Октагон

Почему же мне не страшно? Почему не дёргаются жилки на икрах, почему не скручивается прямая кишка и не вибрирует нижняя челюсть. Разве момент истины не должен быть ужасающим? Или великие дела совершаются в скучной обыденности?

– Бо?

Они, конечно, проследят сигнал. Но им не успеть.

– Секунду.

Я зашёл в Сеть, три шага до ящика. Пароль автоматически. Что мне скрывать? Вот оно! Старый архивный файл. Я уже миллион лет таких не видел.

Когда ругался с Верой, даже не заметил, что призыв Боти содержал вложение. Оно, как и все случайные файлы, благополучно перекочевало сюда, где я хранил весь мусор, поступающий от него. Просто я не знал, что он посылал мне этот файл намеренно.

Оглянулся. Бегут. Шагов десять. Успеваю.

Копирую и стираю из папки. Больше этого файла нигде нет. Только в моём мозгу. Пять.

Активирую.

Слышу за спиной топот ног.

Делаю рассылку по своим контактам.

Они близко!

Пошло.

Меня валят на землю.

Барабанные перепонки лопаются. Голоса и картины со всех сторон. Вселенская какофония! Кровь из ушей.

Сопение. Они выкручивают мне руки.

Зажмуриваюсь. Сейчас всё закончится.

Щелчок. Боль в суставах почти не ощущается.

Лавина образов и звуков стихла. В голове ничего, только собственные мысли.

И самодовольное кваканье лягушек.

Меня поднимают.

Порывы ветра. Далёкий гул автострады. Жужжание мух.

И ни одного постороннего движения в голове – мой коннектор напрочь сломан.

Человек в стальном костюме бьёт меня по лицу. Он в отчаянии. А я хохочу. Хохочу, и слёзы сочатся из глаз. Мне дико, ужасно смешно. Потому что нет ничего прекраснее на земле, чем это безудержное, радостное пение лягушек!

    ?
    20 мая 2007 года

Мозговой штурм

Это был обычный офис. Только непривычно тёмный и какой-то неряшливый. Тут и там валялись бумаги, листочки, скрепки, карандаши, какой-то непонятный мусор, не поддающийся идентификации. Крышки столов покрывали липкие штампы от донышек кружек – кое-где получались чуть ли не олимпийские кольца. Клавиатуры представляли собой жуткое зрелище. Ладно, они хоть были чёрными. И вообще, чёрный цвет в офисе преобладал. Чёрные стулья, чёрные мышки, чёрные мониторы, окна и те были тонированные, непроницаемые, будто за ними – непроглядная тьма. Мрачно.

Офис состоял из двух комнат. В маленькой гнездился шеф. Сейчас его не было – ушёл на совещание. В общей сидели все остальные. Ближе к входной двери громоздились два стола, приставленные друг к другу. За ними трудились Найджел и Кристоф. Майк сидел у стены напротив. Его стол, побольше других, стоял отдельно – Майк дольше всех здесь проработал. Роману стол ещё не выделили – он только появился. Это был его первый день.

– У тебя, наверное, от всего этого голова идёт кругом? – спросил Майк, покачиваясь на стуле.

Роман в задумчивости растирал горло.

– Честно говоря, до сих пор прийти в себя не могу.

– Ничего, – Майк белозубо улыбнулся. – Работа специфическая, но, если котелок варит, справишься.

Новичок с сомнением оглядел комнату.

– Ты русский? – спросил Майк.

– Да.

– У нас русских мало. Они в основном в технических службах. Из Москвы?

– Нет. Только про медведей меня не спрашивай, ок?

В кабинет влетел шеф. Пронёсся по комнате – и к себе. Майк присвистнул.

– Готовься, – подмигнул он Роме. – Щас отымеет так, что жопа будет дымиться.

– Все в переговорку! – проорал шеф.

– Пошли, – Майк поднялся.

Роман двинулся за ним. Найджел и Кристоф пристроились в хвосте.

– Давно тут? – спросил Рома.

– Прилично, – с достоинством ответил Майк. – Здесь долго не задерживаются. Горят на работе, – он многозначительно улыбнулся. – Меня в прошлом году хотели к телевизионщикам перевести, да Фальстом не дал. Который год уже у него сижу.

– Ценит?

– Думаешь, он скажет? Живой, и то хорошо. Из стариков только я остался. Какое-то время вообще один работал. Пока Найджел не пришёл. Кристоф-то у нас недавно…

– Он француз? – Роман кашлянул.

– Не, бельгиец. Но ничё, прикольный чувак. У него своё агентство было. Дизайном порносайтов занимался.

– Тогда почему он здесь?

– Да хрен его знает. Я чё-то не спрашивал.