Короткие истории

Подумаешь, – это у нее характер просто такой, – успокаивал я себя. Я же люблю ее, и поэтому ничего страшного не произошло, я должен, я обязан это нормально принять, и мириться с таким поведением. Она же – актриса, ну и пусть покапризничает, пусть, имеет, в конце концов, полное право, чтобы я тоже не расслаблялся, – в таком виде бродили мысли в моей несчастной голове.

Конечно, эти мысли и эти надежды мои были химеричны.

Денег у меня не было. Они кончились. Я все тратил на нее, без остатка. Всегда. Денег у меня не было совсем. Когда я сказал маме, что у меня порвались кроссовки, и неплохо было бы мне приобрести новые, она ехидно и весело ответила мне, что если учесть то, сколько я потратил на «эту свою фифу», то можно было уже давно купить себе хоть сто кроссовок, можно было купить себе фабрику по пошиву кроссовок.

Еще впереди маячила защита диссертации, от которой зависело дальше многое, хотя бы и то, пойду я в армию или нет; получу я степень или нет. Если получу, то автоматически стану лейтенантом запаса, кстати, в случае чего; и если устроюсь на работу в сферу образования, то буду получать чуть больше, везде, благодаря ученой степени. Но главное это то, что армия от меня отъебется.

Родители мне сказали, что всю защиту мне оплатить не смогут, а дадут мне лишь часть денег. Это обозначало, что я должен был пойти и заработать сам, и идти надо было на такую работу, где можно было заработать побольше. А значит, снова меня ждала стройка.

(Военный билет я недавно получил, и хуй бы там! Выдали как рядовому запаса. Но хоть выдали. Уже заебись.)

Узнав, что я окончил аспирантуру, «соратники» мои по строительству глядели на меня круглыми глазами:

– Ты че! А тут ты че забыл?! Нахера тебе тут корячиться? Ладно мы, – всю жизнь так хуярим. Но ты-то!

Я с улыбкой объяснял, что деваться мне некуда, надо еще защититься, а уж потом пойду в другое место. А сейчас деньги нужны: и на защиту, и так – на жизнь. На кроссовки те же…

Работали с нами студенты. В универе возобновили политику стройотрядов еще в 2007-м году, и вот, им предоставлялась возможность и поработать и подзаработать. Халтурили они, конечно, страшно, но я думаю это и должно было подразумеваться, так как приходили пацаны к девяти утра только в лучшем случае, а в четыре они уже сбегали. Трудовой кодекс предписывает учащихся сильно не напрягать. Работают, и хорошо. Уже какую-то пользу приносят. На какое-то время я попал в бригаду студентов. Сам, как бывший студент, я выделялся из них не сильно, и поэтому чувствовал себя как рыба в воде.

Мы занимались адским и почти сизифовым трудом: засыпали вручную яму за объектом, которая вплотную примыкала к зданию. С другой стороны стоял кирпичный забор. Экскаватор туда подъехать не мог.

Огромную кучу земли мы осилили за три недели, яма была засыпана с помощью двух носилок, лопаты, и шести человек. Обычно мы делали так: один насыпает – двое несут носилки, высыпают, возвращаются, садятся. Следующие носилки несут двое других. И так – по-очереди, с небольшими перекурами.

Насчет курения. Не курить на стройке, мне кажется, почти нельзя. Много раз пробовал не курить во время работы. Максимум меня хватало на день. На следующий день у меня уже была пачка. С куревом как-то чисто психологически, что ли легче.

Пока носили носилки и засыпали котлован, я рассказывал пацанам что-нибудь из мировой истории. Они слушали. Их же разговоры были чисто студенческими еще: про сдачу сессии, про то, что неплохо бы выпить пива, про телок каких-то, видимо, однокурсниц. Кто, какую из них хотел бы выебать. В общем, нормальные, по сути, разговоры.

Когда приходилось трудиться одному, монотонно, скажем, таская кирпичи, или плитку, я рассказывал сам себе все мне известные стихотворения, оттачивал свою манеру чтения, придумывал в уме новые. Точнее создавал в уме наброски новых.

Это стихотворение я как раз сочинил, когда таскал с улицы плитку вниз, в подвал. Оно есть в «красном» сборнике движения «Lost Poetry Front».

Только кузнечики весь день

на жаре со мной краснокрылые

Русская женщина Наташа

и июль

здесь же рядом имя Юлии

и ласковое сочетание букв

моего месяца

Мягкое сочетание

этих букв

Написал я накануне своего дня рождения.

Стихами своими я был окрылен, и все мне казалось нипочем. А потом мне было все же за что порадоваться, – в самом конце июня я выпустил-таки свой первый сборник стихов. Очень небольшим тиражом. Но это был мой собственный сборник. Первый. Я его весь раздарил знакомым, друзьям.

………….

«Но ничего, ничего, – говорил я себе, – защитишь диссертацию, – и все образумится».

Диссертацию я давно защитил успешно. Диплом получил я в начале марта 2013-го года. Не скажу, что все образумилось и кардинально изменилось. Да, появилась официальная работа, которая приносит очень недурные деньги, жаловаться, в общем, мне грешно будет. Должна выйти моя книга. Вышел за это время ряд наших сборников. В стихах я достиг, безусловно, определенной высоты, с которой стали считаться многие. Теперь меня периодически приглашают на всякие «пати» (не люблю это слово), на которые я нехотя, чаще всего, прихожу, отчитываю длинный сэт стихов, или два, получаю за это лавэ от очередного модного любителя новых всяких веяний и течений.

Присутствующие телки на таких мероприятиях смотрят на меня чаще всего недоумевающим взглядом: «Типа, стихи чувак читает, гы, прикольно…»

Я же делаю то, что мне нравится. Читаю стихи, например. У меня это хорошо получается. Очень.

– Давайте жить по капитализму, а хули, – я согласен! Я вам стихи, а вы мне – деньги. Я вам, своего рода развлекуху даю, а вы – мне своих сисястых телок в купальниках. Я согласен.

Во второй половине июля, начальник участка, казах Азамат, поставил меня на погрузку опалубок. Это такая временная форма для бетона и подобных материалов. Штука тяжелая. Работал я в паре с Артуром – веселым армянином, таким типичным – очень загорелым, с носом, с черными глазами.

Мы цепляли скобой опалубку, накидывали стропы, и закидывали ее в прицеп. Точнее закидывал ее туда кран. Крановой. По строительному этикету, кстати, не говорят слово – «крановщик», надо говорить – «крановой». Почему так – я понятия не имею. Ни у кого не спрашивал.

Артур, узнав, что я по образованию историк, стал меня доставать, очевидно, своей излюбленной и больной темой: противостоянием армян и азербайджанцев. Как показывает жизнь – это тема самая излюбленная у всех армян. А когда я ему сказал, что моя тетя, сестра отца, замужем за армянином, дядей Андреем, он просто засиял от счастья. Спрашивал, ходили ли мы с ним на рыбалку, куда ездили, и все в таком роде. Я честно ответил, что да, в детстве мы виделись и дружили.

Догрузив опалубки, мы сели перекурить с Артуром. Прибежал Палыч.

– Садитесь в машину, – езжайте за листами!

– Какими листами? – возмутился я. – Куда ехать?

– Садитесь, сейчас все скажут!

Машина стояла рядом с краном, и уже тарахтела. Мы, схватив бутылку с водой, прыгнули в кабину ГАЗели.

Поехали в Советский район, по Электролесовской улице на какую-то «промку». Долго там колесили, в конце концов, нашли по накладным нужный адрес и цех. Нам отсчитали положенные наши не то шестьдесят, не то восемьдесят листов железа. Грузили мы их в кузов ГАЗели с Артуром около часа. Тонкий металл резал руки даже через грубую ткань рукавиц.

Когда вернулись назад – на объект, также долго вдвоем выгружали, подложив ряд кирпичей и досок.

Июль, солнце высоко стоит до самого захода. Пыльно. Всюду прыгает саранча. Пахнет сваркой. На самой верхотуре – маленький, но толстый монтажник Володя, похожий на известного персонажа Астрид Линдгрен, что-то кричит вниз.

Приближается вечер пятницы.

Пятнадцатого июля меня отпустил начальник участка пораньше. У нас сложились с ними доверительные отношения. В тот день я только и делал, что носил плитку с улицы вниз, в подвал. Брал упаковку, на нее ставил вторую и нес. Если не сильно уставал, хватал и третью. И так весь день. Однообразно, хорошо, мысли в голове приходят в нужный монотонный ритм. Можно думать о стихотворениях, о женщинах, об основах мироздания. Да, хороший, правильный задается ритм. Тренируются руки. Ноги тоже все время в движении – никаких ступенек вниз еще нет, поэтому по земляной насыпи аккуратно ступаешь, ставишь ногу в выдолбленные самодельные ступени. Ногам внутри рабочих ботинок жарко. Однако это лучше чем разгуливать по стройке в кедах или кроссовках – обязательно попадет песок, земля, быстро испачкаются, наступишь на гвоздь, торчащий из деревянной опалубки. В детстве я уже наступал на гвоздь голой ступней. Когда наступаешь на торчащий гвоздь в ботинках, подошва все же защищает. Носы у ботинок со стальным стаканом. Отличная обувь.

Первые дни я ходил в кроссовках, но довольно быстро сменил их на «ЧТЗ» – рабочие ботинки, их мне подогнал отец. «ЧТЗ» – челябинский тракторный завод. Такие ботинки носят рабочие заводов по всей стране, отсюда и привязка к такому названию.

Плитку уже было некуда класть в подвале, а ее все привозили и привозили, сгружая на улице, у восточного входа объекта.

После обеда на помощь мне прибыл Андрей, студент, подрабатывающий в стройотряде. Шустрый, умный деревенский парень, живший где-то за Краснослободском. Их у матери шестеро детей, – рассказывал мне Андрей. Он самый старший. Надо работать и учиться.

– Давай скажем, что у тебя день рождения сегодня, – сориентировался помощник, – нас и отпустят пораньше в честь такого дела!