Иллюзии чистого холста

– Конечно, узнал. Папенька Ляшин у нас бывший фээсбэшник, а ныне депутат Государственной Думы. Крутой чувак, я тебе скажу, не зря мы сюда первым классом ехали. Такой реально может как избавить нас от проблем с ЗАО, так и добавить новых. Дочурка Катенька единственная, любимая, поэтому так за нее трясется. Мы с Невом сами с утра немного походили за ней, чтобы Витек на всякий случай раньше времени мордой не засветился. Девочка действительно ведет уединенный образ жизни, с друзьями почти не общается. Вон, – Ваня кивнул на все еще темный экран ноутбука, – одно свидание кое-как нашли, повезло. Могли бы неделю прождать.

– А с ее друзьями вы не разговаривали? – поинтересовалась Саша, аккуратно отхлебывая кофе из чашки. – Может, она просто поссорилась с кем-то?

– Мы что, похожи на придурков? – Ваня возмущенно посмотрел на нее. – А если кто-то из них сдаст нас ей? Мол, чуваки какие-то странные тобой интересовались. А она к папе прибежит. Ляшин нас живьем в землю закопает за провал операции. Не, будем верить ему на слово. Тем более, думаю, он послал следить за ней профессионалов получше нас, не доверять собранной ими инфе нет смысла.

– Они пришли, – внезапно перебил его молчавший до сих пор Нев.

Ваня и Саша тут же прекратили болтать, надели наушники и повернулись к монитору, с которого сошла чернота, уступив место интерьеру небольшой уютной кафешки. Войтех как раз помогал новой знакомой снять пальто. На этот раз они сели друг напротив друга через стол, поэтому девушку стало хорошо видно. Катя оказалась довольно миловидной, с длинными темными волосами и очаровательными ямочками на щеках, которые появлялись каждый раз, когда ее губы растягивались в улыбке. То есть почти постоянно. Саша ощутила острый укол ревности. Она еще накануне видела фотографию Катерины, но на ней ее ямочки не предназначались Войтеху.

29 апреля 2015 года, 19.24

пр. Кима

Они переместились в кафе на 9-ой линии, где не шло никаких трансляций, а потому действительно оказалось тише. Там они наконец представились друг другу. Катя с интересом и все еще ощутимым скепсисом расспрашивала Войтеха о его даре, а заодно и о нем самом. Тот отвечал в целом правдиво, не забывая постоянно переводить разговор на тему самой Кати и ее творчества. Чем вскоре заслужил приглашение на поздний кофе и демонстрацию картин. Отказываться он, конечно, не стал.

В квартиру Кати он входил, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям, но ничего особенного не почувствовал, кроме некоторого диссонанса между довольно унылым и потрепанным подъездом – то есть, парадной, мысленно поправил себя Войтех, – и шикарной внутренней отделкой квартиры. В ней не так чувствовалось, что дому уже много лет.

Кухня-гостиная, куда привела его Катя, была светлой, просторной, с минимумом мебели, зато очень дорогой техникой. На большом кожаном диване белого цвета спала лысая кошка и даже не проснулась, когда они вошли.

– Это Анхе, не обращай на нее внимания, она ленивая и глуповатая, – махнула рукой Катя, сразу направляясь к кухонному уголку.

Войтех с некоторой осторожностью посмотрел на странное создание, но приближаться к нему не рискнул.

– Интересное имя.

– По паспорту она Анхесенамон, в честь жены Тутанхамона, – пояснила Катя. – Но ни один нормальный человек, если он не древний египтянин, этого не выговорит, поэтому я зову ее просто Анхе. Правда, – девушка обернулась к нему и улыбнулась, – она все равно не отзывается. Друзья подарили на позапрошлый день рождения, даже не спросив меня.

Войтех понимающе кивнул, наконец перестал разглядывать кошку и подошел чуть ближе к кухонному уголку.

– Какой ты будешь кофе? – поинтересовалась Катя, включая навороченную кофемашину, которая тут же приветливо засветилась сенсорным дисплеем.

– Американо с молоком, – отозвался он, оглядываясь по сторонам и замечая лестницу, ведущую наверх. – А мастерская у тебя на следующем этаже?

– Да, – кивнула Катя, подставляя кофемашине чашку и нажимая на картинки на экране. – До меня в этой квартире жил фотограф, у него там была студия.

Когда кофе сварился, Катя подошла к Войтеху довольно близко – провокационно близко – и подала чашку. На лице ее при этом вновь было написано недоверие, но оно больше не касалось его способностей, как он выяснил буквально пару мгновений спустя.

– Неужели напросившись вечером к девушке выпить кофе и посмотреть картины, ты действительно интересуешься именно кофе и картинами? – спросила она, глядя ему в глаза.

Войтех пригубил кофе, не делая попытки отодвинуться от нее, но и не предпринимая никаких действий по сближению. Его интересовала только ее квартира, но на первом этаже, в жилой части, он ничего не почувствовал, поэтому теперь стремился попасть в мастерскую. Однако он понимал, что такой интерес ее напугает, поэтому продолжал поддерживать флирт.

– А что мне остается? – он выразительно изогнул бровь. – Ты ведь явно не из тех девушек, что целуются на первом свидании. А у нас даже не свидание, а так… случайное знакомство. Так что сегодня я планирую только впервые увидеть, как выглядит мастерская настоящего художника, а все остальное… – он вздохнул, – оставлю на потом.

Судя по выражению ее лица, Катя была приятно удивлена таким ответом, как и его поведением. Войтех знал, что умеет нравиться женщинам, особенно когда хочет этого, и сейчас бессовестно этим пользовался.

– Что ж, пойдем покажу.

Она повернулась, как бы невзначай задев его плечом, и направилась к лестнице. Войтех последовал за ней.

29 апреля 2015 года, 19.36

пер. Каховского

Когда грудь Кати отодвинулась от экрана и показалась ее спина, Саша шумно выдохнула, только сейчас осознав, что во время их последнего разговора не дышала. В глубине души она была почти уверена, что сейчас эта грудь придвинется еще ближе, и останется только догадываться, что происходит выше, однако теперь ей стало стыдно за свои мысли и за сомнения в Войтехе. Во-первых, он на задании, во-вторых, прекрасно знает, что они все видят и слышат. Поставить камеру и микрофон было его идеей. Он хотел, чтобы они смотрели за всем со стороны на тот случай, если сам упустит что-то важное.

В этот момент в их собственной квартире хлопнула входная дверь, и на пороге комнаты показалась запыхавшаяся Лиля.

– Ну что тут у вас? – поинтересовалась она, на ходу скидывая ботинки и проходя в комнату.

– Ты на самое интересное успела, – махнул ей рукой брат. – Дворжак уже дома у художницы, идет процесс соблазнения.

Лиля удивленно приподняла брови и шагнула ближе, чтобы заглянуть в экран, но тот вдруг моргнул и погас. В наушниках у всех троих раздался треск, заставивший их поморщиться, а потом наступила тишина.

– Что за черт? – непонимающе пробормотал Ваня, наклоняясь к клавиатуре и щелкая клавишами.

Лиля застыла на месте, Нев, уже привставший, чтобы помочь ей раздеться, сел обратно.

– Что случилось? – спросила Саша.

– Трансляция пропала. – Ваня защелкал клавишами еще активнее, открывая на темном экране одному ему понятные окна.

– Ну вот, а я так надеялась тоже поиграть в шпиона, – разочарованно протянула Лиля.

– Вот, это все ты! – не отрываясь от работы, заключил Ваня, ткнув в ее сторону пальцем. – Пришла и все испортила.

Лиля только фыркнула и принялась разматывать шарф. Нев тут же встал, коснулся ее губ в приветственном поцелуе и принялся помогать ей раздеваться. Саша видела, как Ваня покосился на них и тихо скрипнул зубами. Она наклонилась к нему и очень тихо прошептала:

– Осторожнее, а то Нев может сделать так, что у тебя и из второго уха корица полезет.

– Айболит, ты бы не выеживалась, – так же тихо посоветовал Ваня. – Я же сейчас в лепешку расшибусь, но верну трансляцию, и кто знает, что мы там увидим? Вдруг твой ненаглядный экстрасенс сам ее выключил, и нашим очам предстанет все та же грудь, только уже без одежды?

Саша откинулась на спинку кресла и улыбнулась.

– Даже если бы это было так, поверь, камера лежала бы на полу, и мы бы ничего не увидели. Войтех не занимается сексом в одежде. Уж я-то знаю.

Ваня ничего не ответил, не глядя больше ни на нее, ни на сестру с Невом, а с головой уйдя в работу. Лиля успела раздеться и наброситься на бутерброды, пояснив, что кавалер тоже отвел ее в кафе, а одним пирожным сыт не будешь, Нев – заняться более основательным ужином, а Ваня все еще продолжал мучить компьютер, но трансляция так и не восстановилась. Что бы ни происходило дома у Катерины, Войтеху придется разбираться с этим одному.

29 апреля 2015 года, 19.59

пр. Кима

Еще поднимаясь по лестнице, Войтех почувствовал изменение. Неприятный, колючий холодок пробежал по его спине вдоль позвоночника, интуиция шептала на ухо невнятные предупреждения по мере того, как они приближались к полумраку верхнего этажа.

Катя щелкнула выключателем, и темное просторное помещение залил яркий свет. По площади мастерская была равна всей квартире внизу, но здесь не было ни перегородок, ни лишней мебели. Только подставки с законченными картинами, несколько мольбертов с начатыми. Некоторые готовые полотна висели на стенах, другие стояли просто на полу, прислоненные к стенам. Войтех обратил внимание на то, что три или четыре картины были повернуты лицом к стене, а одну из картин на мольберте закрывал кусок темной непроницаемой ткани.

– Вот так это и выглядит, – Катя обвела рукой помещение, проходя к его центру. – Вот тут я работаю последние дни, – она остановилась у одного из мольбертов и присела на стоявший перед ним табурет.

Войтех прошелся по помещению, скользя заинтересованным взглядом по доступным полотнам. Непроизвольно вздрогнул, поймав собственное отражение в большом зеркале. Он ничего не понимал в живописи, но картины не казались ему странными или депрессивными, как рассказывал Ляшин. И написаны они были яркими красками. В основном на них были изображены цветы, люди, приметил Войтех и парочку пейзажей. Та, возле которой сидела Катя, обещала в будущем стать картиной с изображением невесомой, как готовый вот-вот разлететься маленькими парашютами одуванчик, балериной в светлом платье.