После измены. Доверься мне

– Раз так, значит, я сама отсюда уйду!

И это была не угроза. Не манипуляция.

Это было мое твердое решение, подлежащее немедленному исполнению.

У меня не было другого выхода.

Больше всего на свете я сейчас хотела раствориться в воздухе. Оказаться подальше от места, где посмели осквернить мою любовь.

Будь проклято то место, которое я считала домом родным. Будь проклят человек, которого я любила больше жизни.

– Алиса, постой! Дай хотя бы все объяснить! – Денис всерьез решил, что я стану выслушивать его жалкие оправдания.

Он подорвался за мной вдогонку.

Казалось, до него только дошло, что я не нисколько не шучу. Не беру его на понт.

– Не хочу ничего слышать! Мне достаточно того, что я увидела! – раскрыла входную дверь нараспашку и обернулась на Дениса. – Завтра я подам на развод.

Выскочила из квартиры, хлопнула со всей силы дверью и побежала к лифтам.

Рискуя быть пойманной Денисом, я резко сменила курс и что было ног понеслась вниз по ступенькам.

Еще минуту назад у меня не было сил двигаться, но бурлящий в крови адреналин делал свое дело.

Благодаря адреналиновому выплеску я бежала без оглядки по темному двору, минуя детскую площадку.

Какое-то время я еще слышала выкрики Дениса.

Высунувшись в окно, он звал меня на всю мощь своего голоса. До хрипов просил меня одуматься. Умолял вернуться, но я не останавливалась ни на секунду.

Его голос был противен до крови из ушей. Его образ в голове вызывал лютое омерзение.

Воспоминания отравляли. Я гнала их прочь из головы, продолжая бежать в никуда. В темноту. В пустоту. В неизвестность. Пока силы не иссякнут. Пока ноги не сотрутся в кровь. Пока мысли окончательно не выветрятся. Пока не сожгутся все мосты за мной…

Не понимала, куда я бегу. От проблем ведь далеко не убежишь. От предательства не скроешься, сколько не беги.

Но чем дальше уносили меня ноги от дома, тем легче мне становилось. Так я думала поначалу…

Перед глазами мелькали лица прохожих. Яркие торговые вывески сменялись одна за другой.

И в какой-то момент я выдохлась.

Остановилась, осмотрелась по сторонам, понимая, что забралась аж в центр города.

И тогда меня накрыло с новой силой.

Столько держалась, не проронив ни слезинки. И тут на тебе. Из глаз хлынуло ручьем. Боль прорывалась наружу неуемными рыданиями. Я захлебывалась слезами. Задыхалась. Погибала.

Не легче ни черта. Все это было самообманом. Где бы я ни оказалась, в груди болеть будет одинаково сильно.

Но куда мне идти? Где переждать эту невыносимую боль? Здесь, в тихом центре?

Я и вещей с собой не взяла никаких. В такой суматохе я о них даже не подумала.

Наушники и телефон – это все, что у меня было. А на его экране тридцать два пропущенных от "Любимого" и множество сообщений от него же:

"Родная, возьми трубку".

"Алисонька, прости, умоляю… Я дурак, я полное ничтожество… Мне очень жаль".

"Обещаю, я заглажу свою вину, я на коленях тебя прошу, вернись домой".

"Солнышко, я без тебя не смогу… я же только тебя люблю. Ты мне дороже всего на свете".

"Возьми трубку, сука!"

"Ну и вали нахуй!"

"Рано или поздно сама же прибежишь. Идти тебе некуда. Мы оба знаем, что без меня ты – никто и звать тебя никак".

За чтением глубокомысленных сообщений я не заметила, как оказалась во дворе дома, куда по субботам наведывалась с уборкой к одной пожилой женщине.

Сложно сказать, почему я пришла именно сюда. Нравилась мне эта живописная местность. Эти просторные и ухоженные дворы как с открытки. Сделанные под старину стильные четырехэтажные дома. С их французскими балкончиками.

После работы я частенько садилась на любую свободную скамейку, включала в телефоне музыку, втыкала наушники в уши и представляла, что я где-нибудь в Провансе.

Вот и сейчас я присела на скамейку, но до Прованса мне было далеко. Мне бы просто найти место, где переночевать.

Можно было бы позвонить Танюшке, моей подруге по универу… Напроситься к ней на ночь, но я вовремя вспомнила о ее тяжело больной маме.

Куда Тане еще мои проблемы…

Боже, а я ведь и думала, что насколько ущербна.

У меня же никого нет! Совсем! Я осталась в полнейшем одиночестве.

Не было никого, с кем бы я могла поделиться своей болью. Кому я могла бы открыться.

В телефоне свыше пятидесяти контактов, но ни одному из них я не могла довериться.

Матери? Алкоголичке, готовой продать своего ребенка за ящик водки?

Уж лучше я пропаду, чем вернусь к матери…

И когда я уже планировала открыть список ближайших гостиниц, чтобы найти и забронировать самый захудалый номер, на глаза попалось еще одно сообщение. Но уже не от Дениса.

Номер был неизвестный.