Это жизнь

–Ну что ты, открой, неудобно тут стоять, я поговорить хочу. Алька впустила его.

–Я не могу ездить на этой коробке передач, она меня бесит. Кричал Вадим.

–Да ты же 150 долларов отдал этому дураку, пьянице, за что? Что б было ещё хуже? Не надо было пить с ним. Прежде дело. А ты заплатил ему, что б напиться с ним? Тебе больше пить не с кем? Не серьёзный ты мужик, разгильдяй!

–Давай, продадим дачу. Я куплю новую машину, буду выезжать, деньги зарабатывать.

–Да. А что толку с этой дачи? Вся бурьяном поросла, если бы ты не пил, можно было бы и там что-то садить, а я одна не могу разорваться на две земли.

Алька написала объявление на продажу дачи, хотя ей так жалко было её продавать, она ей так нравилась. Земля там такая пушистая, но, что поделаешь. Алька написала в объявлении 12 тысяч долларов, через неделю10, потом 7. Приехали покупатели, а он сразу:

–Берите, за сколько возьмёте, мне машину покупать надо. Продал за 4 тысячи долларов.

–Ты что? Они приехали на 7 тысяч, можно было поторговаться, ты за пол цены отдал, такую дачу.

Купил другую машину, за 3,5 тысячи долларов. Потом обмывал машину с друзьями и соседями. Когда деньги кончились, бегал к цыганам соседям, таскал с огорода овощи, они его поили. Алька увидела из дома, что Вадим в огороде. Он тащит под мышкой правой руки огромную тыкву, под левой капусту, а в руках пакет с огурцами и помидорами.

–И далеко ты собрался?

–Людям понесу, пусть едят, что тебе жалко? Куда тебе столько? Алька подбежала к Вадиму.

–А ты это садил? Ты выращивал? Ты поливал? Ты ухаживал? Вырасти своё, сам, а потом раздавай. Она похватала овощи, побросала на землю.

–Иди домой.

–Да пошла ты. Он ушёл. Вечером приходит.

–Аля, давай твою машину, цыганам в аренду отдадим, всё равно она стоит. Бабушка сегодня встала на колени, плакала. Просила, помогите, дайте моему сыну машину в аренду, он будет деньги вам приносить. Работы нет, нам как-то надо жить. Отдали по доверенности. Две недели приносил деньги, потом ни денег, ни машины. Алька говорит:

–Где деньги? Почему не приносишь? Он смеётся.

–Тогда верни машину. Он смеётся.

Прошло две недели. Вадим позвонил Сергею, он приехал на машине с ребятами, забрали машину и доверенность. Родственница бабушки цыганки, соседка Альки, сказала ей:

–Будь осторожна, Аля, бабка не простая, она сказала мне, что разведёт вашу семью. Хочет, что б ты вышла замуж за её сына, а Вадим женился на её дочери. Говорит, зачем им вдвоём столько богатства, их надо развести, а имущество поделить между моими детьми. Алька рассказала всё Вадиму.

–То-то она поила меня вином с холодильника, никому его не давала. Говорит, ты водку пить не будешь, пей вино, это для тебя держу. А меня прям тянет туда, как будто за руку кто-то тащит.

Старую машину Алька продала соседу, за 1 тысячу долларов. Цыган так разбил её, гонял по кочкам, не жалел, не своё ведь. Машине требовался серьёзный ремонт, теперь её дороже не продашь. А купила Алька её Вадиму за 3 тысячи долларов, да ещё столько же денег на её ремонт ушло.

Алька купила металл, наняла соседа, Вадим помогал. Они сняли старую сетку с улицы, сделали нормальный металлический забор. По объявлению заказала, поставила входные металлические двери. Она думала, что, если будет жить одна, не так страшно будет. Вадим позвал Колю, и он сделал на веранде чулан, куда Алька складывала овощи, старые вещи. Альке всё больше и больше стал нравиться её дом, и жить в нём было здорово и удобно. Этот дом и земля. Сбылась её мечта, она была счастлива жить в этом доме, вот бы ещё к нему хорошего хозяина.

ПОГРОМ

Вадим опят позвал гостей. Приехал Сергей с женой и детьми. Осенний день выдался теплый. Они сидели в саду, пили пиво с воблой, Вадим сходил за водкой. Вечером Алька положила им в багажник овощи, яблоки и они уехали. На улице стало быстро холодать, Алька торопилась, помыла посуду, занесла всё в дом, замерзла, присела к Вадиму на диван.

Она принесла и поставила на стол вазу с конфетами, печеньем, шоколадом. Вадим открыл большую плитку Казахстанского шоколада, начал её есть, пихая большие куски в свой большой рот. Как будто это был не шоколад, а простой кусок хлеба, развалившись на диване, он уже был жирный и пузатый. Он презрительно и высокомерно смотрел на Альку.

–И заедала она пряником печатным. Ты похожа на ту старуху, из сказки, о рыбаке и рыбке. Сначала, она попросила корыто, потом хоромы, потом хочу быть царицею. Уж не хочу я быть царицею, хочу быть владычицей морскою, и чтоб золотая рыбка была у меня на посылках.

–Да, я царица, и хочу быть владычицей морскою. Он довольно и высокомерно улыбался.

–А конец этой сказки помнишь? И осталась старуха у разбитого корыта. Смотри, как бы тебе не остаться у разбитого корыта, Вадим.

–Ну что? Чай будем пить? Я так замерзла, на улице уже холодно. И после рыбы пить хочется.

–Ты, что дура? Чай? Сгоняй лучше в магазин, купи пива и водки ещё.

–У тебя есть водка, эту допей.

–Допью и ещё пить буду. Ты, что, мне указывать будешь? Сколько мне пить? Сучёночка. Он схватил Альку за шею, она вырвалась и убежала в сад. Он закрыл двери на ключ, она подёргала дверь.

–Открой. Она начала стучать в двери.

–Открой. В окна стучала.

–Открой. Он выключил свет в доме и не открывал.

Альке хотелось пить, курить, кушать, она выскочила раздетая, было холодно. Она стучала по всем окнам, кричала, она начала стучать сильнее. Разбила стекло в раме, порезала руки в кровь. Она начала бить окна в доме, кричала ему в разбитые окна. Ей хотелось пить после рыбы, курить, ей было обидно, что эта обнаглевшая сволочь не пускает её, в её дом. Она плакала и вытирала слезы разбитыми в кровь руками. Ей было плохо, её тошнило, то ли от злости, то ли от обиды, с голоду, с холода, или от жажды. Окна двойные, рамы не вытащишь.

–Открывай. С волочь, гад. Алька просто кипела от своей злости. Она села на крыльцо и начала плакать от своего бессилия, от несправедливости, от обиды. В мокрые от слез щеки впивались иголки мороза, руки, ноги тряслись от холода, она чувствовала себя куском мяса, которого положили на заморозку. Она обняла колени своими разбитыми руками, собралась в комочек, чтобы хоть как-то согреться, но это не помогало. К соседям не пойдёшь, уже ночь на дворе, да и стыдно, она не привыкла никому жаловаться. Потом Алька подумала, почему она бьёт окна в своём доме. Он там наверно думает, да пусть разбивает окна, это же её дом. Надо было бить его машину, он бы тогда сразу открыл. Надо его хоть припугнуть, может откроет. Алька подошла к дому, и начала кричать в разбитое окно:

–Открывай. Не откроешь, сейчас начну разбивать твою машину.

Алька подошла к его машине, но разбивать её было как-то страшно, это была как-бы чужая машина. Она подумала, надо было с ним тогда не расписываться, а взять и разбить свою машину, а его выгнать, пусть бы жил как хочет, попил бы он тогда без денег то. Алька начала кулаками бить по лобовому стеклу, но оно и не думало разбиваться, она нашла камень и начала тихонько постукивать по машине, чтобы припугнуть его. В окне показалось лицо Вадима, она подбежала и начала кричать в разбитое окно.

–Открывай двери, а то сейчас разобью твою машину. И камнем постучала по раме дома. Он ушёл. Алька начала бить камнем по лобовому стеклу, не сильно, ей было жалко разбивать новую, да ещё чужую машину. Она подбежала к дому, она бегала и кричала в разбитые окна:

–Сейчас разобью твою машину, открывай, сволочь. Подергала дверь, закрыто. Она подошла к машине и начала камнем бить сильнее, но он только амортизировал, а стекло было целое. Алька подумала, что она всегда старалась выполнять то, что обещает, а сейчас она обещала разбить машину, ну что ж, значит надо выполнять. Потом её вдруг охватил какой-то азарт.

–Неужели я не смогу это сделать? Неужели я тряпка? О которую, уже много лет, можно всем вытирать ноги? Неужели я не смогу это сделать? Она стала ещё сильнее бить камнем по стеклу, но он просто как мячик отскакивал, стекло не разбивалось.

–Ну ка? А если так? Она отошла на несколько шагов и со всего маха бросила камень в стекло, стекло потрескалось.

–Ну всё, обратной дороги нет. Она взяла какую-то железяку и начала бить по лобовому стеклу с остервенением, как будто сражалась с невидимым, давно ненавистным врагом, образовалась дырка, железяка провалилась и торчала из стекла. Она взяла камень и пошла бить заднее стекло, для симметрии. Не сильно, но оно амортизировало, она стала бить сильнее, ещё сильнее и сильнее, стекло треснуло. Алька осмотрела машину со стороны.

–Здорово. Вытащила железяку, потом опять засунула.

–Да пусть торчит, так даже лучше.

Алька зашла в баню, там нигде не было воды, у неё всё во рту пересохло, даже не было слюны. От этого было в горле больно, казалось, что во рту было много иголок и они вонзались в нёбо, и язык был колючий и шершавый. Сильно болела голова, как будто огромные молотки били по вискам, а в голове огромный червь, который там шевелился. И при каждом шевелении создавал боль. Альку сильно трясло, как будто это был не её любимый сад, а огромный холодильник. На улице тоже нигде не было воды. Уже светало, запели птицы.

Алька зашла в баню, только грязные тряпки, полотенца. Положила под голову, накрылась ими, легла на узкую, холодную скамейку.

Сколько она так лежала, трясясь и корчась от холода, она не знает. Она немного забылась, когда услышала в саду голоса людей. Когда она вышла из бани, она увидела Сергея и его жену.

–И. О, ужас! Белая, прекрасная машина, была похожа на носорога потому, что в лобовом, разбитом стекле, торчала арматура. Алька с ужасом смотрела на разбитую машину, на фоне разбитых окон в доме. Везде были разбросаны разбитые стекла. Если сказать, что ей было страшно, это было не то слово. Ей было ужасно стыдно. Как будто её раздели догола, намазали дерьмом, и вывели на огромную, многолюдную площадь. Алька смотрела на своё творчество, выпучив глаза. На это страшное зрелище, трясясь, как в лихорадке, толи от холода, толи от страха. Она чувствовала, что ей теперь не жить. Пришли её последние денёчки, а может и часочки. Если он раньше её ни за что бил, жестоко, то за это точно прибьёт. Если бы ей раньше кто-то сказал, что она, когда ни будь в жизни сможет такое натворить, она бы не поверила. Она, на всякий случай, отошла подальше, в глубь сада и спряталась за не большое деревце.