Праязык человечества

Редуцированные Ъ и Ь рассматриваются как бывшие гласные О и Е. что давно доказано лингвистами.

При подсчёте фонем этого слоя, оказалось, что их насчитывается всего двенадцать: пять гласных А, Е, И, О, У; семь согласных фонем В, К, Л, Н, П, С, Т. В этом «автоматическом» словнике искусственного интеллекта не оказалось не только звонких согласных, но и «незаменимых» испокон веков согласных М и Р. Факт, не требующий доказательств.

Так что же сообщает нам эта дюжина без звонких согласных? Может показаться странным усеченный алфавит. Неужели в праязыке не было звонких? Как же без них языку?! Но этим вопросам противостоит контрвопрос: а как же могла появиться вдруг и сразу нынешняя азбука в раннем детстве человечества? Отринуть всякую эволюцию и заставить полудиких человечков говорить по-нашенски, словами, предложениями, с нынешним смыслом слов? Такая теория для детских триллеров, где даже звери говорят и размышляют по-человечески.

Рассмотрим примеры.

По-немецки: Rat – совет, ратуша,

По-украински, чешски: РАДА – совет.

По-англ.: Good – хорошо, по-немц.: thank – спасибо.

Идиш: [GUT] – хорошо,

Gott нем. – бог, god анг. – бог.

Палата рус. – ПО-ЛАТО – поладить.

Санскрит: R (А) TA – порядок.

По-русски: МЕ-СТ-Ь и ВОЗМЕ-ЗД-ИЕ.

Подобных примеров, где есть смешение звонких и глухих, можно привести множество, даже одной семантики и схожей фонетики. Откуда такой разнобой среди глухих и звонких согласных? В языке случайностей нет. Какие-то из них должны быть ранние, другие – поздние. Кто старше Т или Д? Математический словник даёт точный ответ: глухие согласные прапредки звонких. Да и простая логика антропологии подтверждает данный вывод: речевой аппарат человека развивался от простого к сложному, конструкция его не могла создавать звонких, более сложных звуков.

Не трудно убедиться, что мы получили минисловарь устойчивой лексики, бытующей в русском языке со времён немыслимой древности. Однако, несмотря на обособленность, этот лексикон вполне вписывается в речевую ткань даже нынешнего времени. Данные двенадцать фонем могут образовать, своего рода, средство общения. «К осени накосить сена»; «Стол стоит в углу»; «Луна светит в окно»; «На востоке светло» и т. д. Если таким количеством фонем можно общаться, то это уже средство коммуникации, то есть – речь, язык.

Таким образом, мы имеем дело с алфавитом из двенадцати эмбриональных фонем. Причём, многие корни этих слов имеются с местными изменениями в основных фондах других языков, значит, они общенациональные.

Доисторический устный звуковой алфавит должен был развиваться так же эволюционно, как и весь язык, он не мог состоять из нынешнего алфавитного набора. Двенадцать фонем немотивированной лексики в таком важнейшем лексическом факторе – слова, составляющие основу языка. Выделенный фрагмент словаря может быть уподоблен списку Сводеша, но – по фонетическому признаку. В славянском списке американского лингвиста мы находим лишь четверть из двухсот слов, состоящих из глухих согласных. Это соотношение примерно пропорционально общему количеству слов без производных.

Это математический факт точности в лингвистике, или, как называет академик Н. Н. Казанский, филологическая акрибия. Здесь нет какого-либо субъективного толкования: все поддается верификации, отвечает принципу очевидности.

Дюжина фонем прокладывает путь к дальнейшим исследованиям.

ОСМЫСЛЕНИЕ ФОНЕМ

Нельзя отрицать всю исторически сложную ретрансляцию звукового и семантического состава языков. Учёные-языковеды выявляли все хитросплетения во взаимодействии структурных составляющих словесных форм. Но все их научные выводы строились на фундаменте полного алфавитного состава. Малое количество фонем даёт уникальную возможность определить их древнейшие фонологические и структурные особенности вне зависимости от их положения в слове. То есть, здесь взят за основу как бы остов лексического контекста, абрис, модель, контур выхода в этимологию. А начало начал языков, атом слова – его фонема и квант её – семантическое отражение.

Прежде всего, ставится задача определить несущие свойства фонем. В этом аспекте теоретической опорой может стать учение философа, лингвиста А. Ф. Лосева. Его парадигма фонемы несёт убедительные доказательства этих свойств. «Всякая фонема содержит в себе в свёрнутом виде бесконечный ряд своих творчески-жизненных воплощений… Жизнь немыслима без такого рода эмбриологии». В фонеме он видит не только зародыш, эмбрион «звуковых возможностей», но считает её «генератором или породителем» последующих звучаний. «Нужно твёрдо помнить, что звуки, взятые сами по себе, тоже имеют свой собственный смысл, что им тоже свойственна смыслоразличительная функция…». «Иначе мы не будем знать, что звук «а» есть именно звук «а», а звук «б» именно звук «б». Если эти звуки являются для нас не просто беглыми неуловимыми, неразличимыми звуками сплошного речевого потока, но фонемами, то они являются и означающими и означаемыми одновременно. Поэтому удобно назвать такую дистинктивную функцию фонемы, именно первично-дистинктивной» [25.С. 167—180]. Фонема подобно кванту содержит единственное значение.

Не соглашаясь в целом с концепцией звукоподражания фонолога С. В. Воронина и его последователей, находим соответствие с одним из его выводов: изменив артикуляцию, изменяем фонему, а значит – смысл слова. «В неизменной артикуляции – источник непроизвольности, мотивированности фонемы как языкового знака» [7. С. 244].

Интересные исследования в этом направлении ведутся в институте филологии Новосибирского отделения Академии наук РФ. Вот как отзывается по этой теме доктор филологических наук, заведующая фонологической лабораторией, профессор И. Я. Селютина на принцип археолингвистического поиска: «С большим интересом прочитала Вашу статью «К дальнему родству языков». Не могу не отметить инновационный характер проведённого Вами исследования, предлагаемого «археологического» подхода к решению проблемы определения дальнего родства языков. Проведённый анализ позволил Вам прийти к теоретически значимому выводу о моногенезе языков, об общности их происхождения… Подтверждая вывод о вторичном характере согласных М и Р, приводите ряд примеров реставрации слов с заменой звуков М и Р архифонемами, то есть, глухими согласными, убедительно иллюстрируя процесс мутации, перекодирования. Нам близка Ваша точка зрения по поводу того, что звуки артикуляции следует рассматривать как генный код, а диалекты – это «лингвохранилища».

Далее речь идёт о том, что фонологи института развивают положение об Артикуляционно-Акустической Базе как принадлежности этноса, которая свойственна и языку, на основе новейших приборов томографии. Их поиск подтверждает данную концепцию о начальной фонетической природе языка. Сибирские учёные доказали, что Артикуляционно-Акустическая База сохраняет свою специфику ранней стадии формирования этноса, что позволяет реконструировать древнейшие этногенетические процессы, решать проблемы глоттогенеза. По их выводам: «ААБ передаётся из поколения в поколение даже при переходе этноса на другой язык. Это свойство делает её надёжным информативным историко-лингвистическим источником», – утверждает профессор И. Я. Селютина.

Если проведём траекторию развития языка от настоящего к далёкому прошлому, то обнаружим онтологическую сущность фонем, их первородную основу образования. Как утверждал В. Гумбольдт, «только действительный звук, сформированный материально (т.е. звучащая материя) составляет настоящий язык» [10.C.316].Фонема – продукт звука (Ж. Вандриес). Антропофоническую природу изменений в языке подчёркивали И. Бодуэн де Куртене и другие.

Повторим ещё раз вывод Роджерса С. Фоутса: «Знаковый язык использует жестикуляцию руками; устный – жестикуляцию языком. Руки и пальцы останавливаются в определённых точках окрестности тела, тем самым порождая знаки. Язык совершает точные движения, останавливаясь в определенных точках ротовой полости, благодаря чему мы произносим вполне определённые звуки».

Приведённый пример со словами, включающими звук У – знак сужения, схождения, приближения. Сужение губ и есть жест сопряжённый с звуковым выдыхом фонемы, содержащей семантическое начало.

Звук О также сохраняет семантику древнего междометия, имеющего смысл объёмности, обширности, а также символику чего-то необычайного, и вырисовывается лишь одним семиотическим абрисом: округлением губ. О и сегодня обладает свойством удивления, страха, боли. Этот звук мог быть предупреждающим при приближении, скажем, огня лесного пожара. С точки зрения эзотерики Е. Блаватская видела в О некий символ огня, плазмы, межзвёздной материи. Но больше всего О встречается как смысл образующий понятия объёма, окружающего пространства, предтеча понятия «всё окружающее пространство». При математическом подсчёте О по частоте на много опережает другие гласные. Самое примечательное, что во всех ареалах О! как междометие имеется во многих языках с вариантом Oh.

Звук Е стал означать движение соответственно продвижению языка вперёд. Присутствие Е в словах часто соответствует движению.

Звук Т – твёрдое прикасание языка к зубам, он послужил осмыслению понятия твёрдости. По частоте эта согласная на втором месте.

Звук В – вхождение зубов в нижнюю губу, потому он стал приближаться к понятиям вхождения, воли. При произношении этого звука невозможно другое положение зубов и нижней губы, особенно при эмоциональном угрожающем всплеске.

Звук П сконструировали плотно сжатые губы, что само по себе создавало понятие плотности.

Звук К образовал смысл «касания», «приближения». Эту фонему В. Иллич-Свитыч назвал «направительной частицей в разных языках».

Звук С образован от стремления к соприкосновению: зубов и языка. Эта согласная опережает по частоте все остальные, возможно, потому, что участвует в самом раннем корнеобразовании собирательных слов: совет, сокол…

Звук Н связан с отрицанием «но» или «не», когда язык отрывался от нёба.

Звук Л, как видно, образовался вместе с понятием движения. Невозможно произнести звук Л, если язык неподвижен.

Это не умозрительные построения, а «звучащая материя» или «продукт звука» – онтологическая квинтэссенция.

Так звуки, издаваемые человеком, его эволюционирующим речевым аппаратом, обретали вербальность. Каждый звук утверждал свой смысл. Это свойство полностью отвечает теории о фонеме Н. Трубецкого и теории языкового знака А. Лосева. Неизменяемость артикуляции и семантических признаков каждой из 12 фонем приводит к зарождению речевой основы. Это уже не гипотеза, а абрис конструкции, где форма звука несёт в себе определённый смысл, сигнальная система, повторяясь в определённых ситуациях, становиться коммуникативной.

Если считать, что современная речь изначально состояла из сегодняшнего письменного набора фонем, значит считать, что тысячи лет мы говорим по одному и тому же застывшему алфавиту, созданному неким сакраментальным гением. Нынешний лексический слой, когда по нему ищут протослова, порой создаёт путаницу между дописьменным языком и письменным, ведь последний формировался уже по относительно готовой матрице и не отражает начальную стадию становления человеческой речи. Но геометрия звуков, проходя по траектории времени, варьируясь и видоизменяясь, всё же сохранила свои первородные очертания.

Удивительно то, что те же 12 фонем составляют самый древнейший на земле живой гавайский язык, бытовавший изолированно от языков всего мира. Те же гласные и почти те же согласные, та же слоговая система, отсутствие звонких. Возможно – случайное совпадение. Возможно – нет. Но и иные полинезийские языки демонстрируют тот же факт: чем дальше от цивилизации, от межплеменных контактов, тем меньшим фонетическим инструментарием пользуются эти люди.

Глухие звуки, называемые нынче согласными, обретши смысл, могли передаваться самостоятельно, подобно щёлкающим языкам. Допустимо предположение, что нынешние щёлкающие языки – атавизм общего коммуникативного прошлого.

Генетически фонетический и семантический факторы передавались из поколения в поколение как наследие. Словарный состав, состоящий из 12 фонем, имеющий коренные отличия от общесловарного, вполне может считаться ядром древнейшего языка и приниматься за глоттохронологическую константу. Эта парадигма даёт основание назвать систему реконструкции праязыка протолингвистикой, а метод рассмотрения артефактов древнейшего слоя лексики – археоэтимологией или археолингвистикой.

Протолингвистика на фактах доказывает, что человек – конструктор собственного языка и аналитик собственного мышления, что человеческая речь формировалась с помощью мимики, жестикуляции и артикуляции, осмысливая издаваемые звуки с развивающейся одновременно аналитической способностью. В каждом звуке – эмбрион интеллекта, а не эмоций. На переход к слову могли уйти тысячи тысячелетий.

ВОЗРАСТ АРХИАЗБУКИ

Следующая задача – сделать попытку определить возраст «архиалфавита». Используя парадигму А. Мейе, рассмотрим 12 фонем общеславянского языка. Гласные А, Е, И, О, У он называет «древними», а семь согласных по его теории можно отнести к «старым», дифтонги и шипящие во всех случаях представляют новообразования. Конечно, его парадигма основана на глухих и звонких, но выводы дают достаточные основания для обособленности именно этих двенадцати фонем.

Попытку реставрировать праязык предпринял в ХIХ веке крупнейший языковед А. Шлейхер. Звуковой состав его праязыка составил 24 фонемы, но в число гласных он включил и дифтонги, если их убрать, а также звонкие согласные, то получатся те же 12 основополагающих фонем.

Не претендуя на всеохватность, используем основные положения о фонеме Пражской школы лингвистики. Семь выделенных согласных В, К, Л, Н, П, С, Т, учитывая выводы пражских учёных, вполне можно назвать «архифонемами». Именно этот термин и его значение соответствуют их сущности. Они отвечают всем требованиям функциональной системы языка, являясь его немаркированными членами, они не могут быть подвергнуты дальнейшему дроблению, здесь легко устанавливаются бинарные оппозиции: П-б, С-з, Г-к, Т-д – по глухости-звонкости, Л-р – плавные, Н-м – назальные, В-ф – губные спиранты. К какому периоду развития языка можно их отнести? Называя архифонемой, лингвисты Трубецкой и другие имели в виду, конечно, не их возраст, а особенность привативной оппозиции в том, что отсутствие, например, звонкости у согласных – есть признак их более примитивной природы [25.С. 44—59], а, значит, можно предполагать, наиболее раннего происхождения. А. Ф. Лосев пишет об этом конкретнее: «Архифонема отличается, очевидно, от фонемы меньшим количеством признаков и потому является более первоначальной [25.C.117].

О древности 12 фонем можно судить по фонемам М и Р. Реставрация слов с заменой архифонемами даёт убедительные примеры их вторичности. Да и в бытовой практике именно фонема Р вызывает наибольшие трудности при освоении речи детьми, иным даже требуется помощь медицины – логопеда.

Как видим, учёные-языковеды не задавались целью определить возраст фонем, возраст алфавитного состава. Потому приходиться искать косвенные признаки детства сегодняшнего языка.

КЛЮЧ К РЕСТАВРАЦИИ