Дирижер. Консуэлла! Здесь тебя называют графиней, но для меня ты была и осталась Консуэллой…
Консуэлла. Ну, конечно!
Дирижер. Консуэлла! Мои скрипки и фаготы, мои трубы и литавры пьют твое здоровье. Будь счастлива, дитя, как ты была счастлива здесь. А мы навсегда сохраним в сердцах светлую память о легкокрылой фее, так долго водившей нашим смычком. Я кончил! Поклонись от меня нашей прекрасной Италии, Консуэлла.
Аплодисменты, приветствия. Музыканты, чокнувшись, один за другим выходят в коридор. Консуэлла почти плачет.
Манчини. Но не расстраивайся же, дитя мое, это неприлично. Если бы я знал, что ты так отнесешься к этой комедии, – Огюст, посмотри, как разволновалось это маленькое сердечко!
Барон. Успокойтесь, Консуэлла.
Консуэлла. Я ничего. Ах, папа, послушай!
В коридоре звуки танго. Восклицания.
Манчини. Вот видишь: это они для тебя.
Консуэлла. Какие они милые. Мой танго! Я хочу танцевать – ну, кто со мной? (Ищет глазами Безано.)
Безано отвернулся.
(Печально.) Ну, кто же?
Голоса. Барон!
– Пусть барон.
– Барон!
Барон. Хорошо. (Берет за руку Консуэллу и становится посередине очистившегося круга) Я не умею танцевать танго, но я буду держать вас крепко. Танцуйте, Консуэлла! (Стоит, раздвинув ноги, тяжело и грузно, как чугунный. Серьезен и крепко держит руку Консуэллы.)
Манчини(рукоплещет). Браво! Браво!
Консуэлла делает несколько движений – и вырывает руку.
Консуэлла. Нет, так я не могу, какие глупости! Пустите!
Она отходит к Зиниде и обнимает ее, словно прячется к ней. Музыка еще продолжается. Барон спокойно отходит в сторону; среди артистов неприязненное молчание. Пожимают плечами.
Манчини(одиноко). Браво! Браво! Это очаровательно, прелестно!
Джексон. Ну, не совсем, граф.
Тили и Поли, копируя барона и Консуэллу, танцуют, не сходя с места.
Тили(пищит). Пусти!
Поли. Нет, ты у меня не уйдешь! Танцуй!
Музыка обрывается. Общий, слишком громкий смех, клоуны лают и воют. Папа Брике жестами старается водворить спокойствие. Барон, по виду, все так же равнодушен.
Манчини. В конце концов, эти честные бродяги слишком развязны… (Пожимает плечами.) Аромат конюшни, что поделаешь, Огюст!
Барон. Не волнуйтесь, граф.
Тот с бокалом подходит к барону.
Тот. Барон! Вы разрешите предложить вам тост?
Барон. Предлагайте.
Тот. За ваш танец!
В толпе легкий смех.
Барон. Я не танцую!
Тот. Тогда другой. Барон! Выпьем за тех, кто дольше умеет ждать и получает!
Барон. Я не принимаю тостов, значение которых мне непонятно. Говорите… проще.
Чей-то женский голос: «Браво, Тот!» Легкий смех, Манчини суетливо говорит что-то папе Брике, тот разводит руками. Джексон берет Тота за руку.
Джексон. Оставь, Тот. Барон не любит шуток.
Тот. Но я хочу выпить с бароном! Что же проще?.. проще?.. Барон! – выпьемте за маленькое расстояние, которое всегда остается… между чашей и устами! (Выплескивает вино и смеется.)
Барон равнодушно поворачивает спину. На арене музыка и звонок, призывающий к началу.
Брике(облегченно). Ну, вот! На арену, господа, на арену! На арену!
Артистки убегают, толпа редеет. Смех и голоса. Манчини возбужденно что-то шепчет барону: «Огюст, Огюст!»
(Зиниде). Слава Богу, начало! Ах, мама, я просил тебя, тебе непременно хочется скандала, ты всегда…
Зинида. Оставь, Луи.
Тот подходит к Консуэлле, которая стоит одна.
Консуэлла. Тотик, милый, что же ты? Я думала, что ты не захочешь и подойти ко мне… (Тихо.) Ты видел, какой Безано?
Тот. Я ждал очереди, царица. К тебе так трудно протолпиться.
Консуэлла. Ко мне? (Печально улыбаясь.) Я стою одна… Ну, что тебе, папа?
Манчини. Дитя мое, Огюст…
Консуэлла(вырывая руку). Оставь меня! Я сейчас. Пойди сюда, Тот. Что ты сказал ему? Они все смеялись. Я не поняла. Что?