О писателе

Но он сидел и спокойно говорил:

– Если бы я был писателем и у меня был большой талант, я совершил бы убийство. Этим я принес бы в жертву самого себя, ибо не мог бы я жить после убийства, но зато я написал бы одну истинно великую вещь. Я дал бы настоящего убийцу, со всеми его страданиями и душевным ужасом; не страх, не любопытство внушил бы я к убийству, а ужас, и много веков звучала бы людям моя предсмертная речь. Но, – он задумался и наивно добавил, – тут есть маленькое препятствие: мне жалко того, кого я убил бы, так как ему-то ничего уже не достанется от моих речей.

– Да и я так думаю, – согласился я.

– И поэтому можно, пожалуй, и не убивать; равно как и вообще не производить насилий над людьми. Достаточно будет, если писатель, как Достоевский, поживет некоторое время на каторге, в непосредственной близости со всякого рода насильниками. Но чашу человеческого горя, унижений, несправедливости и нищеты он должен выпить до дна.

– Вообще писатель, по-вашему, должен быть вроде бродячей собаки, со всеми неудобствами такого положения.

– Вот именно. Он должен дать обет вечной бедности и все лишнее отдавать тем людям, которых он так любит на бумаге; не с сытыми и обеспеченными должен он и дружить, а с теми, кто обездолен. Вон Золя оставил после себя состояние в 5 миллионов франков.

– Послушайте, ведь Золя спас Дрейфуса[6 - …ведь Золя спас Дрейфуса. – Э. Золя выступил 13 января 1898 г. в газете «Аврора» с открытым письмом «Я обвиняю», обращенным к президенту Франции. В этом письме он изобличил инициаторов судебного процесса над А. Дрейфусом (1859–1935) – офицером французского генерального штаба, евреем, ложно обвиненным в 1894 г. в передаче Германии секретных документов.].

– Он исполнил только свой долг порядочного человека. А пять миллионов я простить ему не могу. Он, написавший «Углекопов», так глубоко понявший грозную силу какого-нибудь ничтожного сантима, мог хранить где-то в банке 5 миллионов франков, 5 миллионов обедов, роскошных, сытных обедов!

– Это бессмыслица! Сила писателя не в деньгах, которые у него есть, а в богатстве его души и сердца. Весь отдавшийся своему труду, писатель должен быть безопасен от вторжения бедности, избавлен от вечной заботы о куске хлеба, от всех зол жизни.

– Какая бессмыслица! – в свою очередь воскликнул мой странный гость. – Да в чем же заключается его труд, как не в познании и не в художественном изображении всех зол жизни? Откармливаете каплуна и хотите, чтобы он был писателем, горько жалуетесь, что литература пошла теперь какая-то каплунья[7 - …литература пошла теперь какая-то каплунья! – Выражение восходит к М. Е. Салтыкову-Щедрину (см. его очерки «Каплуны», «Признаки времени», «За рубежом»).]. То-то хороши наши теперешние писатели! Сидят как сверчки по запечкам, всякие удовольствия от жизни получают и от имени всех своих интеллигентных сородичей горько жалуются на неудовлетворенность. И тут же сбоку, за стеной от них течет настоящая страдальческая жизнь народа, а что мы знаем о ней? Разве только от избытка талантливости обрядит писатель своего героя в лохмотья, – так ведь это декорации, бутафория, черт в ступе. Спасибо Максиму Горькому: пришел он со дна жизни и хоть кое-какие свежие вести принес оттуда на своей спине крючника, в своих мозолистых руках молотобойца, в своей широкой груди вольнолюбивого босяка, – а то совсем задохнуться бы можно от изображения все одной и той же интеллигентной души в лохмотьях.

– Это несправедливо. Все крупнейшие писатели наши писали о народе, его помыслах и его страданиях. Тот же Глеб Успенский.

– Вот, вот: Глеб Успенский. Хорош пример. Да разве не был Гл. Успенский как раз тем рыцарем духа? Бескорыстный, до крайности сузивший свои потребности – разве не бродил он по лону земли русской, как ее встревоженная совесть? Оттого столько живого огня в его писаниях. А другие – эти, правда, тоже писали о меньшом брате, и это было самое слабое из того, что они писали.

– Так ведь это уже не писательство, а какую-то каторгу вы проповедуете для писателя. Немногие пойдут в литературу при этаких условиях, – сказал я.

– Ах, как бы это было хорошо, если бы от литературы отшатнулись все эти бесчисленные иксы, которые туда идут: одни – безвольно, как в сторону наименьшего сопротивления, другие – искренне смешивая печатное дело с негласной ссудной кассой. Как хорошо бы сделать литературу невыгодным трудом, самым невыгодным.

– Ну, уж это совсем чепуха. Тогда получилось бы такое положение дел, при котором вся литература попала бы в руки буржуазного, материально обеспеченного класса.

– Вздор, – воскликнул мой гость. – Тот, кто носит в душе своей горячую любовь к людям и способность к творчеству, тот будет писать всегда, при всяких условиях.

– Даже если его повесить за ноги?

– Даже если его повесить за ноги.

Не знаю, быть может, я и согласился бы кое в чем с моим сумасшедшим гостем, сведя все дело на приличные и освященные жизнью компромиссы, если бы он не обратился ко мне с крайне нелепым и даже возмутительным предложением.

– Послушайте, – сказал он убедительно, – вот вы написали фельетон и гонорар, конечно, за него получите?

– Получу.

– Голубчик, – голос его дрогнул, – отдайте эти деньги мне, а я их раздам кое-кому на «Ляпинке».

– Мне за квартиру платить, – угрюмо сказал я.

– А вы не платите!

– Меня выгонят.

– Вот и прекрасно! Пойдете жить на Хитров рынок[8 - …Хитров рынок – в дореволюционной Москве местность между Яузским бульваром и улицей Солянкой – район обитания городской бедноты, представителей «дна».], а там столько интересного, какой фельетон напишите!

– Мне здоровье не позволяет жить на Хитровке.

– Вот и прекрасно. Умрете там. Как это великолепно!

Ну, я его выгнал. Но он настойчив. Он придет опять. Он будет опять терзать меня этими ненужными, бессмысленными разговорами – он настойчив и беспощаден. И даже то соображение, что мой гость – только галлюцинация, не утешает меня, ибо от галлюцинации еще труднее отделаться, чем от живого человека. Как быть?

notes

Примечания

1

Умер Золя – Французский романист Эмиль Золя скончался в Париже 29 сентября 1902 г.

2

Лютер Мартин (1483–1546) – видный деятель церковной реформации в Германии, основатель протестантизма.

3

Ляпинка – бесплатное общежитие для студентов, открытое в Москве на Большой Дмитровке (ныне Пушкинская улица) купцами-суконщиками брятьями Ляпиными.

4

Немезида – у древних греков богиня возмездия.

5

Апеллес – древнегреческий живописец второй половины IV в. до н. э.

6

…ведь Золя спас Дрейфуса. – Э. Золя выступил 13 января 1898 г. в газете «Аврора» с открытым письмом «Я обвиняю», обращенным к президенту Франции. В этом письме он изобличил инициаторов судебного процесса над А. Дрейфусом (1859–1935) – офицером французского генерального штаба, евреем, ложно обвиненным в 1894 г. в передаче Германии секретных документов.

7

…литература пошла теперь какая-то каплунья! – Выражение восходит к М. Е. Салтыкову-Щедрину (см. его очерки «Каплуны», «Признаки времени», «За рубежом»).

8

…Хитров рынок – в дореволюционной Москве местность между Яузским бульваром и улицей Солянкой – район обитания городской бедноты, представителей «дна».