Призрак Тухлятина

При подходе к дому Снежана увидела томное лицо муженька за тюлью на балконе – её это расстроило. Возвращаться в этот, мать его, мавзолей не было никакого желания. Она бы с удовольствием провела время и с Никодимом Кодимовичем, чем в компании пугающей «субстанции». Даже имелось непроизвольное желание опустить руки или наложить их на себя. И плевать на день рождения, на знакомых и на главную героиню «Кораллового куннилингуса», которой в жизни повезло намного больше. Хотя бы потому, что её молодой человек: негр с внушительным «наследством». Остановившись на втором этаже она позвонила в седьмую квартиру. Сквозь грохот, невнятные голоса и лязг железа фанерная дверь отворилась, вынеся запах плавленого свинца. На пороге дымилась женщина в военном костюме и отдирала с кителя присохшие кусочки мяса.

– Здравствуйте, – поприветствовала женщину Снежана.

– Харашо, – ответила та. Её глаза в отличии от мужа смотрели по сторонам. Позади неё суетился тот самый муж и пилил ножовкой гранату.

– Е-е-е-е-его-о-о-о-о-оррр! – закричала что есть силы Тухлятина, как той ночью. Женщина в военном костюме безэмоционально продолжала стоять и, закурив сигарету фильтром наружу, ответила:

– Я Виолетта.

– Что, даже собаку не разбудила? – спросила Тухлятина у странной парочки. – Патроны-то хоть на месте в этот раз?

Сосед поднялся во весь рост. Нижнее белье и штаны отсутствовали. Внизу живота был виден огромнейший шрам от бедра до бедра.

– У нас нету сабаки, – ответила мрачно соседка и резко закрыла дверь, прищемив себе ступню. Через пару секунд она истошно завопила, словно эстонец, которому сделали некачественное обрезание.

Снежана в отчаянии поднялась в квартиру и уселась в кресло тут же задремав. Ей снилось, что выходит она на улицу. Во дворе бегают дети, все как один похожие на сынка Анжелы. Посреди дороги огромная горилла в спецовке дворника заметает веником ещё живого Егора Тухлятина в кучу с мусором. Тот словно кукла поддаётся этому действу. Снежана критикует работника по благоустройству, но Горилла не воспринимает критику в свой африканский адрес и начинает громко выть и бить себя по груди. – Наберут обезьян-то, – молвит Снежана и вмиг перед ней восстаёт Тухлятин, но почему-то с физиономией Никодима Кодимовича. Он сквозь смех говорит ей: «Я же говорил, что светофор пишется через Ю.» и начинает истерично орать на пару с гориллой. Разбудил спящую вдову крик Леопольда с улицы: либо его избивали, либо он. За окном совсем стемнело.

«Что за жесть сейчас я увидела» – мрачно подумала женщина и наткнулась на Тухлятина, который бездельничал за занавеской. Та вскочила с кресла и забрызгала слюной:

– Да что тебе от меня нужно-то!? Что я тебе сделала!? Бабуля сраная! Придурок! Импотент!

Женщина заревела, уткнувшись вместо подушки в стол. Бабуля не спеша отправился в свою комнату и с этого дня из неё не вылезал. Стоял он у кладовки и было ему, казалось, совсем не до улыбок. Во всей квартире не гас свет. При полном освещении Снежана чувствовала себя комфортнее.

Первого сентября Снежане стукнуло пятьдесят семь. Стукнуло очень громко: звуком въехавшего в помойку мусоровоза. Следом за этим звуком последовал крик негодования Леопольда, а уже после, угрозы со стороны водителя роковой машины. Снежана позавтракала и собралась. Ученики отправились в школу, а она в магазин. К трём часам дня вдова накрыла на стол, успев прибраться (при живом муже мусора было раз в десять больше). Комнату Егора она закрыла, принципиально не заглянув внутрь. Его любимый рабочий костюм повесила там же, на дверцу шкафа. Со стороны казалось, что вместо одежды в воздухе висит ещё одно привидение. К пяти часам подошли гости в виде Анжелы с сыном и сообщили, что ею интересовался какой-то хмырь и стоит он сейчас у подъезда. Снежана выглянула с балкона и приятно удивилась: этим хмырём оказался Никодим Кодимович. Он рассматривал чужой велосипед, прикованный к скамейке. Некое дежавю почувствовала Снежана: ведь выглядел он как в недавнем сновидении.

– Эй! – крикнула Снежана ему.

Тот напугался и хотел было убегать, но Снежана остановила его и пригласила к себе. В этот раз от него пахло поприятней. Он снял голодающие башмаки и вытер ноги об коврик, испачкав его своими носками. В качестве подарка имениннице он вручил кактус и килограмм яблок. Кактус этот Снежана прежде видела в своём подъезде на подоконнике первого этажа. Подарком от Анжелы было платье, в котором она ранее щеголяла по мужикам. На нём даже остались характерные следы.

– И куда оно мне? – возникла Тухлятина. – Вместо штор повесить?

– А вдруг пригодится, – подмигнула она. – Счастливое.

– Спасибо, – фальшиво улыбнулась вдова и усадила гостей за стол, в центре которого потела бутылка водки. Никодим Кодимович не отводил от неё взгляда, иногда отвлекавшись на концерт Бориса Моисеева, транслируемый по телеканалу Спас.

– А где?.. – шепотом вскрикнула Анжела, имея в виду Тухлятина.

Вдова загадочно намекнула, что не знает и знать не хочет. Сынок, заигравшись кухонным ножом, зачем-то поломился в обитель призрака, но хозяйка остановила его, аргументировав, что там очень страшно и на стене висит фотография с похорон Брежнева. Малыш угомонился.

– Какая ты красивая-я-я, – протянула Анжела, увидев виновницу торжества в подарочном платье. Оно висело на ней как халат на швабре.

– Угу, угу, – поддакивал историк, наваливая в тарелку оливье.

Первый тост прозвучал от мужчины:

– Вы слышали об Александре Македонском? Великом полководце. Так вот… Однажды по пути в Индию он встретил корову. Она просто стояла посреди дороги и жевала траву. Александр тогда промолвил: «А ну иди прочь корова, а не то я тебя зарежу». Но корова продолжала жевать и ни на миллиметр не сдёрнулась. Ну Македонский её и зарезал. С днём рождения, Снежана Батьковна!

– С днём рождения! – продублировала подруга и чокнулась с мужчиной гранеными стаканами.

– Познавательный исторический факт и тост, – Анжела заметно подлизывалась.

– Ещё бы, – хмыкнул гость. – Историю знать надо.

Барышни с добротой похихикали.

– Анжелочка Батьковна, – обратился историк к жующей колбасу. – А вот вы, например, разведёнка…

У той очи налились кровью; она сжала стакан в кулак, что он дал трещину.

– И что?

– Вот поведайте: а сынок ваш от кого?

Анжелу слегка окутал трепет и озноб. Во второй руке она сжала вилку и та согнулась.

– Чёртова китайская посуда, – разбавила напряжение именинница. – В Пикс Фрайсе брала…

Но Никодим не собирался отлынивать от своего вопроса, ведь алкоголь начал действовать.

– Не могу знать. Все семеро отрицают отцовство, – пробубнила Анжела и напомнила двоечника у доски. В этот момент все присутствующие рассмеялись, кроме мальчика.

– Ну и славно, – улыбнулся Никодим Кодимович, выпустив перегар. – Знаете, как говорил Александр Суворов: «Хоть я и сплю с солдатами, но люблю-то жену!»

Анжела растерялась и шепнула Снежане:

– Суворов это который поёт «Я люблю тебя до слёз»?

Та неоднозначно кивнула и выпила уже со всеми. Водку Снежана последний раз пила на собственной свадьбе. И забыла как с неё пьянеют. В груди приятно потеплело и тепло это разошлось по венам. Захотелось встать и начать танцевать. Танцевала Снежана, кстати, последний раз тоже на свадьбе. Под музыку из Бандитского Петербурга. Никодим Кодимович расцвёл и стал симпатичнее: он уже не напоминал бомжа с вокзала, продающего ворованные лопаты. Его крепкие мужские руки, разрывающие куриную ножку зажгли внутренний огонёк в Снежане, который потушил Тухлятин. Благодаря огоньку она снова ощутила себя женщиной. И в свободную минуту то и дело поглядывала в зеркало. Водку допивал Никодим Кодимович на двоих с Анжелой. Мужик настолько напился, что начислил стопку и четырёхлетнему пацану.

– Чё, не мужик что ли? – завёлся Никодим. – А? Я не понял!

Женщины усадили активиста на место и отобрали у него нож. Тот быстро успокоился.

Снежана, вспомнив про Тухлятина, нечаянно посмотрела на дверь его комнаты. Никодим Кодимович, заметив это, по-гестаповски спросил:

– Что это у вас там?

– Да так. Ремонт затеяла.

– С ремонтом я на ТЫ. Обращайтесь.

Снежана одобрительно кивнула, осмотрев чёрно-белую улыбку гостя. Тот малость застеснялся, но спустя пару стопок опять заумничал.

– Как говорил Александр Невский, – начал он с интригой, – «Коли на сечу вы со мною путь держити без силушки и хотения вас понимать следует. Но ежели бежишь ты аки заяц с поле брани и воспротивился князю, то поди ты в обезьяньи чресла».

– А к чему это вы? – спросила Снежана.

– Да просто чё-то вспомнил, – пожал плечами и головой историк.