будет заодно и немного повеселиться на свой манер?

Быстро, чтобы не дать себе времени передумать, Джорджиана открыла ящик стола и отыскала перо, бумагу и чернила, которые стянула на первом этаже, когда собиралась написать родителям. Спешно нацарапав записку для мисс Фрэнсис Кэмп белл, она разыскала Эммелину и потребовала отправить послание незамедлительно.

Не рассердится же на нее миссис Бёртон, если Фрэнсис приедет на пикник по собственному желанию, а Джорджиана будет хоть ненадолго избавлена от неизбежных бесед с мисс Уолтерс о радостях чистописания.

Прошло несколько часов, изначальное воодушевление замыслом оставило Джорджиану, она сильно занервничала и принялась расхаживать по дому, переставляя вещи с места на место. Теперь ей казалось, что при самом благоприятном исходе Фрэнсис не приедет и ее будет ждать лишь загубленный летний день в отвратительной компании. Потому что если Фрэнсис приедет… Тут воображение Джорджианы рисовало всевозможные ужасы. Их дружба только-только родилась и поэтому крайне хрупка, одно занудное тетушкино замечание касательно ремонта моста способно все разрушить.

На следующий день они выехали поздним утром и отправились в обширные владения молодого графа Хэвертона – в особняке он почти не жил и потому открыл свои ухоженные сады для публики. День выдался чудесный, в небе не видно было ни облачка, а легкий прохладный ветерок смягчал летнюю жару. Когда пришла пора расстилать попоны и доставать из корзинок еду, миссис Бёртон устроила настоящий переполох, но после того как все оказалось на своем месте, Джорджиана поняла, что здесь на удивление приятно. На пикнике собрались не то десять, не то одиннадцать семей, и, когда все со всеми перездоровались, а дамы сообщили все новости и сплетни о своих домашних питомцах, детях и мужьях (именно в таком порядке), Джорджиану оставили в покое – наслаждаться пением птиц, запахом примятой травы и тихим журчанием бесед, не требовавших ее участия. Держась под ручку, туда-сюда прогуливались парочки, а на декоративном озере злобные лебеди лупили друг дружку крыльями.

Фрэнсис сюда не приедет, твердила себе Джорджиана. Фрэнсис, наверное, скорее согласится, чтобы ее пристрелили посреди улицы, чем усядется к миссис Бёртон на разложенную в траве и не слишком хорошо очищенную от шерсти лошадиную попону. Представить Фрэнсис болтающей с Бёртонами о погоде – все равно что представить себе Бёртонов, принимающих приглашение покурить какого-нибудь незаконного зелья в кустах.

Окончательно утвердившись в этой мысли, Джорджиана почувствовала невероятное облегчение. Но не успела она позволить себе тихий вздох наслаждения, как увидела, что к ней – явно с некоей целью – приближается дородная молодая особа, ведя под руку пожилую даму, чье лицо, несмотря на прекрасный день, перекошено от недовольства.

Мисс Бетти Уолтерс – а это, несомненно, была она – отли чалась приятной полнотой, довольно некрасивым лицом и очень светлыми волосами и кожей. Она вся была цвета соломы, за исключением лишь розовых от румянца щек и водянисто-голубых глаз. На губах ее застыла улыбка, но во взгляде плескался ужас, словно мисс Уолтерс ждала, что мирный пикник вот-вот будет прерван вторжением стаи волков.

Хотя ранее Джорджиана яростно противилась этому знакомству, теперь, пребывая в расслабленном настроении, она решила, что бедняжка достойна некоего кредита доверия. В конце концов, нигде поблизости не было видно ни пера, ни иголки.

Миссис Бёртон из соображений удобства забыла, что не разговаривает с племянницей, и принялась радостно представлять всех друг другу. Мисс Уолтерс сделалась еще розовее и неуклюже уселась рядом с Джорджианой. Повисла неловкая пауза.

– Как вам… здешние места? – отважилась нарушить молчание Джорджиана.

– О, здесь совершенно замечательно! – Бетти едва не задохнулась от облегчения, услышав вопрос, на который могла ответить. – Я еще не была в городе, но намереваюсь съездить туда завтра. Знаете, тут везде такие чудесные подъездные аллеи и столбики оград… куда ни посмотришь, я все думаю, какой же прекрасный дом скрывается за такой оградой или в конце такой аллеи. С дороги дома обычно не видно, конечно, но о многом можно догадаться по качеству гравия.

Джорджиана прикусила губу и чуть нагнула голову, чтобы чепец не дал собеседнице увидеть выражение ее лица – не самое любезное.

– Да, – сказала она, наконец собравшись, – гравий тут и вправду замечательный.

– Вот интересно, кстати… да, интересно, откуда берется гравий. Я как-то не представляю, чтобы он сам образовывался из почвы такими кусочками. Может быть, он лежит на побережье, вроде песка? Или, может, берут большой камень и бьют по нему кувалдами и топорами, пока не раскрошат? Бабушка! – Бабушка Бетти оторвалась от беседы с миссис Бёртон. – Ты знаешь, откуда добывают гравий?

– Гравий, милая? – растерянно переспросила миссис Уолтерс. – Гравий?