Шелепин и ликвидация Бандеры

Предлагаю:

а) арестовать всех играющих какую-либо роль в движении Бандеры руководителей по подозрению в соучастии в убийстве представителей движения Мельника. Провести аресты одновременно в понедельник 15 сентября 1941 года.

б) закрыть бюро и конторы движения Бандеры, в том числе бюро Украинской службы по вопросам прессы в Берлине на Мекленбургише-штрассе, 78, а также Украинское бюро в Вене на Ландштрассе-Гауптштрассе. Провести тщательный обыск в бюро и квартирах руководителей движения Бандеры».

В директиве полиции и эсэсовской службы безопасности (СД) за № 12/41 от 25 ноября 1941 года говорилось: «Всех активистов бандеровского движения немедленно арестовать и после тщательного допроса без шума ликвидировать как грабителей».

Главная львовская тюрьма чуть не каждый год меняла хозяев и узников. Сначала хозяевами были поляки. Осенью 1939 года здесь устроили тюрьму № 1 областного управления НКВД. Пришли немцы и тоже стали использовать это здание по назначению. Сюда посадили вышедших из повиновения членов ОУН, которых сочли опасными. Здесь закончил свои дни Иван Климов, руководитель львовских националистов. Тот самый, который в ночь на 1 июля восторженно приказал уничтожать москалей, евреев, поляков и венгров.

Полтора десятка активистов немцы сразу расстреляли. Почти все люди Бандеры оказались за решеткой: Ярослав Стецько и его соратники по «правительству» Роман Ильницкий, Лев Ребет, Владимир Стахив, Дмитрий Яцив. Держали их в Заксенхаузене.

Другим оуновцам повезло меньше. Особенно тем, кого отправили в Освенцим (после оккупации Польши немцы переименовали город в Аушвиц).

В июле 1942 года в лагерь поступили первые двадцать четыре украинских националиста, среди них был и брат Степана Бандеры – Василий. Через несколько дней прислали еще одну группу, в ней был другой брат – Александр Бандера.

Польские узники, как следует из воспоминаний, плохо встретили новоприбывших:

«Бандеровцев отправили в лагерь, поскольку они восстановили против себя своих гитлеровских хозяев. Высокомерные и заносчивые, уверенные в обещанных им СС снисхождении и привилегиях, эти заключенные с открытой враждебностью вели себя по отношению к польским заключенным и устроили дебош, который прекратила с применением силы вызванная обслуга блока».

Они попали в руки заключенных-поляков, ненавидевших украинских националистов. Александра Бандеру ставили на непосильные работы, да еще избивали. Он протянул в Аушвице совсем недолго – каких-нибудь две недели. В очень плохом состоянии его отправили в больничный блок, где 10 августа 1942 года убили. Врач-эсэсовец сделал ему инъекцию фенола в сердце. В больничном бараке 5 сентября скончался и Василий Бандера, тоже забитый польскими узниками – ему мстили за брата Степана. Лагерная администрация провела расследования: смерть Василия Бандеры не входила в ее планы. Польских заключенных, признанных виновными, расстреляли.

В лагере украинские националисты держались вместе. Никому не доверяли. Считали, что даже в лагере они на особом положении. И действительно, немцы их не расстреливали и не отправляли в газовые камеры. Им разрешали получать посылки Красного Креста.

Характерно, что Степан Бандера претензий немцам за смерть двух братьев в концлагере не предъявлял и, когда немцы предложили возобновить сотрудничество, не отказался.

Степан Бандера и ОУН оказались в контрах с немцами не по собственному желанию. И ссора с ними их не оправдывает. Сажали бандеровцев не потому, что они были антифашистами и возмутились нацистскими преступлениями, а потому, что проявили своеволие, не согласованное с оккупационными властями. Многие украинские националисты этого не понимали. Обращались за помощью в Берлин и возмущались: ну почему немцы отталкивают протянутую руку? Не желают видеть в них надежных союзников?

Украинские националисты заключили союз с преступниками. Отчего же они решили, что с ними нацисты станут вести себя по-джентльменски?

Министр по делам восточных оккупированных территорий и главный партийный идеолог Альфред Розенберг наставлял своих подручных:

– Хорошее обращение славянин воспринимает как слабость.

Расстрелы и аресты не разорвали тесные отношения украинских националистов с оккупационной властью. Они продолжали служить в полиции, во вспомогательных частях вермахта, уничтожали партизан и участвовали в карательных акциях. Работали бургомистрами, старостами и охранниками в лагерях и, наконец, вступали в добровольческие формирования войск СС.

Директива Берлина была простой: «Препятствовать стремлению украинцев к политической самостоятельности». Но приложить усилия к формированию вспомогательной полиции: «Из расчета один полицейский на сто жителей. Оружие – пистолеты и карабины из трофейного имущества».

Оккупационная администрация была не в восторге от своих подручных:

«Украинская полиция не прекращает грабить, насиловать, убивать. Награбленное имущество рассматривается как личная собственность. Поляков приравняли к евреям и заставляют, например, тоже носить повязки на рукаве. Во многих местах украинская полиция создала такие подразделения, как “Украинское гестапо”».

Но выбирать было не из кого. А без украинских помощников немцы просто бы не справились.

Немцы управляли огромными оккупированными территориями, располагая малочисленным административным персоналом: людей катастрофически не хватало. И уж совсем немного нашлось владеющих украинским языком. Конечно, привлекали местных немцев. Но все равно оккупационным чиновникам приходилось полагаться на коллаборационистов. Немцы многое передоверяли местным жителям и в основном проверяли, не нарушены ли директивы, присланные из Берлина.

Украинская повстанческая армия

Немецкие войска оккупировали и грабили Украину. Летом 1942 года оккупационные власти стали обращать внимание на то, что «нелегальное бандеровское движение пытается вывести активную молодежь из-под немецкого влияния, стремится воспрепятствовать отправке остарбайтеров в рейх и вызвать у украинцев неприязнь к немцам». Но главным врагом вожди Организации украинских националистов все равно считали Москву.

В конце Второй мировой ситуация на фронтах заставила немцев изменить тактику. Когда вермахт стал терпеть поражение, немцам вновь понадобился Степан Андреевич Бандера, который нисколько не утратил своей популярности среди западных украинцев.

О Бандере вспомнил Альфред Розенберг – имперский министр по делам оккупированных восточных территорий. Отступая под ударами Красной армии, немцы уже потеряли Украину, но жаждали сотрудничества с украинскими националистами с одной целью – задержать наступление советских войск. Розенберг был сторонником широкого привлечения и прибалтийских, и украинских националистов на сторону Германии.

В сентябре 1944 года руководителя Организации украинских националистов Бандеру выпустили, чтобы он занялся диверсионной работой против Красной армии. Отпустили и его соратников. Кому нужен полководец без армии…

«28 сентября появились в моей камере два эсэсовца, – вспоминал Ярослав Стецько. – Вместе с Бандерой отвезли нас на какую-то охраняемую гестапо виллу под Берлином».

Степан Бандера тоже потерял здоровье в заключении. Часто болел, подолгу лежал в больницах. Но его обуревала жажда деятельности. Когда ситуация на фронте изменилась в пользу Красной армии, оуновцы решили: отныне все силы на борьбу с русскими.

Решение о создании собственных вооруженных сил приняла вторая конференция ОУН в октябре 1942 года. В декабре появилось название – Украинская повстанческая армия, УПА. Отряды Украинской повстанческой армии, действовавшие в советском тылу, отвлекали немалые силы Красной армии от войны с вермахтом. Тем самым бандеровцы затягивали Вторую мировую войну, давая возможность немцам держать восточный фронт. Гибли бойцы Красной армии. И пока вермахт держал фронт, внутри Третьего рейха продолжалось уничтожение невинных людей. Вот в чем, в частности, вина бандеровцев.

Другое дело, что, когда стало ясно: Германия терпит поражение, внутри западноукраинского националистического движения произошла смена ориентиров. Решили искать помощи у Англии и Америки, поэтому отказались от преследования инородцев, заявили о равноправии всех народов. Понимали: антисемитские призывы исключают контакты с Западом. Специальные усилия были предприняты, для того чтобы доказать: евреев убивали исключительно немцы.

Для Восточной Украины возвращение Красной армии означало долгожданное освобождение от немецкой оккупации. Западная Украина, которая вошла в состав СССР лишь осенью тридцать девятого, встретила восстановление советской власти со смешанными чувствами. Одни были счастливы и видели в красноармейцах спасителей. Другие помнили предвоенную ускоренную коллективизацию, когда в Сибирь выселяли мнимых кулаков и «врагов советской власти». Руководителей ОУН вновь охватила эта идея – воспользоваться сменой власти, когда немцы уйдут, а русских еще не будет, чтобы попытаться еще раз провозгласить свое государство.

Отряды Украинской повстанческой армии численностью от трехсот до пятисот человек пытались отбить колонны молодежи, мобилизованной в Красную армию и отправленной на призывные пункты. Обстреливали военнослужащих. Нападали на военный транспорт. Минировали железнодорожное полотно, и поезда терпели крушение. Разбирали сотни метров железнодорожного пути, подпиливали рамы мостов. Профессионалы отмечали, что оуновцы продуманно ведут пулеметный, винтовочный и минометный огонь, умело организуют оборону, отрывают окопы и ходы сообщения в полный профиль…

Оуновцы убивали всех, кто представлял советскую власть или сотрудничал с ней: директоров машинно-тракторных станций, районных чиновников, занимавшихся хлебопоставками, сельский актив. Поляков уничтожали целыми селами, дома их сжигали, имущество забирали.

Вечером 29 февраля 1944 года на Волыни отряд УПА обстрелял колонну автомашин, в одной из которых находился командующий 1-м Украинским фронтом молодой генерал армии Николай Федорович Ватутин. Из штаба 13-й армии он направлялся в штаб 60-й, и, оправдывались потом представители главного управления военной контрразведки СМЕРШ, в такой опасной ситуации армейские командиры не предприняли необходимые меры предосторожности: не выделили дополнительные силы прикрытия, не пересадили командующего на бронемашину. В столкновении с большой группой бандеровцев обычной охраны командующего оказалось недостаточно. Ранение было смертельным, и 15 апреля генерал скончался в киевском военном госпитале.

Отряд УПА обстрелял машины командующего 38-й армией генерал-полковника Кирилла Семеновича Москаленко и члена военного совета генерал-майора Алексея Алексеевича Епишева. Но группа прикрытия открыла ответный огонь. Генералы остались живы.

Оуновцы убили легендарного советского разведчика Николая Ивановича Кузнецова. Он служил в оперативно-разведывательном отряде специального назначения «Победитель», который с июня сорок второго действовал в районе города Ровно.

Немецкое оккупационное командование выбрало этот город в качестве столицы имперского комиссариата Украины. Его возглавил гауляйтер Эрих Кох, старый член нацистской партии, бывший руководитель Восточной Пруссии. В Ровно разместились штабы и основные немецкие учреждения, представлявшие оперативный интерес для советских разведчиков и диверсантов.

Командовал спецотрядом из заброшенных в немецкий тыл чекистов капитан госбезопасности Дмитрий Николаевич Медведев. После войны ветераны отряда разбились на два лагеря. Поразительным образом одни подозревали других в предательстве. Напарник Кузнецова Николай Струтинский обвинял руководителей ровенского подполья – Терентия Федоровича Новака и Василия Андреевича Бегму – в прямом предательстве. Называл их немецкими агентами (эта история подробно изложена в статье бывшего следователя следственного отдела управления КГБ по Львовской области О. Ракитянского «Загадки Ровенского подполья», опубликованной в журнале «Военно-исторический архив», N 6/2003).

Василий Бегма – известный на Украине партийный работник. Он был секретарем Ровенского подпольного обкома партии и начальником областного штаба партизанского движения. В сорок третьем получил генеральское звание. Ему подчинялся Терентий Новак, он приехал в Ровно, когда там уже хозяйничали немцы, стал директором единственной крупной фабрики и одновременно возглавил подпольный горком партии. И это в Ровно, где свирепствовала немецкая служба безопасности!

Некоторые ветераны медведевского отряда вспоминали, что Бегма и Новак должны были переправлять в партизанские отряды оказавшихся в окружении бойцов Красной армии. Но почему-то немцы их перехватывали. А через два года все подполье в городе было уничтожено. Сохранилась только группа Новака. И это тоже повод для подозрений: не находилась ли она под контролем немецкой службы безопасности?..

Впрочем, вполне возможно, что все эти обвинения продиктованы лишь завистью к чужой славе. Терентий Новак и Николай Кузнецов через много лет после войны стали Героями Советского Союза, а на всех золотых звезд не хватило.

Николай Иванович Кузнецов родился 27 июня 1911 года в Свердловской области. Начинал до войны секретным сотрудником внутренней контрразведки. На Уралмаше общался с приглашенными на завод немецкими специалистами, совершенствуя свой немецкий. Общительный красивый мужчина, он знакомился с иностранцами и их женами, выявляя тех, к кому можно было сделать вербовочный подход. После начала войны его передали в распоряжение 4-го (разведывательно-диверсионного) управления НКВД. Управлением руководил Павел Судоплатов. Готовил Кузнецова его сотрудник Саул Львович Окунь, который после отставки работал в ресторане «Прага».

Документы офицера вермахта Кузнецову изготовил будущий полковник Павел Георгиевич Громушкин, друг знаменитого разведчика Кима Филби и художник по призванию. Полковник Громушкин всю жизнь работал в разведке, в сорок первом начинал в резидентуре в Болгарии. А вернувшись на родину, оказался в отделе, который обеспечивал нелегалов поддельными документами.

Кузнецову долго подбирали легенду, которая бы не требовала регистрации в военных комендатурах, чтобы избежать проверки. Идеально подошли документы обер-лейтенанта 230-го полка 76-й пехотной дивизии Пауля Вильгельма Зиберта (видимо, взятого в плен), который после ранения временно был прикомандирован к управлению по использованию материальных ресурсов оккупированных территорий. Родственников у реального Зиберта не было, так что неприятных встреч Кузнецов мог не опасаться. Военный билет оставили подлинный, только вклеили фотографию Кузнецова в форме вермахта. Наградное удостоверение и водительские права изготовили на Лубянке.

Безукоризненное знание языка, смелость и авантюризм позволили ему довольно долго продержаться в немецком тылу. Он специализировался на похищении и уничтожении чиновников оккупационной администрации. Считается, что информацию о том, что происходило у немцев, Кузнецову поставляла Лидия Лисовская, молодая и красивая женщина, балерина, жена убитого офицера польской армии. Она с тридцать девятого года была осведомителем НКВД и в Ровно пользовалась большим успехом у немецких офицеров (см. журнал «Военно-исторический архив», № 6/2003).

Когда Ровно освободила Красная армия, Лидия Лисовская неосмотрительно сказала, что она знает о подполье такое, что полетят большие головы. Всех подпольщиков отправили в столицу Украины получать ордена поездом, а ее с сестрой почему-то повезли на машине. До Киева они не доехали. В пути обеих женщин убили. Это произошло уже после того, как в марте сорок четвертого года Николай Кузнецов попал к украинским националистам.

Его бывший напарник уверял, что Кузнецов в ночь на 9 марта 1944 года приехал в деревню, где его убьют, ради встречи с партизанами. А там его ждали оуновцы. Случайность? Или заманили в засаду?.. Впрочем, историки полагают, что за давностью лет уже не удастся восстановить все обстоятельства смерти Николая Кузнецова.

Днем на Западной Украине была советская власть, а ночью во многих селах безраздельно господствовали бандеровцы. Существовала разветвленная подпольная структура украинских националистов – районные, надрайонные, окружные, областные и краевые проводы.