Адмирал Ушаков

Ушаков невольно ускорил шаг. Береза видна. И домик целехонек! Федор Федорович взошел на знакомое крылечко. Дверь в сени стояла открытой. Он шагнул дальше и постучал в комнату налево.

– Входите! – раздался голос Настасьи Никитишны.

Ушаков раскрыл дверь и остановился на пороге: за столом, перебирая грибы, сидели совершенно седая Настасья Никитишна и Любушка.

Тогда, десять лет назад, он оставил Любушку на пристани в Воронеже тоненькой шестнадцатилетней девушкой, а теперь перед ним была молодая женщина. Ее голубые глаза смотрели по-иному, но ослепительная, все озаряющая улыбка была все та же.

Любушка, не стесняясь тетушки, кинулась к Ушакову. Плача и смеясь, она обняла его, прижалась к его белому парадному мундиру. А он стоял, несколько ошеломленный, с чемоданом в одной руке.

Еще минуту назад Ушаков думал, что никогда не сможет простить ей измену, забыть огорчение, которое она причинила ему. Но вот она рядом – и он уже забыл обо всех обидах.

Оказалось, что его письма она не получила. Ждала и тосковала. А тут вернулся из Азова Метакса, стал ухаживать за ней.

Мать уговаривала Любушку выйти замуж за подрядчика: человек он солидный, с положением, не то что мальчишка-лейтенант.

«Да и где этот твой Федя? Думаешь, он помнит о тебе? Если бы помнил, давно отозвался бы, а то вот прошло три года, а от него ни словечка. Стало быть, не хочет. Нашлась у него другая невеста: этого цвету – по всему свету!» – нашептывала дочери Марья Никитишна.

– А Метакса пристал ко мне, – продолжала рассказывать Ушакову Любушка, – как с ножом к горлу: выходи замуж. Я говорю: ты мне не люб. А он смеется: стерпится-слюбится! Тяжело было, обидно, что от тебя – ни словечка. И как-то стало все безразлично… Надоели они оба с уговорами. Я взяла да сдуру, чтобы только отвязаться, и вышла замуж… Думала: вся моя любовь к тебе угасла. А вот прошло столько лет и оказалось: люблю я только тебя одного! – говорила Любушка, обнимая его.

– Так кажется. Увидала меня, и в эту минуту действительно любишь, а с глаз долой – из сердца вон! – заметил Ушаков.

– Как тебе не стыдно, Феденька! Да я бросила семью, сына, прилетела сюда, за тридевять земель, чтобы хоть разок посмотреть на тебя!..

В Любушкиных глазах сияло такое искреннее чувство, что Ушаков больше ничего не сказал.

– Ну, верю, верю!.. Значит, не спросясь уехала в Петербург? А с кем же сын?

– Я сказала мужу, что еду в Петербург. А сына оставила с бабушкой.

– А как же ты думала разыскать меня?

– У тетушки есть знакомый канцелярист в Адмиралтейств-коллегии. Через него мы узнали, что ты назначен на императрицыну яхту. Я радовалась за тебя…

– Печалиться надо было, а не радоваться, – усмехнулся Ушаков.

– Радовалась и ревновала!

– А ревновала-то к кому же? К императрице, что ли?

– К фрейлинам!

– К фрейлинам? Да им по сту годов каждой. Беззубые…

– Почему такие старые?

– Императрице самой пятьдесят, так что же она двадцатилетних рядом с собой держать будет?

– Я так хотела тебя видеть! Однажды даже подъехала к яхте на лодке, – рассказывала Любушка. – Видела тебя – ты был на палубе, а потом вдруг ушел и больше не показывался. Чтобы поговорить с тобой, все рассказать, объяснить, я решила ждать здесь хоть до зимы! Я была уверена, что когда-нибудь мы встретимся. И вот теперь я счастлива! – И она прижалась к нему.

– А как же все-таки муж? – немного погодя спросил Ушаков. Любушка молчала. – Помнится, красивый такой, черноглазый. И рассудительный, деловой.

– Действительно, он и порядочный человек, и неглупый. Его все хвалят, а особенно мама. Но мне он противен. Я не могу с ним жить!

– Значит, у тебя выходит, как в былине: «Здравствуй, женимши, да не с кем жить»?

– Да, – грустно согласилась Любушка.

– А зачем же выходила за него замуж?

– Глупая девчонка. Вспомни, Феденька, сколько же мне тогда было?

– Почему меня не ждала?

– Но ведь я же говорю: я ждала тебя, ждала целых три года.

– Я тебя ждал пять лет!

– Так это ты. Ты – крепкий. Ты все можешь…

Ушакову как-то не хотелось спрашивать, но он все-таки спросил:

– А как же сын, Егорушка?

– Ты даже помнишь его имя? – засияла Любушка. – Он хороший мальчик, отлично учится. Черноглазый, красивый. Ему уже восемь лет.

– И тебе не скучно без него?

– Скучно, Феденька. Но я знаю, что он – мой, что он никуда не денется. А ты – ты скоро уедешь. И без тебя мне еще скучнее…

Так они сидели и говорили все об одном и том же – о своей юношеской любви, которая запылала с новой силой. Не могли наговориться, насмотреться друг на друга.

Три дня пролетели как одно мгновение.

– Ах, если бы завтра не состоялось заседание Адмиралтейств-коллегии! – говорила накануне вечером Любушка. – Пусть бы что-нибудь помешало – наводнение какое…

– Что ты, что ты говоришь, Любушка, окстись! – махала рукой тетушка. – Сегодня и впрямь ветер так и рвет с залива.

Но наводнения не случилось. Заседание прошло без помех. Капитан-лейтенанта Федора Ушакова назначили командиром 66-пушечного корабля «Виктор».

Императрица сказала о нем графу Чернышеву:

– Ушаков слишком хорош для императорской яхты. Ему командовать боевым, линейным кораблем!

И желание Екатерины было тотчас же исполнено. Ушаков должен был отправляться в Кронштадт. Любушка плакала навзрыд, прощаясь с Федей.

– Когда же я теперь снова увижу тебя, когда? – повторяла она, неотрывно глядя на него.

Слезы текли у нее по щекам, но Любушка не вытирала их.