Северный страж

Дёрнувшись, драккар влетел в устье…

Заботливо укрыв лукошко платочком, Филиска нетерпеливо оглянулась.

– Мам, так я пойду?

Поджав губы, мама укоризненно покачала головой.

– Ну что с тобой поделать.… Иди, раз собралась…

Просияв, дочка выпорхнула за дверь.

– Вот егоза, – вздохнула мама. – Нашла себе заботу…

Привязалась дочка к старой ведунье, ох привязалась. Прямо как к бабке родной. То хлебца отнесёт, то молочка, то яичек, пропадает невесть где по полдня.… А с другой стороны, старая тоже в долгу не остаётся. Учит дитятку премудростям всяким, люди только диву даются. Молода девка, а разумна не по годам. Что-то пошепчет, пошепчет, и кровь остановит, и скотину найдёт, и водяника уважит. Может и пусть ходит, по всему видно, светлая сила у бабки, худого не попустит. И живёт подле деревни почитай уже годков двадцать. Всех лечит, никто пока слова худого не молвил…

Зябко кутаясь в пуховый платок, Филиска вбежала на пригорок и оглянулась. Деревня открылась как на ладони. Перекликались голосистые утренние петухи, пощипывали чахлую травку козы. Над кузней заклубился чёрный дым. Представив вечно закопчённого Кривого Аксина, прыснула, поспешно закрыв рот ладошкой. Опять наверно раздувает печь, кашляет, и клянёт всех почём зря. Вечно ему всё не так. Ох, и сварливый же дядька, даром, что кузнец…

Перескочив старую поваленную ель, миновала развилку к реке и припустила по едва заметной лесной тропинке. Хоть и утро раннее, ждет, поди, уже старая ведунья. Старенькая, чудная. И имя под стать, странное, нездешнее. Бабушка Гертруда. Пришла, говорят, в деревню давным-давно, лицо всё в рубцах, страшное, обожжённое словно. Худая, кожа да кости, лопочет что-то, а не поймёт никто. Сжалились над горемыкой, кто хлебушка дал, кто молока. Так и прижилась подле деревни, скоро и правильно говорить стала, ведуньей оказалась. Поначалу скотину лечила, потом и окрестные люди, привыкши, тоже потянулись…

Заслышав приближающиеся шаги, Олаф замер, и предупреждающе поднял руку. Воины застыли. На тропинке впереди промелькнула худенькая девичья фигурка. Легко перескочила через поваленную ель и шмыгнула куда-то в лес.

– Гляди-ка, девка, – плотоядно хмыкнул Оттар. – И ловкая какая.… Не зря говорят, на ловца и зверь бежит, – словно невзначай подтянул штаны, и вопросительно выгнув бровь, глянул на брата.

– Вечно тебе не терпится, – усмехнулся Олаф. – Ловкая… Ладно, твоя. Только без шума, а то спугнёт всех. Как управишься, нагонишь нас в деревне. И смотри не перетрудись там…

– Постараюсь.

Не обращая внимания на ехидные ухмылки, Оттар передал шит и нитшест Ингвару.

– Держи.

Пригнулся, и бесшумно, словно волк, рванул вслед девичьей фигурке.

Обходя высокий угрюмый ельник, Филиска поневоле ускорила шаг, стараясь не замечать крохотные замшелые домики. Почему-то возле этого места всегда становилось страшновато. Особенно если вспомнить, кто там не живёт. Хоть бабушка Гертруда и всегда твердит, что не мёртвых надо бояться, а живых, а мама говорит, что предки всегда помогут чадам своим, всё равно становится как-то не по себе…

Сзади что-то негромко хрустнуло. Обмерев от страха, Филиска оглянулась. На тропинке стоял молодой нурман. Криво усмехнулся, похлопал по мечу и заговорщицки приложил палец к густым усам.

– Хват хейтир ту? – поманил к себе рукой. – Ком, ком…

Завизжав, Филиска бросилась прочь не разбирая дороги. Колючие ветви захлестали по лицу. Прикрывая глаза ладонью, с разгону выскочила на погост, стукнулась о домик мёртвых, и едва осознав куда попала, в ужасе завизжала ещё сильнее. Грубая рука дёрнула сзади за волосы и повалила наземь…

Истошный женский визг резанул по ушам. Спросонья, Алексей подскочил как ужаленный и пребольно влепился головой в низкий свод.

– Да тьфу ты, чёрт!

Ожесточённо почесав макушку, выглянул наружу и потрясённо замер. На земле у соседнего склепа отчаянно боролись два тела. Навалившись коленом на бьющуюся жертву, здоровенный светловолосый волосатый мужик правой рукой пытался снять свои облезлые кожаные штаны, наматывая на левую растрёпанные женские волосы. Рядом валялся широкий кожаный пояс и узкий тесак, больше похожий на меч. По виду явно самопальный новодел.

Женщина извернулась и укусила руку насильника. Амбал взревел и с размаху залепил оплеуху.

– Тролль таки юдр олл!

Женская голова дёрнулась и бессильно поникла. Из рассечённой губы потекла красная струйка.

Алексей невольно сжал кулаки и подался вперёд. Что творит, гад! Сердце бешено заколотилось. Опомнившись, прикинул шансы. Амбал килограммов под девяносто. Даже тягаться нечего, шею свернёт в два счёта. Жахнуть в воздух для острастки? Точно. Напугать гада до импотенции. Правда вот так может статься, что напугать-то напугается, но развлекается он тут не один. Тогда будет совсем грустно, сбегутся дружбаны и отметелят по полной программе. Из серии сынок, спили мушку, получится. Чёрт, что же делать, что делать.… Не стрелять же в них, в самом деле, и так уже за переход границы статья светит. Лучше не усугублять. И лицо не светить, кто его знает, как ещё дело обернётся. Нет уж, надо без геройства, по-тихому…

Бесшумно выбрался из склепа и подтянул ружьё. Проверив предохранитель, пригнулся, и на цыпочках двинулся к рычащему насильнику, увлечённо рвущего длинную холщовую юбку.

Под ногой предательски хрустнул сучок. Мужик рывком повернулся. Васильковые глаза удивлённо сморгнули.

– Тролль…, – рванулся к мечу.

Предвидя такой расклад, Алексей сиганул вперёд и с размаху впечатал приклад в заросшее лицо. Амбал захрипел и тяжело рухнул на женщину.

Пинком отбросив меч, Алексей перещёлкнул предохранитель и ткнул ствол в широкую спину. Руки колотила нервная дрожь.

– А ну встать, сука!

Амбал не прореагировал. Окончательно рассвирепев, Алексей безжалостно двинул пинком под рёбра.

– Встать, я сказал! Ауфштейн! Стэнд ап!

Тело не шевельнулось. Зато очнулась женщина, точнее молодая девчонка. Открыла глаза и завизжала.

– Да не ори ты так, дура! – поморщился Алексей, досадливо поправив свисающую на глаза бахрому. – Всех мёртвых разбудишь…

Девчонка заверещала ещё больше и, пытаясь выбраться, отчаянно засучила тощими ногами в дурацких меховых полусапожках.

– Ну всё-всё, только не ори, сейчас помогу…

Алексей с натугой пихнул ногой тяжёлое тело. Безвольно раскинув руки, насильник скатился и неподвижно распластался на земле. Девчонка вскочила и, визжа, кинулась в лес.

– Эй! Стоп! Ты куда? А с вашими финскими ментами я сам что ль буду говорить? – возмущено гаркнул Алексей вслед. – Не, ну нормально, а? Они тут в дочки-рыцари играются, а я потом буду крайний.… Эй! Фройлен! Цурюк! Да стой ты, сказал!

Истошный визг затих вдали.

Развязав тесёмку, Алексей тяжело вздохнул и откинул надоевший капюшон.

– Нет, ну вот дура, а.… И чего так было орать, ну да стресс, но ведь всё же обошлось…

Вообще, какие-то странные они тут. В тряпье этом дурацком. Меч новодел. Местные ролевики, не иначе. Тоже под старину косят. Последнее время просто массовое помешательство какое-то, что здесь, что в Питере. Некоторые продвинутые даже уши себе эльфийские делают. Похоже, мозгов нет совсем. Годам к сорока детский фанатизм испарится, а вот хрящик точно такой же назад себе уже потом не пришьёшь. Да и денег на пластику уйдёт немеряно. Вот внуки-то над остроухим дедушкой ржать будут…. А амбал этот тоже хорош. Небось в кои-то веки выбрался из города на природу, шнапса со свининкой перебрал и сразу на баб потянуло. Пардон, каких баб, ей на вид-то всего лет пятнадцать, не больше. Вообще какой-то маньяк-педофил получается. Интересно, долго он там ещё в отключке валяться будет…

Наклонился и, откинув тугой кожаный ворот, пощупал сонную артерию. Дохнуло сложным ароматом закисшего пота, протухшей рыбы и сивухи.

– Фу, ну и духман, – брезгливо помахал перед носом. – Чикатило, и чего ж ты так нажрался, а? Cелёдки протухлой что ли…

Через секунду пробился слабый пульс.

– Да, братан, что-то совсем тебе поплохело.… И синячок нарисовался нехилый. Сотрясение, походу. Ну извини, нечего было за тесаком кидаться, вот и огрёб…