Ее нагота только умножила соблазн и прелесть ее худобы. Но отдалась она с тем же задумчивым сосредоточенным выражением, которое всегда покоряло. Не было ничего вакхического. Вспомнилось, как прочел у Пушкина: «Ты предаешься мне нежна, без упоенья». Так это же про нас, про нее. Да, не отдалась – предалась! Пошла в полон, приникла, доверилась!
И никогда уже не испытывал такой благодарности и вины, такой же умиленной растроганности! Вдруг с изумлением обнаружил: нежность приносит мне наслаждение, почти запредельное по утонченности. По протяженности и полноте не шло оно ни в какое сравнение со всеми бенгальскими страстями. Недаром из тех трескучих искр стойкого пламени не возгорелось.
Что ей занадобилось в Москве? Мало ли! Да все что угодно. Иной раз даже два точных слова могут подтолкнуть тебя к действию. Так это случилось со мной.
Мне странным образом пособила бедная коммунальная жизнь. В нашей квартире, нелепо спланированной, близ самого выхода на лестницу, была одна небольшая комнатка, от нас отделенная коридором. Он был изогнут и неопрятен, но именно этот закрученный шланг давал известное преимущество нашему улью перед другими. Та комнатка точно ютилась на выселках и не имела к нам отношения. Мы обитали почти автономно. Родителей эта иллюзия тешила.
В комнатке копошилась старушка, забытая богом и людьми, беззвучная, неслышная мышь. Однажды, когда ее не стало, там поселился один холостяк, тощий, с лицом, похожим на луковицу, с редкими белесыми усиками, с полуприкрытыми глазами цвета слежавшейся соломы. Взирали они с хитрецой и презрительностью. Я так и не понял, где он работал – кажется, был связан с милицией.
Это подобие секрета вызвало у меня интерес. Иной раз между нами вдруг склеивалось нечто похожее на общение. Словно одаривая, небрежно, он походя ронял свои реплики. Все они так и ушли в песок.
Но вот одну из них я подобрал: «Жизнь – это сюжет, – изрек он. – Как его сложишь, так проживешь».
Странное дело! Случайная фразочка, брошенная вскользь, невзначай, сильно подействовала на меня. Что в ней такого было особенного? Будто я с малых лет не слышал, что «мы – кузнецы своей судьбы».
Однако то был лишь мертвый образ из пролетарского стихотворства. В постреволюционные годы – по счастью, я их уже не застал, – были в ходу такие строки с ясным индустриальным началом. Как можно было узнать из учебников, фабрично-заводская стихия почти целиком подчинила словесность и пропитала ее собою, стала едва ли не идеологией.
Но ведь реальность – иное дело. Где взять мне молот и наковальню? Да и судьба не кусок железа – может задымить и прогнуться.
А слово «сюжет» ту же самую мысль высвечивало совсем по-другому. Сложить сюжет – не стучать кувалдой. Это особое умение требует совсем не размашистости, а вкрадчивых и хитрых движений. Сюжетосложение – тонкая вязь, необходима изобретательность. И прежде всего твоя способность распорядиться счастливым шансом. Взвешенно, но и с должной отвагой.
«Как сложишь сюжет, так проживешь». Он прав. Все зависит лишь от меня. Жизнь может быть чередою дней, а может обернуться сюжетом. Конечно, я оказался чуток к этой незамысловатой мудрости еще потому, что мной вновь овладела былая дорожная тревога. Юности оставалось все меньше, несколько терпких горячих капель, может, на два или три глотка. Сделаешь их – и вступишь в иную, грузную, осторожную пору, уже не легкую на подъем, склонную к трусости и опаске. А в слове «сюжет», волшебном слове, слышалась маршевая мелодия, весенний звон, мушкетерский азарт. Слово хотя и взято из жизни, а все же относится к милым книгам и к их героям, любящим риск, ставящим биографию на? кон.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: