Холодная война: политики, полководцы, разведчики

Судя по всему, Москву предупредил Уильям Вайсбэнд, служивший шифровальщиком в Агентстве безопасности вооруженных сил.

Он был завербован советской разведкой в 1947 году. Возможно, он был одним из самых ценных агентов.

В 1955 году ЦРУ и МИ-6 затеяли историю с подкопом в Берлине, чтобы восстановить потерянные возможности. Все началось в столице тогда еще оккупированной Австрии, где были расквартированы и советские войска, и части союзников. Резидент британской разведки Питер Лунн предложил прокопать под одной из улиц Вены тоннель и подсоединиться к телефонному кабелю, который соединял штаб советских оккупационных войск в Австрии с военным аэродромом. Записи разговоров специальным самолетом отправлялись в Лондон, где они переводились на английский язык.

Британскую разведку особенно заинтересовал разговор между двумя советскими офицерами, которые обсуждали вопрос о том, когда же их наконец демобилизуют и отправят домой. Британцы сделали вывод, что русские не собираются на них нападать. Резидента повысили и перевели в Берлин.

Венский успех попытались повторить в Берлине: устроили подкоп под кабельными линиями связи группы войск в Германии и подслушивали все телефонные разговоры, которые вели советские офицеры. Решение было принято в феврале 1954 года, после чего началась совместная с ЦРУ операция: американцы финансировали проект и строили тоннель, англичане взяли на себя установку подслушивающей аппаратуры и расшифровку.

В КГБ знали об этой операции с самого начала. Советскую разведку поставил в известность сотрудник британской разведки Джордж Блейк, который стал работать на Москву во время корейской войны.

Блейк появился на свет с другим именем – Джордж Бехар. Он родился в Роттердаме в 1922 году. Его отец был константинопольским евреем. Он служил в британской армии в Первую мировую и получил британское подданство. Во время Второй мировой войны через оккупированную Францию и Испанию Джордж Блейк сумел добраться до Англии и вступил в армию. Как человека, говорящего на иностранных языках и знающего ситуацию в оккупированной Европе, его взяли в разведку. Он готовил агентов-парашютистов, которых сбрасывали над оккупированной Голландией. После войны он работал в оккупированной Германии.

Он учился русскому в Кембридже, в 1948 году приехал в Сеул на пост вице-консула и открыл первую резидентуру МИ-6 внутри британского посольства в Южной Корее. Задача состояла в том, что собирать информацию о Владивостоке, важнейшем советском военном порте. Но это было практически неисполнимо. Столь же безуспешно он пытался вербовать корейцев. Его региональный начальник, сноб, презиравший иностранцев, перед началом корейской войны побывал в Сеуле и остался недоволен его работой. Пренебрежительно сказал коллегам о Блейке:

– Он не наш человек.

Для британских разведчиков начатая Северной Кореей война оказалась сюрпризом. Сотрудники резидентуры сожгли шифровальные блокноты и секретные телеграммы в дальнем углу посольского сада, надеясь, что северные корейцы не обратят на них внимание. Но всех взяли в плен. Блейк три года провел в плену, страдал и читал «Капитал» Маркса. Однажды ночью он предложил свои услуги советской разведке.

Сорок англичан в корейском плену обратились в коммунистическую веру. Когда после войны их отпустили, они забыли об этом, как о тягостном бреде. Все, кроме Джорджа Блейка. В 1953 году он вернулся в Англию героем, прошедшим через ад. К нему относились с уважением. Один из руководителей разведки говорил впоследствии:

– Северных корейцев мы считали слишком примитивными и не предполагали, что они способны кого-то завербовать. А вот о русских мы не подумали.

Блейка назначили заместителем начальника пятого отдела МИ-6, который занимался анализом подслушанных разговоров советских офицеров в Европе. Через полтора месяца он установил контакт с сотрудником советской разведки и начал передавать ему информацию. Во время встречи со своим связным на втором этаже лондонского автобуса в январе 1954 года Блейк передал ему запись совещания британских и американских разведчиков, на котором решили прорыть тоннель из Западного Берлина в Восточный.

Сотрудники оперативного управления ЦРУ обратились за советом к инженеру из собственного управления связи с вопросом: можно ли прорыть тоннель тайно? Инженер ответил, что это вопрос времени и денег. В тот же день он был переведен в оперативное управление. Он познакомился со всеми тоннелями, которые были в Вашингтоне, и обратился в Библиотеку конгресса за научной литературой.

Место для пятисотметрового тоннеля определили в американском секторе Берлина – в районе Альтглинеке. Рядом – уже в советском секторе – проходили линии связи, которые вели к аэропорту Шенефельд. Для прикрытия саперы построили большой склад. Рыть начали в августе 1954 года и закончили в феврале следующего года. Незаметно для окружающих вытащили три с лишним тысячи тонн земли. Большое количество установленной в тоннеле аппаратуры перегревалось, и пришлось установить систему кондиционирования воздуха.

В мае 1955 года британские специалисты начали прослушивание. Через год в Москве решили прекратить эту операцию. 22 апреля 1956 года тоннель был демонстративно обнаружен группой восточногерманских телефонистов. Операция продолжалась одиннадцать месяцев и одиннадцать дней. Считается, что, поскольку Блейк заранее предупредил Москву, все линии связи использовались для передачи американцам и англичанам дезинформации.

Но американцы и англичане и по сей день уверены, что получали точные сведения о том, что происходит внутри Советской армии. Информация, извлеченная из телефонных разговоров, перепроверялась. Да и невозможно себе представить, чтобы все телефонные переговоры были сплошной дезинформацией. В такую операцию пришлось бы вовлечь множество людей, это могло привести к провалу ценного агента.

Судя по всему, разговоры американцы и англичане слышали подлинные. Секретные переговоры по этим линиям не велись, но Вашингтон и Лондон получили много полезной информации, в первую очередь о жизни советских вооруженных сил. Это была мозаика, позволявшая понять внутренние механизмы вооруженных сил, взаимоотношения между различными советскими организациями. Много было информации личного характера о советских чиновниках и их женах, которые были заняты покупкой и переправкой в Советский Союз всего, что им удалось приобрести в Германии.

КГБ вел себя эгоистично, мало заботился об интересах военных. Защита источника информации была важнее всего. Также, собственно, поступали аналитики из американского Агентства национальной безопасности во время вьетнамской войны, когда не спешили передавать авиационному командованию сведения о противовоздушной обороне вьетнамцев.

Устройства, установленные в тоннеле в Берлине, позволили записать сорок тысяч часов телефонных разговоров и шесть миллионов часов переговоров по телетайпу (еще триста пятьдесят человек). Записи пересылались в техническое управление британской разведки МИ-6, где готовили фальшивые паспорта, удостоверения, продуктовые карточки, а также чемоданы с двойным дном, микрофоны и фотокамеры особого назначения. На другом этаже сидели больше ста эмигрантов первой волны из России и Польши, переводившие перехваченные переговоры.

Перевод и анализ полученной информации продолжались еще добрых два года. До начала полетов над Советским Союзом самолетов-разведчиков У-2 это был главный источник информации о том, что происходит в советских вооруженных силах.

В январе 1955 года Джорджа Блейка перевели в Западный Берлин. Он работал по линии политической разведки и должен был вербовать советских граждан, в первую очередь выявленных офицеров КГБ. Британский резидент завел единую картотеку всех завербованных агентов. Когда Блейк дежурил по ночам, он копировал эти карточки и в Восточном Берлине передавал своему связному.

Когда Блейка вернули в Лондон, то определили в отдел, состоявший из шестидесяти оперативных работников. Они работали с британскими бизнесменами, студентами и туристами, которые отправлялись в Россию, а также пытались вербовать советских дипломатов и представителей социалистических стран, устанавливали подслушивающие устройства в посольства и все здания, где сидели представители восточного блока.

Джордж Блейк был ценнейшим агентом КГБ. Британской контрразведке он оказался не по зубам, хотя еще после ареста физика-ядерщика Клауса Фукса Соединенные Штаты сделали для Англии условием военного сотрудничества поголовную проверку всех, кто занят в сфере безопасности.

Премьер-министр Клемент Эттли принужден был согласиться с этим требованием. Но начальник контрразведки МИ-5 доложил, что его служба не справляется даже с самым простым заданием: сличить список принимаемых на работу со списком выявленных радикалов – коммунистов и фашистов. МИ-5 с трудом могла проверить две с половиной тысячи человек в неделю. А только в атомной сфере трудились сотни тысяч человек.

Еще в мае 1947 года секретный правительственный комитет по подрывной активности приступил к разработке методов борьбы с советским проникновением в государственный аппарат. Договорились, что крайне левые и крайне правые, коммунисты и фашисты, не имеют права находиться на государственной службе.

Специалисты говорили, что надежнее было бы не только заглянуть в архивы, но и провести активную проверку. Но МИ-5 отказывалась от такой работы, понимая, что ей не хватит ресурсов. Практика американского Федерального бюро расследований, которое копалось в прошлом нанимаемых на работу, не понравилась англичанам. Премьер-министр Эттли сказал, что это не соответствует британским традициям. Его не смутило даже бегство в Советский Союз в октябре 1950 года одного из коллег Клауса Фукса – Бруно Понтекорво. На заседании правительства договорились, что особая проверка, с выяснением прошлого, будет проводиться в исключительных случаях – и только с одобрения отраслевого министра.

Соединенные Штаты продолжали давить на англичан – особенно после бегства советских агентов Гая Бёрджесса и Доналда Маклина в Москву в мае 1951 года. Клементу Эттли пришлось согласиться на новую систему проверки в ноябре, когда лейбористское правительство, проиграв выборы, уже уходило.

Настоящего ужесточения процедур проверки в Англии так и не произошло. В МИ-5 не хотели этим заниматься, министерство финансов не горело желанием выделять дополнительные деньги. В Англии существует забавная смесь любви к деятельности спецслужб и ненависти к спецслужбистскому государству.

Уинстон Черчилль высоко ценил работу разведки, считал, что за иностранцами можно и нужно шпионить, но не хотел, чтобы эта сомнительная деятельность велась внутри страны, против самих англичан. Шизофреническая ненависть британцев к мерам проверки – одна из причин того, что советская агентура так успешно работала в Лондоне. Еще в 1943 году начальник разведки МИ-6 Стюарт Мензис пожаловался постоянному заместителю министра иностранных дел Александру Кадогану:

– В моей организации есть коммунисты.

Но он ничего не сделал, чтобы их обнаружить.

Стюарт Мензис был человеком опытным и целеустремленным, но не слишком умным. Его личный аппарат состоял из преданных ему людей, вся работа была организована на любительском уровне. Разведка походила на маленькое семейное предприятие. В приемной стояла очередь желающих к нему попасть. На стене рядом с дверью Мензиса было две лампочки. Когда он был занят, горела красная. Когда он освобождался, вспыхивала зеленая. Если дело тянуло на серьезное, он просил посетителя оставить бумаги. Но неизвестно было, когда он сможет ими заняться.

Среди личных дел сотрудников разведки отсутствовало дело самого Мензиса. Об этом позаботился он сам. Это помогало поддерживать миф о том, будто он внебрачный сын короля Эдуарда VII. Но начальник контрразведки МИ-5 Дик Уайт смеялся:

– Я заплатил десять шиллингов и узнал имя его реального отца.

Контрразведчики отвечали за безопасность и борьбу со шпионажем на британской территории. Дика Уайта после назначения директором МИ-5 пригласил сэр Джордж Тернер, постоянный заместитель министра обороны. Он угостил нового руководителя контрразведки бокалом шерри и поинтересовался:

– Наверное, вы думаете, что вас назначили, потому что вы знаете эту работу, а, Дик?

Уайт довольно кивнул.

– На самом деле, – объяснил Тернер, – вас назначили потому, что вам доверяют. Вам доверяют разумно тратить деньги налогоплательщиков и давать министрам толковые советы. Вам предстоит иметь дело с политиками и оправдывать то, чем мы занимаемся.

Дик Уайт руководил организацией, которой с точки зрения закона не существовало. Не было ни одного законодательного акта, который бы определял, что должна делать МИ-5. Тем не менее начальник контрразведки имел право в интересах национальной безопасности вторгаться в личную жизнь любого человека. У него в подчинении были специалисты по взлому дверей, установке тайных микрофонов, вскрытию запечатанных писем, слежке и тайному фотографированию интересующих спецслужбу особ в компрометирующих обстоятельствах. Его подпись способна была ломать карьеры и жизни, причем несчастный даже не мог узнать, кто в этом виноват.

Директор МИ-5 сидел на пятом этаже здания на Леконфилд-Хаус, в конце длинной анфилады комнат секретариата, за дверью с автоматическим замком. Дик Уайт всегда держался несколько отстраненно. Он не любил, когда к нему заходили подчиненные, предпочитал иметь дело только со старшими офицерами:

– Я всегда выбирал офицеров, которым я могу полностью доверять.

На первом этаже хранились тысячи папок, сердце и мозги организации. Бригады девушек, юных и не очень, прочесывали папки в поисках нужного имени, которое интересовало оперативных офицеров наверху. В ФБР уже использовали первые механические компьютеры, а здесь все еще были примитивные картотеки. Секретные документы доставлялись из штаб-квартиры в местные отделения в корзинах для белья.

Тридцать офицеров следили за тремястами разведчиками из советского блока, которые работали в Англии под дипломатическим прикрытием.