Сердце на двоих. Теория поцелуя

Кирилл

Симпатичные попки. В количестве пяти упругих подтянутых штук. Так и пересчитал бы их по очереди своей пятерней. Шлеп, шлеп… шлеп! Чтобы кожа на колыхающихся половинках потом еще долго горела красным.

– Что там разглядываем, девчонки? – Подошел к собравшимся у окна подружкам и скользнул руками по талиям двух из них.

Девушки захихикали, оборачиваясь.

– Кирилл, там твой брат приехал. – Зажатым в руке бокалом с шампанским Нина указала на окно. Пытаясь перекричать музыку, повысила голос. – Похоже, нервничает, что не может свой фургон в гараж загнать.

– Хм. – Я наклонился и прижался лбом к стеклу. – Сейчас разрулим.

Выпрямился и не удержался – легонечко хлопнул Нинку и ее подружку Светку по ягодицам.

– Хулиган, – подмигнула мне Света.

Нина промолчала. Проводила меня недовольным прищуром. Ей было проще договориться с подругами о разделе территории, чем качать свои права передо мной.

Это всегда было совершенно бесполезным занятием. И она либо принимала нашу модель «отношений», либо оставалась ни с чем. А мне… мне обычно было откровенно фиолетово на всю эту ерунду.

– Кирюха, выпей с нами! – Один из приятелей Тима, рыжий Костя, перегородил мне дорогу к лестнице, ведущей на первый этаж. Тряхнул перед лицом бутылкой пива и едва не расплескал ее содержимое.

– Не сейчас, Костян. – Сухо произнес я, отодвигая его к стене.

– А когда? Пф… Сейчас самое время! – Заплетающимся языком промычал он.

– Слушай, брат, если захочешь блевануть, – указал ему на туалет в конце коридора, – уборная там. Но советую тебе больше не пить, даже за мою победу.

Хлопнул его по плечу, развернулся и, протискиваясь через толпу танцующих ребят, направился к лестнице.

– Там твой брат. – Остановил меня Тим на пороге.

– Видел. Уже иду.

– Все будет нормально? – Он ухватил меня за локоть.

Я отдернул руку.

– Конечно. – Кивнул для верности и вышел на улицу.

Какого черта Илья возился на стадионе чуть ли не до полуночи? И почему не оставил фургон с мотиком на охраняемой стоянке? Приспичило же пригнать его домой именно сегодня и сейчас!

Пока я спускался по ступеням, буквально ощущал его гнев на себе. Чувствовал, как он закипает. Да, мы разные, и всегда такими были, но лепили-то нас определенно из одного теста.

Братья…

Буквально с рождения каждый из нас развивался по-разному, по-своему реагировал на мир, и даже карандаш мы держали в разных руках и по мячу били тоже: он – левой, я – правой. Но у нас всегда было словно одно сердце на двоих. Он ударялся – мне было больно, он убегал – я шел за ним следом. Все и всегда, не задумываясь, делили пополам. У близнецов, знаете ли, есть один потрясающий феномен: током бьет одного, а трясет всегда обоих.

– Брат, брат, брат, эй! – Вздымая руки к небу, попросил я. – Хватит сигналить, ладно? Ты зачем шум поднимаешь? Хватит с соседей и той вечеринки, которую я закатил. Между прочим, в твою честь. А ты еще и шумишь на всю улицу.

Нет, наглое вранье меня сейчас точно не спасло.

Обойдя несколько байков, припаркованных возле двери гаража, я приблизился к фургону.

– Шутишь? – Сквозь зубы прорычал Илья и хлопнул дверцей автомобиля.

Сделал несколько решительных шагов и замер напротив меня. Бросив короткий взгляд на темные окна особняка, расцвеченные цветными пляшущими всполохами, он покачал головой:

– А я, как дурак, рассчитывал сегодня выспаться. – Резким движением брат скинул капюшон с головы. – Опять тусовку собрал?

Неужели, я обычно выгляжу так же борзо, когда сержусь? Илья напоминал сейчас просто огромный сгусток гнева и возмущения. Красноватые прожилки в глазах, желваки на напряженных скулах, сжатые губы. Будучи такого же роста, он буквально скалой возвышался надо мной сверху.

– И давно ты перестал любить наши вечеринки? – Я хлопнул его по плечу, желая ободрить.

В черном прямоугольнике окна все еще виднелись силуэты девчонок, продолжавших пялиться на него и хихикать. Наседки, блин…

– С тех пор, как все эти вечеринки перестали нести хоть какой-то смысл. – Илья выдохнул и спрятал руки в карманах куртки.

– Ты просто устал. – Я весело обнял его и похлопал по спине. – Такую работу проделал сегодня. Просто монстр! – Сжал в объятиях до хруста и уже тише сказал: – Куда бы я без тебя…

– И зачем они понаставили здесь свои машины и байки, а? Прямо перед гаражом? – Он продолжал игнорировать мои слова. Тупая, скажу вам, и очень раздражающая привычка. – Ты что не мог сказать своим друзьям, чтобы бросали свои тачки перед забором? И куда мне сейчас ставить фургон?

– Слушай, не кипятись, ладно? – Я продолжал улыбаться, не подавая вида, что меня начинает доставать его нытье. – Сейчас все вместе посидим, отдохнем, а потом разберемся.

Илья опустил руки.

– Да я брошу его здесь, и всё! – Шумно выдохнул он и посмотрел на меня укоризненно. – Уйду, и выезжайте потом, как хотите. Неужели, нельзя было по-человечьи поставить?

– Так кто ж знал, что ты пригонишь сегодня сюда фургон? – Не выдержал я.

– Нормально… – Усмехнулся брат. – Это так-то наш гараж. Специально оборудованный для этих целей.

– Ладно. – Я поднял руки, показывая, что сдаюсь. – Тогда мне придется признаться. Там сейчас занято. Тим… В общем, он пригнал свою тачку. Но обещаю, что завтра утром освободит место.

Илья

– Какую еще тачку? – Я повернулся и решительно направился к гаражу.

– Стой! – Донеслось сзади. Сквозь ритмичный долбеж динамиков, изрыгающих электронную музыку, послышались спешные шаги брата. Судя по голосу, он заметно занервничал. И даже несмотря на хмельную расслабленность, это напряжение ощущалось очень явственно. – Стой!

– Я просто хочу посмотреть. – Я нажал на кнопку, чтобы открыть ворота. – Нельзя?

– Что ты там не видел? – Кирилл забрал у меня пульт. Нажал «закрыть» и кивнул в сторону дома. – Пойдем лучше, выпьем. Отметим… победу.

Я остановился и уставился на него. Мы, конечно, всегда были очень близки, редко что-то скрывали друг от друга. И если брат решил теперь во что-то не посвящать меня, значит, это было что-то такое, что бы мне очень сильно не понравилось.

Я вытянул шею, приближаясь к его вмиг побледневшему лицу. Словно пес, пытающийся вынюхать правду, которая невидимым туманом витала в воздухе. Будто рентген, пытающийся пролезть в голову, чтобы прочесть мысли. Замер, сжимая руки в кулаки, при виде его широкой ухмылки, натянутой на лицо в попытке скрыть беспокойство, граничащее уже с паникой.

Странная, конечно, ситуация.