Развод… это не всегда верно!

– Всё, Лерочка, не будем издеваться над тобой. Я уже понял, что ты – моя девушка, никому тебя не отдам, буду драться до последней капли крови, любимая моя. – Он положил меня, подвалился сам, обнял. – Спи, а я буду целовать твою шейку, щёчки, носик. Что у тебя ещё целое осталось?

Вечером Витька устроил разбор полётов, досталось всем.

– Никогда бы не поверил, что ты, Валерка, такая эгоистка. Ну да, вы с Ромкой с головой не дружите, решили и нас с Натахой подтянуть. В общем, так. Мы на время переезжаем, у нас и своя личная жизнь есть. А вы тут, что хотите, то и делайте, хоть на головах стойте. Не инвалиды, и в магазинчик сами, и в больничку, и в психушку узнайте дорогу, на всякий случай.

И мы с Ромкой почти неделю прожили вдвоём. И окончательно поняли, что нам теперь одна дорога – а ЗАГС. Он носил меня на руках, не давал ничего делать, разрешал только, сидя на высоком стульчике, готовить еду. И целовал, при каждом удобном случае. А в моём организме собирался консилиум противоположностей: с одной стороны включалась охранная система, а с другой – непреодолимое желание по-настоящему вцепиться в его губы, одним только видом поднимающими во мне волну предвкушения чего-то более сладостного, более интимного, сексуального.

– Мои губёшки, сейчас мы вас замажем, полечим… – Ласково врачевал меня Трошин. – Уже всё затянулось, скоро я вас зацелую, заласкаю, съем… Не надо никакого шоколада, мармелада, мороженого-пирожного. Кстати, я мороженое купил, хочешь?

Я кивнула головой, и Ромка поскакал на кухню. Принёс, и с ложечки стал кормить меня, стараясь не задеть болячки. А потом мы валялись, исполняя назначение врачей больше лежать. Я присыпала под телевизором, просыпаясь при любом движении Ромы.

– Ну что ты, я тут. Просто хочу тебя обнять. – И целовал глаза, нос, щёки, шею, унося меня опять в райские яблоневые сады…

И я не выдержала. Повернула его лицо к себе, утонула в серо-голубых, любимых, таких красивых и родных глазах, и стала «исследовать» контуры его губ, тихонько обцеловывая их от верхней к нижней. Пытаясь захватить эти пухлые, яркие искусы, была сама взята в плен. Да хоть миллион тысяч раз! В такое заточение я пойду с превеликим удовольствием, хоть в замок Иф, лишь бы с ним, с Ромкой.

Весь вечер мы процеловались, губы опять опухли, в душе расцветало буйное желание использовать цветик-семицветик, загадав одно-единственное желание на двоих, на все семь лепестков: любить и быть любимыми…

– Я люблю тебя, Ромка, мой единственный, мой ненаглядный, мой, только мой…

И опять ловить его губы, ощущать сильное крепкое тело рядом, тонуть в глубине дорогих глаз, таять в потоке ласковых слов… Я пропала…

– Как ты себя чувствуешь сегодня? – Ромка волновался не зря, я ночью стонала, и он несколько раз будил меня.

– Нормально. А что? – Ну не могла же я признаться, что провела эротическую ночь, что он снился мне, что у меня внизу живота случился пожар, который и сейчас ещё не погас.

Он довёл меня вчера до блаженства. Я поняла, что «это». Достаточно добраться до моей груди, и я готова на всё, а если ещё и задействовать сосочки, давно готовые к употреблению, то из меня можно вить верёвки и верёвочки и брать без объявления войны, я сдамся сразу. Больше того, я ещё и сама напрошусь. Ромке пришлось остановить мою прыть, иначе я бы заставила взять себя целиком и полностью.

– Лерка, угомонись. Ты провоцируешь меня, я же живой. Да и ты ещё не готова, я даже не сделал предложение. Мои намерения в отношении тебя очень серьёзные, и я не хочу допустить опрометчивых поступков.

Вот так. А сегодня он хочет пригласить меня в какое-то загадочное место, поэтому и интересуется моим здоровьем.

Ресторан «Седьмое небо». Когда-то мы с папой были здесь, и я ничего не смогла съесть, морская болезнь сразила девчонку. Но впечатлений нахваталась, двигаясь вместе со столом и стульями по кругу, на всю оставшуюся жизнь. Конечно, тут многое изменилось, модернизировалось. Нас усадили за двухместный столик, мы оказались почти в одиночестве, столики располагались в один ряд, с одной стороны – панорамные окна, с другой – стена подсобных помещений. А остальным посетителям, сзади и спереди, и вовсе было не до нас. Волшебный день заканчивался ещё более фантастично, чем начинался. Ромка повёз меня в больницу, где сняли гипс и наложили очень симпатичную лангеточку. Пока мы ехали дальше, мой любимый всё время целовал меня, обжигая своими жаркими губами. И уже в магазине, выбирая платье, в примерочной, не устоял, зацепив мою грудь в красивом чёрном кружевном лифчике. Ромка прижал меня к себе спиной и, отражаясь в зеркале, снял бретельки и стал ласкать своими нежными и длинными пальцами ареолу и набухшие бугорки.

– Рома, тут, наверное, камеры. – Изнывая от наслаждения, пролепетала я.

– Пусть завидуют, моей красотке есть, чем убить наповал. – Он повернул меня к себе, по очереди захватив губами и так готовые подчиниться любой его воле непослушные сосочки. – Но смотреть на тебя буду только я. – И надел назад бюстгальтер, поправил и застегнул молнию, наконец.

Господи, я сейчас взорвусь. Ну, вот что он делает? Я не доживу до вечера…

Царские подарки не заканчивались. Роман не принимал никаких возражений и, одев меня в красивое платье, выбрал туфельки, классические чёрные лодочки, мечту всей моей девичьей жизни. И уже в ресторане, встав передо мной на колено, протянул кольцо. Я ахнула. Совсем недавно мы были в ювелирном с Наташкой и Виктором, дурачились, примеряли всё подряд, пока нас не выгнали. Но я успела поставить всех в известность, что не люблю золото, и показала свои предпочтения. Особенно мою душу поразил кружевной перстенёк с кораллами, очень красиво расположенными в серебряной сетке.

– Валерия Трофимова, я люблю вас. – Он поцеловал пальчик с кольцом и прижал мою руку к своей щеке. – Выходите за меня замуж.

Подошедший официант поставил около меня вазу с белыми розами, внутри которых красными было выложено сердце. В зобу дыханье спёрло…

Ромка потом признался, что перешёл на вы от волнения. А когда молчание затянулось, очухался.

– Лера, ты станешь моей женой? – Уже с тревогой переспросил он.

– Да, конечно, да. – Я обняла ладонями его лицо и поцеловала. – Я очень тебя люблю, дорогой мой человек.

Этой же ночью я стала женщиной. Это обстоятельство уже намертво связало меня с Трошиным, пробудившим в моём теле искреннее желание принадлежать только ему, получая в ответ все прелести взаимной любви, своими чарами сводившей нас с ума. Чудо, обыкновенное чудо!

Какими же счастливыми были эти дни, самые лучшие в моей жизни. Несмотря на то, что пришлось много заниматься, навёрстывать упущенное, виделись мы только вечером, да и то не каждый день, встречи наши, наполненные новым смыслом, приносили море радости, возможность чувствовать рядом любимого человека, любить и быть любимым.

В феврале мы объявили о своём чувстве нашим родителям, свадьбу наметили на лето, а из-за свадебного путешествия наши предки чуть не поругались. Ромка поставил жирную точку.

– Вы не забыли, я будущий офицер космических войск, какая Турция? Мы поедем в Питер на белые ночи. Да, Лер?

Я кивнула и опять подивилась, как он узнал о моём желании?

Оказавшись в родном городе, пропустить очередной вечер выпускников мы не могли. Приехали Наташка с Виктором и предложили пошухарить, не рассказывать всем, что мы – уже состоявшиеся пары. Девочки пришли с одной стороны, мальчики – с другой. Ко мне сразу присосался Серёжка, гитарист и балагур, к Наташке – её одноклассник. Но мы старались общаться со всеми, танцевали, попивали шампанское и поглядывали в сторону наших мужчин. И Витька, тоже, посматривал на свою Наташку. А мой дорогой в какой-то момент уцепил Ирку и пропал из поля видимости. Это он так наводит шухер? У меня всё похолодело внутри. И я пошла, куда? Чёрт его знает, пошла и пошла… За мной выскочил Серёжка, предложил прогуляться по школе, видимо, надеясь зажать в одном из углов. Не до него, в душе начинал разгораться фитиль недоумения, непонимания. Ноги понесли в кабинет, бывший когда-то закреплённым за классом Сергея и Ромки. И, услышав девичьи смешки и до боли знакомый голос, я рванула дверь как раз в тот момент, когда мой Ромочка, прижимая за талию Ирочку, выгнувшуюся как лук без стрел, высасывал её прыщики…

Мир упал мне на голову, планета Земля слетела со своей оси, перепутав в моих мозгах все направления, азимуты, части света и устои человеческих отношений. Господи, что это? Зачем? Почему? Что я ему сделала? За что? Как же так можно? Очнулась я, почему-то, под подъездом Наташки, в трясущемся состоянии, в платье и туфлях, с мокрым от слёз лицом. На улице минус двадцать, а в моей душе – плюс сто по Цельсию. Господи, сколько же я прошла? И дома у них никого, окна не горят, домофон не отвечает. Куда теперь? Рядом находился ж/д вокзал, и я пошла туда. На меня посматривали прохожие в шубах и пальто, только что не крутили у виска. А на вокзале отправили в линейное отделение. Молодой лейтенант пожалел Леру, накинул на плечи свою куртку, толстую и очень тёплую.

– Девушка, милая, вас обокрали? Или вы потерялись? Не молчите, надо же определиться, или мне придётся отправить вас в обезьянник до выяснения личности. Гостиницы у нас нет.

– Мне всё равно.

– Но мне не всё равно. У вас, явно, шок. Может, в больницу?

– Всё равно, – почти беззвучно отвечала я.

– Хорошо, вы присядьте на диван, погрейтесь, я вам чайку сделаю. И будем выяснять, что да как.

Я улеглась прямо в туфлях, притулившись головой на мягкий подлокотник дивана, накрылась форменной курткой, пахнущей сигаретами, железками и мужским парфюмом, чужим…

Проснулась от боли в горле и голове, я вся горела. Неужели, простыла? Это отрезвило, и я пошла, искать лейтенанта. Немного не дойдя до него, повалилась, как куль, на грязный пол. Очнулась опять в его кабинете, на диване, меня слушал врач скорой.

– В больницу. Как оформлять?

– Трофимова Валерия. – Тихо пролепетала я…

Чем не третье, последнее, предупреждение не связывать свою жизнь с Романом Трошиным?

Первые два дня в больнице я проспала, а на третий, открыв глаза, первое, что увидела, был Роман Батькович. Он сидел на стуле задом наперёд, положив руки и голову на подоконник, спиной ко мне. В глазах сразу же нарисовалась картинка «Дояр и коровка-плоскодонка»…

– Уходи! – Мне показалось, что я крикнула, но голоса не было, один хрип. – Уходи! – выплюнула я ещё раз, и какое-то подобие русского языка долетело до будущего офицера космических войск.

Он вскочил, упал перед кроватью на колени, потянулся ко мне, но я отвернулась, состроив страшную гримасу.

– Лера, слава богу. Ты как? Тебе лучше? Как ты нас испугала. Девочка моя, ты, что опять придумала? Это же была просто шутка, воспоминание о нашем детстве. – Он говорил всё это «на голубом глазу». – Мне никто не нужен, кроме тебя, Лерка! Мы же хотели пошухарить, ничего более. Даже не забивай себе голову, а лучше скажи, чего ты хочешь?

– Уйди!!! – Уже совсем чётко произнесла я. – Совсем уйди из моей жизни.

– Я не уйду, можешь меня убить, растоптать, расстрелять, в конце концов, но сам я не уйду.

– Тогда уйду я. – Но попытавшись встать, тут же потерпела фиаско.