Белая ворона, или Дневник ненормальной женщины

–Да ты что? Вот совпадение какое! Я же говорю, что у нас с тобой сходство.

–Да, если бы у тебя сейчас была стрижка, а не рыжий хвост, точно можно было бы подумать, что ты парень.

–А у меня тоже одно время были рыжие волосы. И одевали меня тоже в мальчика.

–Да ты что? Рассказывай.

–Я училась в 5 классе, в бане у мамы выпросила помыть голову ее красящим шампунем. Она говорит: -Ну, возьми, только немного. А сама ушла в предбанник. Каштановый, она им седину закрашивала. Ну я от души и налила полную руку, плеснула сколько войдет, а волосы то светлые были, стали рыжие, как морковка. Учителя на ушах были: Девочка уже волосы красит, зато пацаны как за мной бегали в школе, в любви объяснялись. Даже один первоклашка и тот в меня влюбился. Ходит за мной каждый день как хвостик, со школы до дома. Молча провожает, такой хорошенький, беленький, кудрявый, как ангелок. Я думаю – может нам по пути, потому он и идет. Останавливаюсь, посмотрю на него, он сразу в другую сторону идет.

Потом смотрю, в другой раз идет, а с ним другой мальчик и говорит ему: -Ну скажи ей, что ты боишься? Я остановилась, спрашиваю: -А что он мне должен сказать, а? Думаю, может в одежде что-то не так. -Он любит вас, вот что! Этот кудрявый посмотрел на меня глазами полными слез и побежал, больше я его никогда не видела. Жалко. Почему он убежал? Я же не баба яга. Я бы его не обидела, могли бы дружить, я люблю детей. Может жених потом был бы мой, как подрос.

–А еще ты говорила, как мальчиком тебя одели.

–О, я сейчас расскажу. Я тогда училась, во второй класс должна была пойти осенью. Я дома прибиралась и на глаза мне попалась машинка для стрижки волос. Она была такая красивая, блестящая, серебряная. Я надавила на ручки, она так приятно зажужжала, она меня просто заворожила. Мне так понравилась эта игрушка, мелкие зубчики так быстро бегали, верхние в одну сторону, нижние в другую. Захотелось испробовать на деле, не помня себя, я положила ее себе на лоб, а машинка поехала.

Так я выстригла себе пол головы, до самого затылка. Мама отращивала мои волосы, но они плохо росли. У меня была впереди челка, по бокам косички, на затылке косички, заплетенные лентой в бантик. Я подошла к зеркалу, подняла челку, а там лысина. Ой, что теперь делать, не знаю, мама меня прибьет. Я положила свою шевелюру с заплетенными косичками на место, на лысину.

Утром была суббота, по субботам я с утра занимала очередь в баню, а вечером очередь подходила. Так весь день я проходила с лысиной под бантиком на башке. В бане подошла очередь меня мыть. Мама начала расплетать мои косички, я чуть не описалась со страху. Когда половина моих волос и челка, упали в тазик с водой, мама моя обомлела, она открыла рот и не могла сказать ни слова, затем, заикаясь, она начала кричать, ты что натворила, бесстыжая девчонка, что это такое, гадина, ты что с собой сделала? Она начала прямо в бане бить меня по голой заднице ладонью, было очень больно.

А утром отец остриг всю мою голову машинкой, а что еще делать? Он смеялся: мать, теперь у нас с тобой два сына. Раньше я у брата, когда отец его стриг, просила: дай ежика погладить. Теперь он гладил мой ежик на голове, и я себе могла погладить ежика в любое время. Хорошо, что было начало лета, к школе волосы немного отрасли.

–Но это было еще не все. Вся семья собиралась в гости. Я сказала: я не пойду, как я пойду лысая в платье. Брату подарили джинсовый костюмчик, весь в кармашках и заклепках. Он не хотел его носить. Отец говорит: одевай его, как раз для твоей прически подходит. Пришлось мне надеть этот мальчишеский костюм. Пришла в гости, на улицу выйти нельзя, девчонки пристают: какой к нам мальчик приехал. Мальчик, как тебя зовут? Мальчик, ты где живешь? Мальчик, ты к кому приехал? Я говорю: да я не мальчик, я девочка. Они все кричат: вот дурак, он говорил, что он девочка. Такие приставучие эти девчонки, я подумала, хорошо, что я родилась девочкой, а то родилась бы мальчиком пришлось бы всю жизнь отбиваться от этих назойливый девчонок.

Люда жила в коммунальной квартире с общей кухней. Когда я заходила к ней по пути в школу, видела, как она все время ругалась с пожилой женщиной, соседкой по квартире. Мне это было неприятно. И я не стала заходить. Ее квартира была на втором этаже, я подходила к ее окнам и кричала: -Люда! Она выходила на балкон: я уже выхожу, мы с ней шли в школу. Как-то прихожу, кричу, а ее нет.

Под балконом стояла женщина в возрасте, раздетая, а на улице уже холодно, ноябрь. Она рассказала мне, что стояла на лестничной клетке, разговаривала с соседкой, придерживала дверь ногой, потом заболталась, забылась, убрала ногу, а дверь захлопнулась. А дети придут не скоро. А я не помню, выключила ли газ, кастрюлю ставила варить с мясом. На соседний с ней балкон вышел высокий, стройный парень.

–Можно по дереву подняться, наклонить высокую ветку на балкон, зайти и открыть дверь. Предложила я парню.

–Нет уж. Мне пока жить не надоело.

–Ты же высокий, легкий, достанешь, тут же всего второй этаж.

–Сейчас, разбежался, мне что, делать больше нечего?

Парень ушел с балкона. Мне так жалко было раздетую женщину, да еще вдруг она газ не выключила, я и полезла на дерево. Долезла до середины, нужно уже наклонять ветку. Но сверху, глядя вниз, было все гораздо страшнее, чем смотрелось с земли. Я сидела на дереве и ругала себя, почему я такая дура, зачем я полезла на дерево, что мне больше всех надо?

Было так страшно, были сомнения, ветка оказалась толстой, согнется ли она, а вдруг она с амортизирует и пошлет меня куда-то туда, подальше. Я сидела на дереве, отдыхала и думала. Под балконом собралась толпа зевак, местных соседей. Отступать было стыдно, а на ветку лезть дальше было страшно. Наконец страх победила гордость, и я полезла дальше.

Я чувствовала себя на этой ветке неуклюжей обезьяной в зоопарке. Я думала, пусть уж лучше я опозорюсь, когда упаду с этой ветки, чем я опозорюсь, слезая с нее как трус. Время остановилось. Мне казалось, что я уже несколько часов ползу и взбираюсь по этой злосчастной ветке. Наконец я ее уже начала сгибать к балкону, маленькие ветки царапали лицо, пришлось их ломать по ходу.

Я легла на нее не помня себя, я чувствовала, что это не я все делаю, как будто кто-то за меня это все делает, управляя моим телом. Не помню даже, как я оказалась на балконе, открыла дверь. Когда я подошла обратно под балкон, посмотреть на дерево, по которому я лезла, мне показалась таким пустяком вся проделанная мной работа, но почему же тогда там было столько эмоций?

Зимой, по холоду, мне не хотелось ездить в школу, в такую даль. Ближе к весне мы снова с Людой встретились в школе. Она мне рассказала:

–Надоела мне эта злобная старуха и я придумала, я взяла и себя избила. Била себя по рукам и ногам, билась головой о бетонную стену, потом вызвала милицию. Написала заявление на нее, как будто это она меня избила. Лежала в больнице с сотрясением мозга. Я хочу, чтобы ее выселили из нашей квартиры.

–Ну ты авантюристка. Как ты до такого додумалась? Это ведь больно, бить себя самой?

–Она меня сильно разозлила, начала меня обзывать – шалава, потаскуха, малолетняя проститутка. Сначала я ее хотела убить со злости, потом думаю – меня же накажут, нет, пусть лучше ее накажут.

–Хулиганка ты.

–Нет, я аферистка! Сказала она это с гордостью.

–Скоро будет суд. Мама и брат решили обменять нашу квартиру. Люда написала объявление на обмен и всем девчонкам раздала, чтобы приклеили на столбах возле своего дома. И только мое объявление сработало. Уже весной их семья поменяла квартиру на дом с усадьбой, недалеко от моего дома. Теперь мы с Людой виделись чаще.

–Как-то пришли ко мне Алла и Люда, мы сидим дома и курим. Алла села на мою кровать с сигаретой, прыгает и хохочет.

–Встань с кровати, сядь на стул, а то пепел может упасть.

–Да что сделается с твоей кроватью.

–Ну, вот видишь, пепел упал на постель.

–Да я сейчас все стряхну. Мы с девчонками смеялись и баловались, потом я пошла их провожать. Сначала Аллу проводили, потом я пошла провожать Люду.

Подхожу к своему дому, двери открыты настежь, из двери валит дым. На улице лежит мокрый матрац, с одной стороны прогорелый. Мать схватила ремень брата и начала меня бить дома куда попало, а из дома не выбежишь.

–Ах ты куряка, сейчас я из тебя всю дурь-то повыкину.

–Да это же не я. Вырвалось у меня со страху.

–А кто? Кто это сделал? Говори, гадина.

–Это девчонки приходили.

–Кто? Кто приходил? Людка и Алла твоя? Только они тут околачиваются. Поратуешь их тут. Кто подпалил, говори! Я молчу. Выскочила на улицу. Вечером сказала Алле про матрац.

–Я тебе говорила, уйди с кровати, меня мать знаешь, как порола ремнем, вот смотри, какие синяки на руках и ногах. Она сразу сказала, что это ты приходила.

–Зина. Пожалуйста, не говори, что это я, пожалуйста, меня мать прибьет. Она же не знает где Люда живет, скажи, что это она. А к нам она сразу прибежит.

На следующий день смотрю, мать идет с работы, посмотрела на подпаленный матрац, который лежал на улице.

–Ах ты сучка, тварь, скотина, шалава! Кричала она, ломая ветку с дерева, обломала мелкие ветки. Я не успела выскочить на улицу, мать зашла и начала меня хлестать прутом куда попадет, держа меня за руку, чтобы я не убежала.

–Говори сучка, кто подпалил матрац? Пока я тебя гадину здесь не прибила. Говори сучка, Алла твоя преподобная?

–Нет, не Алла. Значит Людка? Я начала отбиваться от нее руками.

–Ах ты сволочь! Мать бьешь, гадина! Дожила, дочь родная бьет.

–А вы почему меня бьете? Вам можно, да?

–Ну, сучка, спи теперь без матраца, на голой сетке. Она запыхалась пока била меня и ушла на улицу, там она еще долго материла меня, глядя на матрац, никак не могла успокоиться. Когда пришла Люда, мать ее еще с улицы начала материть и гнать. Люда вытаращила глаза от удивления.

–Люда. Я ее догнала и рассказала ей все как было. Теперь у нас с Людой была только односторонняя связь. Только я могла к ней приходить. Я сейчас подумала, как бумерангом вернулась к ней афера с соседкой пожилой, которую она оклеветала.