Рота, подъём! Смешные и не очень истории от Советской армии

Очень скоро, со стороны окошка, выходящего во внутренний дворик гауптвахты, послышался шорох. Потом раздалось покашливание. Андрей Иваныч сиплым шёпотом произнёс:

– А кто тут выпить и закусить желает?

Гоша встал, подошёл к окошку:

– Андрей Иваныч, я подсажу кого-нибудь. Погодь чуток.

Подошёл Чёрт. Гоша присел, положил ладони на колени. Чёрт поставил ногу и выпрямив её, оказался лицом аккурат вровень с окошком, которое хоть и было с решёткой, зато, без стекла. Лето, жара! Для доступа в камеру воздуха, стекло кто – то выбил, а пока новое вставят, да ещё, в армии… Одну за одной, Чёрт, сначала, очень бережно принял несколько бутылок с самогонкой. Съестное он просто кидал на пол. Не церемонясь. Народ в камере оживился. Все сели на полу    в один большой круг. По кругу стали передавать бутылку и закуску. Выпили по – первой, закусили, закурили. Потом, участники штурма милицейского отделения, начали наперебой, захлёбываясь от собственной значимости, громко рассказывать обо всех подробностях ночного приключения. Гвалт стоял неимоверный! Перебивали, ржали, кое – кого пришлось разнимать. Сами понимаете, каждый хотел приукрасить именно своё. Собака с Уксусом молчали. Они – то, в нападении, участия не принимали. Пошла следующая бутылка. Всё повторилось. Закуска, сигареты и трёп. Допили вторую и только приноровились запустить третью, как дверь открылась и все увидели стоящую в дверном проёме массивную фигуру Бу – бу… Это был он, Бу – бу, врио комбата, подполковник Яцук, собственной персоной. Бу – бу не стал орать. Он вытащил из кармана лист бумаги и начал называть фамилии. Зачитав список, приказал:

– Кого назвал, встали и вышли! Поедете извиняться и начнёте делать там ремонт!

Потом, он принюхался. На дым коромыслом Бу – бу внимания не обратил, но вот запах, да ещё "свежака", он учуял. Бу – бу оттопырил нижнюю губу, заложил руки за ремень сзади и выпятил брюхо."Всё, амба", – пронеслось в голове у Гоши. Дело всё том, что такая поза и оттопыренная у Бу – бу губа, могли означать только одно – "Ожидай от него любой гадости." Бригада, во главе с Колобком, вышла из камеры весело перебрасываясь словечками. В помещении остались двое – Гоша и Петруха. Они присели на корточки по разным углам.

Воцарилась тишина. Гоша и Петруха просидели так почти весь день, лишь,  время от времени вставая и разминаясь, до вечера. Вечером, трое бойцов принесли в камеру лежащее на плащ – палатке неподвижное и молчащее тело. Оно принадлежало батальонному киномеханику, а по совместительству – почтальону, уже дембелю, Лосю. Это не прозвище, а фамилия. Звали её носителя – Саня. Александр Лось. Гоша его называл Сохатым, на что Лосяра совершенно не обижался. Оригинальный был парень. Вырос он на лесном кордоне, где его батя служил лесничим. С младенчества рос дикой лесной жизнью. В школу, в село, которое находилось от кордона километрах в двадцати, Лосяра ходил пешком, или добирался на велике, а зимой, разумеется, прибегал на лыжах. Говорил на чистом украинском, но внятно, поэтому понять его было легко. Лося положили на развёрнутую шинель. Он спал крепким и здоровым алкогольным сном, иногда вздрагивая и покрикивая: "Нимиц гхнида." Немцем он прозвал замполита батальона, майора Дмитренко, который был наушником, стукачом, да к тому же, хроническим алкоголиком. Вид имел всегда затрапезный, помятый. Плюс – у него был постоянный тремор. Любил майор распекать солдат за всё подряд, сажать их на губу и мелко пакостить при любом удобном случае. Гоша имел на Дмитренко огромный зуб. Эта пьянь, запив по – чёрному на две недели, не отправила Гошины документы в приёмную комиссию Львовского военного училища. Гоша очень хотел поступить в это учебное заведение на факультет журналистики. Но – облом. Так Дмитренко, словно в издёвку, сказал ему:

– В Симферопольское могу успеть отправить. Тоже политическое.

Только, сволочь, забыл добавить, что оно стройбатовское. Когда Гоша резонно отказался, замполит с ухмылкой сказал:

– А какая тебе, на хер, разница?

Лосяра спал, Гоша ходил от двери до окна, Петруха сидел в углу на корточках. Ждали пробуждения Сохатого и его рассказ о том, как он умудрился напиться и оказаться здесь. На губе…

Побег Кеши Умуркулова. Часть 5

Лось начал подавать признаки жизни. Для начала он встал на карачки, а потом, заваливаясь набок, прислонился к стене и замотал головой. Простонал:

– Яка ж, Нимиц, падла. Шо вин зробыв, падлюка… Гхоша…

Тут Лосяра уставился немигающим взором на москвича, которого называл или Гхоша или – Москвалёк, на что Гоша совершенно не обижался. Гоша присел рядом, прямо задницей на бетонный пол и спросил:

– Сохатый, похмелиться хочешь?

Лось только мотнул головой. Гоша глянул на Петруху, тот протянул бутыль с остатками мутной жидкости. Лось, принявший своё первоначальное положение – на карачках, медленно взял бутыль и запрокинув голову, начал пить маленькими глотками свирепую самогонку, как воду. Потом он резко завалился на пол и мгновенно захрапел. Гоша аккуратно вытащил из Лосиной руки бутылку и отдал её Петрухе. Раздался лязг открываемого замка, дверь распахнулась и показавшееся лицо прапорщика Петренко, открыв рот, произнесло:

– Петрунин, на выход! Сейчас с тобой дознаватель общаться будет!

Петрухино лицо побелело. Он рукой дёрнул вверх, а потом резко опустив её вниз встал и на дрожащих ногах, очень медленно, поплёлся на выход. Обернулся, посмотрел каким – то жалобным взглядом. Исчез в проёме. Гоша прислонился к стенке и задремал.

Лось начал приходить в себя. Он порычал немного, потом резко сел и начал. Почесавшись в затылке Лось сказал (приведу наш разговор по – русски):

– Прикинь, сволочуга какая. Помнишь, мы у него на квартире обои клеили полгода назад? Ну, когда мы у него в погребе бутыли по двадцать литров домашнего вина нашли? Мы же втроём с ним и пили пару раз. А то, что мы без него, он и не заметил. Тут он меня припахать решил. Типа – подклеить низушки. Ободрал на кухне. Я пришёл, обалдел. Там, как будто, котяра когтями драл.

Гоша тут же язвительно заметил:

– Небось, полз он вдоль стены, когда до балкона добирался, вот ногтями своими и ободрал. Он их, скорее всего, не стриг, по моему, с выпуска из своего училища.

Лось мотнул головой:

– Да хер с ними, с когтями. Я обои достал с антресолей, клей развёл и начал обрезать. Он на балкон вышел, люк открыл и вниз полез (У майора Дмитренко, квартира находилась на первом этаже. В полу лоджии был вмонтирован люк, ведущий в маленький погреб под полом). Вылез с бутылью домашней наливки. Ну я, значит, быстренько обрезал, подклеил низушки и мы с ним обмыли. Первую прикончили, он отрубаться начал. Я за второй спустился. Выпил в одну харю. Не рассчитал. А потом, мы пошли в батальон. Кто кого вёл – не помню. Очнулись на КПП. И тут бац! Бу – бу!? А эта падла, Нимиц, как заорёт на меня: "Пьяный, сука, припёрся откуда – то!" Тут я от злости и отрубился. Помню, как меня кто – то уложил и понёс. Всё. Очнулся, а тут ваши рожи с Петрухой. Не, ну прикинь, вместе бухали, а он меня же и сдал. Ему – то что, он на дембель на днях уходит. Нам нового пи@добола пришлют. Мне же самому на дембель пора. Теперь Бу – бу ещё пару недель здесь продержит.

Гоша резонно заметил:

– Саня, никто тебя долго держать здесь не будет. Завтра же кино тебе показывать надо, а Васька, сменщик твой, пока не дотягивает даже и до половины твоего уровня. Сань, а какое кино привезли?

Лось как-то недоумённо сказал:

– Хрень какая-то про то, как бабы в баскетбол играют. Там про чудо света, кажется, говорят.

Гоша аж подпрыгнул:

– Восьмое чудо света!? Лосяра! Я ж в этом фильме в массовке был и меня там видно несколько раз! Ох, ёёё… Как посмотреть-то. Я тут, видать, не на один день.

Лось авторитетно сказанул:

– Гоша, это же вечером будет. Поговорим с начкаром. Вроде, Проценко будет. Ему пару пузырей дадим, ты и пройдёшь.

Тут, снова раздался лязг замка и вошёл побелевший Петруха. Вёл он себя странно. Тихо, молча, ни на кого не посмотрев прошёл в угол, сел на корточки и сложив руки на коленях, уткнул в них лицо. Замер. Тишина накатила недобрая. Петруха начал дрожать и всхлипывать. Лось и Гоша ничего не поняв, подошли к Петрухе. Тот задрожал ещё сильнее. Снова открылась дверь и выводной позвал:

– Гоша, теперь ты к дознавателю.

Гоша встал и вышел.

Побег Кеши Умуркулова. Часть 6

И пошёл Гоша с выводным, которым был, по иронии судьбы, только что вышедший  с губы Чёрт. Его не послали в милицию для ликвидации последствий налёта, а  засунули в караул. Выводным. Разлучили с Колобком. Чёрт и Гоша шли молча, но потом Чёрт чуть притормозил и сказал:

– Слухай, Гхоша. У штаби, шось Пэтруха на тоби набалакав. Шо ты Кешу отмудохав, оттогхо вин и втик з части. Ты, гхлавное, не ссы. Мы ж з пацанами, тоби отбрэшемо. Так шо – гхотовсь. Тики аккуратно. Сам соби не потопи.

Да уж, ситуация вырисовывалась паскудная. Они вошли в штаб, прошли мимо улыбающегося замполита и Бу – бу. Тот не улыбался. Губы уточкой, брюхо навыкат, руки за ремень сзади. Гоша вошёл в кабинет. Сидящий за столом старлей кивнул на стул, мол – садись. Гоша сел. Пауза. Старлей делал вид, что внимательно читает какой – то исписанный лист, Гоша делал вид, что, мол ему всё до фонаря и он не понимает причины визита сотрудника военной прокуратуры. Старлей вдруг резко откинул лист и достаточно громко произнёс:

– Сам всё расскажешь? Или я тебя буду показаниями твоих сослуживцев на чистую воду выводить? А материала, уж поверь мне, скопилось тебе на пару лет дисбата. Скажешь, как всё было, похлопочу, меньше получишь, но…, – тут старлей сделал паузу, – всё равно отбывать будешь. Это, уж поверь мне, точно произойдёт.

Сказал, откинулся и стал ждать. Гоша не торопился. Он тоже тянул паузу. Потом он закинул ногу на ногу и произнёс:

– А мне не в чем признаваться. Да, это я дал Кеше деньги и отправил его в магазинчик. Вот, в общем – то и всё. То, что я и рядовой Петрунин искали его в направлении села Абражеевка, вам тоже известно. То, что мы были по прибытии в часть, отправлены ротным на губу, вам тоже известно. Это всё, что я могу Вам сказать.

Старлей закурил, пустил струю дыма в направлении Гошиного лица. Тот поморщился и выдал:

– Ну и дрянь же вы курите. Да и пускать дым в лицо того, кто в силу обстоятельств не может ответить – меленькая пакость с вашей стороны.

Старлей ухмыльнулся и протянул Гоше лист бумаги:

– Почитайте, тут ваш коллега по поискам и отсидке всё написал.

Когда ты не ожидаешь удара исподтишка, из – за угла, он бывает ошеломительным. Но благодаря Толику Наливайко, по прозвищу Чёрт, удар прошёлся по – касательной. Для вида Гоша начал хмурить брови, губами пару раз произнёс – «пидарюга и паскуда». И всё. Вернул лист, на котором синим по – белому было изложено рядовым  Петруниным следующее: "Москвич избил Кешу, нанося побои кулаками в область почек, печени и грудной клетки. Отчего рядовой Кеша резво (избитый вусмерть) рванул из казармы, перепрыгнул (!?) двухметровый забор и скрылся в неизвестном направлении с территории в/ч 45149 (это реальный номер). В чём рядовой Петруха божится и в дальнейшем готов подтвердить всё на очной ставке!" Вот так! Гоша заулыбался. Потом с коротким смешком бросил:

– Бред. Зачем это ему, я не понимаю. Вы, товарищ старший лейтенант, можете опросить втайне всю молодёжь батальона, и я уверяю Вас, каждый из них скажет только одно: "москвич никогда и никого не то, что не бил, он даже не давал для постирушек свою форму. Что у него принцип – не бить никого."