Сказка для взрослых, или О роли носков в размножении человеков

Только вот на Гришкином размножении это никак не отразилось.

Но как-то раз…

Глава 5

– Добрый день. Вы Григорий Викторович?

– Да, здравствуйте. А вы?..

– Лиза… Елизавета. Мне сказали, документы Тошкины вам занести…

Жутенька выглянул из сумки, чтобы посмотреть, кто это там так припозднился. Уже все приходящие на Гришкину работу человеки давно ушли, а сам Гришка попил чай с двумя человечками Валентиной Карповной и Светочкой, оставшимися, как и он, до утра, прошёлся по палатам (он всегда так делал, когда маленькие человеки, которые тут жили, собирались ложиться спать) и сел что-то писать. Жутенька вообще-то ждал, когда Гришка закончит писать и, выключив свет, ляжет прикорнуть на кушетке. Очень хотелось пойти наконец погулять по коридорам и палатам, носки у маленьких человеков в тапочки разложить, может быть, одеяла поправить… А тут нате вам! Лиза-Елизавета!

Елизавета стояла в дверях и нервно сжимала в тонких пальцах толстую папку. Жутенька знал: в папке лежали «до-ку-мен-ты». Такие же, как вечерами писал Гришка. Вот же! Эдак он ещё дольше писать теперь будет!

– Тошка – это, наверное, наш новенький? Антон Смирнов?

– Да, он. Я тут все выписки привезла…

– Да вы зайдите, Елизавета. Чай будете?

– Чай? Да… если можно, не откажусь. На улице холодно, а транспорт уже ходит плохо. Я так боялась, что меня не пустят…

Она вошла, поозиралась, ища, куда положить папку и сумочку, пристроила их на стоящем у двери стуле и начала расстёгивать плащ.

– А Тошка… Он уже спит? Мне к нему нельзя?

– Спит, – улыбнулся Гришка, торопливо наливая в чайник воды и щёлкая кнопочкой включения. – Только недавно к нему заходил. А вы ему, простите за прямой вопрос, кто? Мне сказали, что малыш – детдомовский сирота…

– Я… – Елизавета расправилась наконец с пуговицами и, сняв плащ, повесила его на спинку стула, уже нагруженного сумочкой и папкой. – Я… никто. Пока. Если все пройдёт хорошо…

– Все обязательно пройдёт хорошо! – быстро встрял Гришка. – Без «если».

– Да, спасибо, – она благодарно и немного грустно улыбнулась. – После операции я собираюсь оформить документы на опеку. Сейчас не до того было…

– Понял, – Гришка подвинул к столу свободный стул. – Прошу. А я подумал, что вы ему сестра. Или тётя.

– Нет. Нет, я просто… Я, Григорий Викторович, детский психолог.

– Можно просто Григорий? Неловко себя чувствую.

– Хорошо…

– Вы детский психолог. И?..

– Я собирала материал для кандидатской на базе Тошкиного детского дома. Так и познакомилась с ним, – у неё вдруг дрогнули губы. – Малышу всего четыре, он мечтает играть в футбол и научиться кататься на двухколёсном велосипеде. Но уже знает, что ему нельзя. Потому что сердечко с пороком… На такое просто невозможно смотреть равнодушно.

– Невозможно, – согласился Гришка и отвернулся, чтобы налить Елизавете чай. – Только всё это уже практически позади. Сейчас мы проведём окончательное обследование и через три недели сделаем операцию. У нас очень опытные хирурги. Всё будет хорошо. И на велосипеде научится, и в футбол поиграет. Вы не волнуйтесь так.

– Спасибо, – вновь поблагодарила Елизавета, вытерла непослушные слёзы и опять улыбнулась… на сей раз почему-то виновато. – Простите меня, Григорий. Совсем расклеилась. Пока выбивала квоту, готова была горы свернуть, а сейчас, когда от меня уже ничего не зависит… Мне так страшно!

– Ну вот ещё! Нечего тут бояться! Возьмите печенье. Оно специальное, противоплаксивое. У нас здесь только такое можно. Я им обязательно делюсь с пациентами, когда тем хочется поплакать. Помогает!.. Верите?

– Конечно, – она покорно взяла печенье. – А… у вас здесь хорошо. Уютно.

– Всем коллективом стараемся, – кивнул Гришка. – Здесь иначе нельзя…

Они ещё о чём-то разговаривали, но Жутенька уже не слушал, его внимание привлекла сумочка Елизаветы. Потому что зашевелилась.

Он несколько секунд удивлённо наблюдал, как наружу выбралась когтистая лапка, потом вторая. И ушки (сразу оба). И два красных глазика… Жутенька даже забыл, что в комнате Гришка и Елизавета! Прямо у него на глазах из небольшой сумочки появлялась ужасно хорошенькая… носкоедочка!

На миг оторвавшись от наблюдений за ней, он быстренько глянул на Елизаветины ступни в одноразовых тапочках. Беленькие, чистенькие, с нежно-розовым горошком носочки заставили его восторженно пискнуть… И носкоедочка тут же замерла, уставившись на него.

Он робко помахал ей лапкой. Она отмерла, огляделась, нашла дверь и, вновь обернувшись к Жутеньке, решительно ткнула в найденное длинным, суставчатым пальчиком с острым коготком. А потом беззвучно спрыгнула со стула и быстро прошмыгнула к двери.

Делать было нечего, пришлось тоже выбираться из Гришкиной сумки и мелкими перебежками догонять новую пока-ещё-незнакомую.

– Ты кто? – коготок упёрся ему в грудь, едва он выскользнул в коридор.

– Я… Я? – он так растерялся и занервничал, что, кажется, забыл все слова.

– Да, ты. Ты кто? Я Страшуля. А ты?

– Жутенька, – пискнул Жутенька. – Я здесь с Гришкой.

– С Григорием? – понимающе переспросила Страшуля и, когда Жутенька сглотнул и кивнул, уцепила его за лапку. – Значит, местный. Значит, всё здесь знаешь. Показывай, где наш Тошка!

Жутенька опять сглотнул. И опять кивнул. А потом развернулся и уверенно зашагал в самый дальний конец коридора, к пятой палате. Туда, как он слышал, нынче заселили новенького человека Антона Смирнова. Жутеньке самому было интересно на него взглянуть, потому что все «приходящие» сегодня так или иначе вспоминали о новеньком. И теперь вон Елизавета появилась тоже из-за него. И… Страшу-у-уля. Да. Жутеньке очень хотелось на него посмотреть!

Тошка был маленьким. Совсем маленьким. И худеньким. И очень бледным. Он спал, свернувшись калачиком, и, казалось, светился изнутри. Страшуля, сделавшись вслед за Жутенькой настоящего размера, подошла к кровати и осторожно поправила одеяло, укрыв хрупкие острые плечики Тошки.

– Он твой человек? – шёпотом спросил Жутенька.

– И он тоже! – с вызовом обернулась Страшуля. – А что? У него пока нет своего собственного носкоеда.

Жутенька затряс головой.

– Н-нет, ничего. П-просто… Лучше же, когда есть свой собственный.

Страшуля отмахнулась:

– Успеется. У нас сейчас другие дела. Нам надо о-пе-ра-ци-ю сделать.

– Ясно, – Жутеньке ничего не было ясно, но он стеснялся расспрашивать Страшулю. Вдруг ещё покажется ей глупым. Или чересчур приставучим… А хотелось показаться умным и…

Шёпот Гришки и Елизаветы в коридоре заставил Жутеньку испуганно схлопнуться и шмыгнуть за ножку кровати. Страшуля, слегка растерявшаяся сперва, быстро сообразила и последовала за ним.

– …У нас, в принципе, всё есть, нас неплохо обеспечивают, – тихо рассказывал Гришка, приоткрывая дверь палаты. – Одежду, в которой его привезли, мы выдали обратно, в нашу пижамку переодели. А вот бельё и носочки, если привезёте ему, будет здорово. Носки лучше потеплее. У малышей вроде Тошки ножки часто мёрзнут.