Москва. Мелочи жизни

6

Н. А. Демчинский (1851–1915) – писатель, журналист, инженер путей сообщения. С 1900 т. сотрудник «Нового времени». Выдвинул научно несостоятельную гипотезу о зависимости погоды от фаз Луны и публиковал свои долгосрочные прогнозы погоды, служившие мишенью для фельетонистов. В 1901–1904 гг. издавал журнал «Климат».

7

Катон Старший (234–149 гг. до н. э.) – римский писатель, консул. Автор сочинения «Начала» («Origines»), энциклопедии знаний для своего сына Марка. Сведения по разным наукам изложены в «Началах» в форме наставлений.

8

Н. А. Бердяев (1874–1948) – религиозный философ, проделавший путь от легального марксизма к «новому христианству». Статья его «Борьба за идеализм» напечатана в журнале «Мир Божий», 1901, июнь.

9

Гладстон Уильям Юарт (1809–1898) – с 1868 по 1894 г. (с перерывом) премьер-министр Великобритании.

10

…сладкие звуки песен и молитв… – неточная цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Поэт и толпа» (1828). В оригинале: «Мы рождены для вдохновенья, // Для звуков сладких и молитв».

11

…роман-сатира Уэльса «Остров доктора Моро». – Уэллс Герберт Джордж (1866–1946) – английский писатель. Герой его научно-фантастического романа «Остров доктора Моро» (1896) на затерянном в океане острове путем хирургических операций очеловечивает животных, превращая их в подобия людей. Г. Уэллс был одним из самых любимых Андреевым писателей в английской литературе. Андрееву была близка фантастика Г. Уэллса, в которой он видел своеобразную, оригинальную форму отражения Г. Уэллсом самых актуальных и злободневных проблем современности. Впоследствии в статье «Перед задачами времени» Андреев полемически противопоставил автора «Войны миров» – одного «из самых чутких людей на земле» – эпигонам русского критического реализма. «К концу прошлого столетия, – писал Андреев, – на подмостки театра истории выступил новый загадочный герой – народы И как это ни странно: весьма любя „народ“, меньше всего поверила в „народ“ русская талантливая литература. Индивидуалистическая, очень сильная в вопросах личности, ее переживаний, психологии и морали, она слишком и не без основания привыкла к „безмолвствующему народу“, чтобы сразу и смело подойти к новому герою с его массовой психологией, массовой волей и доселе еще невиданными проявлениями последней в войнах и революциях Русская литература все еще продолжала описывать любовь в помещичьей усадьбе или новые нравы Растеряевой улицы. Весь мир обернулся лицом к востоку, откуда должно взойти новое солнце, и страстно ждал его восхода, а русский писатель все еще созерцал гаснущие краски заката Здесь еще плохую службу сослужил нашей литературе ее ограниченный, почти кастовый „реализм“, тот, что синицу в руках предпочитает журавлю в небе и порою самым добросовестным образом смешивает себя с простою фотографией. Поэтому, увлекаясь Уэллсом, наша братия в то же время слегка презирала его за „выдумку“, хотя чем не реалист – этот документальнейший, насквозь земной Уэллс, знающий даже то, сколько пуговиц на жилете у лунного жителя! Поэтому и некоторые робкие и, действительно, малоудачные попытки немногих писателей русских дать широкую и общую картину совершающегося имогущего совершиться были встречены суровым и даже беспощадным осуждением. Как цветистое дерево в пышном саду, русский реалист прекрасно знал и изображал близлежащий пейзаж, а в то, что лежит за пределами леса, либо не верил, как и в черта, либо думал о нем с отвращением и досадой Но как в самое Россию, – заканчивал Андреев, – я верю в русскую литературу, в ее молодую силу, в ее крепкое органическое здоровье. Трудны новые задачи, выдвинутые временем, велик, нов и загадочен герой „народ“, рождающийся в грозе и буре, но верю я, справится со всем этим молодая литература наша. Найдутся новые слова и формы, откроются новые пути и подъезды к восприятию и передаче ломающейся жизни, отыщутся иные способы изображения, и снова поднимется на высоту русский писатель – художник, психолог и моралист» (Русская воля, 1917, № 1, 1 января).