Люблю, скучаю… Ненавижу!

Пупсик, кажется, немного свыкся с мыслью о том, что наше путешествие будет бесконечным, и всю дорогу то спал, то лежал на задней полке и с задумчивым видом глядел в окно.

Наконец, я решилась и рассказала Нине про вату.

– Боже, да кто из нас в этом возрасте не толкал в лифчик салфетки, паралон или носовые платки? Я вот даже носки запихивала! Нет, ну, а что? Ничего такого. – Она изучала карту, облизывая мороженое, купленное на очередной остановке. – Кажется, нам сюда. – Ткнула пальцем в обозначенный на рисунке поворот.

Я направила автомобиль в указанном направлении.

– И кто не малевался в тринадцать лет, как на Хэллоуин? – Продолжила она, пожав плечами. – У меня до сих пор хранятся фотографии с фингалами: это я экспериментировала с фиолетовыми тенями и синей тушью для ресниц, которую купила на сэкономленные с обедов деньги.

– Просто…

– Просто тебе не должно быть стыдно, Карина. Мы как только не чудим в детстве! Особенно, если родители, как, например, мои, постоянно заняты работой и важными делами. У детей слишком много свободного времени и никакого присмотра. Ты не знаешь, что хорошо, и что плохо, и тебе всё хочется попробовать. Удивляюсь, как я осталась жива после такого детства: гаражи, чердаки, подвалы, стройки, казаки-разбойники, разбитые коленки, купание в грязном карьере… Ты когда-нибудь жевала гудрон?

– Не-а. – Призналась я.

– Вот поэтому ты такая зануда! – Рассмеялась она.

– А разве это не опасно для жизни?

– Может быть. – Усмехнулась Нина. – Зато какие воспоминания! Помню, тогда очень хотелось повзрослеть скорее. Если бы я тогда знала, что взрослая жизнь такая шняга, то наслаждалась бы детством. Если бы хоть кто-то объяснил мне тогда, что продукты появляются в доме не сами по себе, а соль и сахар водятся не в солонке и сахарнице, а в магазине, то фиг бы я согласилась взрослеть!

Мы рассмеялись, и она вытянула ноги и положила их на приборную панель.

– И всё-таки, – сказала подруга после паузы, – неужели, ты злишься на Гадова из-за ваты?

– Нет. – Тихо ответила я.

Мою грудь сдавило, горло перехватило, и вдруг сильно запершило в носу. В этот момент мне показалось, что, если я произнесу вслух то, что тяжелым камнем сидело на душе, то тут же задохнусь.

– А ты мне когда-нибудь расскажешь? – Мягко поинтересовалась подруга.

– Угу. – Не в силах проронить ни звука, кивнула я.

Нина сделала музыку громче, и наш автомобиль понёсся дальше по шоссе. Южные пейзажи завораживали, и моё сердце трепетало всё сильнее. «Я дома, почти дома!» – звенело в шуах. И всё вокруг было таким родным и знакомым, что даже дышалось легче.

– Что это? Что?! – Вдруг подскочила на сидении подруга, когда вдали показалась бескрайняя голубая гладь.

– Море, – улыбнулась я.

– Море-е-е!!! – Завизжала она. – Море! Ура! Сворачивай, давай-давай!

– Зачем?

– Искупаемся!

– Если не будем задерживаться, успеем домой к ужину.

– Это море, Зимина, море, понимаешь?! – Хохотала она, в нетерпении стуча ладонями по панели. – Когда, если не сейчас?!

И я свернула с дороги, проехала дальше и остановила автомобиль у прибрежной полосы.

Мы срывали одежду на ходу. Бежали, обгоняя друг друга и визжа от предвкушения. Тёплый песок ласково грел наши ступни, а вечернее солнце ласкало кожу. Мы ворвались в воду с криками, и прохладные волны ударились о наши тела.

Если ехать к морю не ради вот этого момента, то зачем тогда?

Если и ехать к морю, то только, чтобы испытать вот этот чистый и концентрированный восторг.

Бедный Пупсик, не понимая, что происходит, сначала метался у кромки воды и жалобно скулил, а когда мы стали брызгать друг друга водой, не выдержал и бросился к нам.

– Он плывёт! Плывёт! Гляди! – Закричала Нина, двигаясь к нему навстречу.

А я подняла взгляд на бескрайнее голубое небо.

В городах не бывает такого простора, там небо как потолок, а здесь у него нет границ – ни ввысь, ни вширь.

И в этот миг я вдруг поняла, что, чтобы не ожидало меня на встрече с Радовым, я всё выдержу. Я буду сильной, гораздо сильнее него. Мне не занимать гордости и дерзости, и меня больше не держат никакие рамки.

– Иди! Иди к нам! – Позвала Нина.

И я нырнула и поплыла к ним.

Мы подъехали к дому в семь вечера. Пришлось сушить бельё, в котором мы купались, поэтому теперь на нашем корабле было два флага – оба с полотнищами из бюстгальтеров. Так и мы ехали по моему родному городу, заставляя прохожих глазеть нам вслед.

Встречать нас вышел Вовка.

Он изменился: смешные каштановые вихры куда-то исчезли, ямочки на щеках тоже, плечи стали заметно шире. И только бесшабашный, хулиганский взгляд всё ещё выдавал в этом молодом мужчине моего непутёвого братца.

Мы выбрались из машины, и Вова замер, ошарашено оглядывая меня.

– Ты кто? – Усмехнулся он.

Я откинула назад ещё влажные после купания волосы, отдёрнула короткое платье и неловко улыбнулась.

Интересно, как приветствуют друг друга великовозрастные братья и сестрицы, которые не очень-то ладили в детстве? Здороваются за руку, приятельски хлопают друг друга по плечу или, может, пинают под зад, как когда-то раньше?

– Привет, – стеснительно улыбнулась я.

И брат с разбегу заключил меня в объятия.

«Вау, вот, значит, как это бывает!»

Я обняла его, и он покружил меня. Прикольно. Настоящий мужлан. Мужичище. Меня как будто обнулили в компьютерной игре, и я снова вернулась на первый уровень, где всё по-старому, только совсем другое. Надеюсь, не придётся вообще всё начинать сначала?

– Когда ты успела так вырасти? – Спросил он, поставив меня обратно на землю.

– А ты когда успел так состариться? – Хихикнула я, разглядывая пробивающуюся на его щеках чёрную щетину. И ткнула локтем в бок. – Шучу! – Обернулась и указала на подругу. – Вова, а это Нина, моя подруга. Нина, это Вова.

Брат протянул руку, чтобы поздороваться, но в этот момент Пупсик, сидевший на руках у Нины, сделал выпад и чуть не цапнул Вовку за палец.