Путь познания. Размышления…

Война гуляет по России,

А мы такие молодые…

………………………..

Как это было! Как совпало-

Война, беда, мечта и юность!

Сороковые, роковые, военные, пороховые

Война гуляет по России,

А мы такие молодые…»

И я горжусь, что учился в одной школе с героями, отдавшими свою (единственную!) жизнь на защиту Родины.

Кроме увлечения фотографией в школе, я занимался в фотокружке Дворца пионеров. Руководителем кружка был некто Вялов, владелец вожделенной и недоступной для меня фотокамеры ФЭД, с объективом двойкой, которой Вялов пользовался во время просмотра самодеятельности Дворца пионеров. В результате моих попыток сфотографировать школьную самодеятельность, ставившую пьесу «Любовь Яровая», я сделал портрет Витьки Тальрозе в роли матроса Шванди. Этот портрет по признанию Вялова стал моей первой серьёзной работой. Вялов научил меня доводить каждую мою фотографию до отличного качества. На портрете Вильки Тальрозе в роли Шванди я впервые практически применил это своё умение. Хорошо помню фотопортрет дерзкого матроса, так удачно получившийся у меня. Я хранил его все последующие годы, как первую мою хорошую фотоработу. Доволен был и Вилька Тальрозе, которому я его подарил.

На уроке физики в 7 классе 4 средней школы. Первый слева – я.

Среди товарищей Остроумова в школьном коллективе я дружил с Мишкой Пунковским и с Витькой Тальрозе, в их среде них были – Ляля Карасёва, известная в 4-ой школе своей общественной деятельностью, Гришка Рабинович, сверкавший своей совершенно лысой головой, Юрка Тевелевич, отличавшийся резкостью своих суждений и всегда резавший правду – матку в глаза.

Кроме моего увлечения фотографией, я по настоянию моего преподавателя литературы, занимался в школе выпуском стенгазеты. В то время был Лермонтовский юбилей, и я отлично помню стенгазету, которую я выпустил к юбилею М. Ю. Лермонтова. Фотогазета была посвящена произведению поэта «Герой нашего времени». Помню свой монтаж, состоявший из вырезок, посвящённых героям романа Печорину и Грушницкому, объяснению Печорина с княжной Мери, подробностям дуэли Печорина и Грушницкого. Тогда моя работа по выпуску школьной стенгазеты, посвященной юбилею, всячески поощрялась преподавателем литературы и моим классным руководителем. Они, по их словам, видели меня в будущем в роли журналиста.

В 7-ом классе со мной приключилась беда – я сломал ногу. А получилось это так. Наша классная комната находилась на втором этаже школы. Я и все мои сверстники – мальчишки по звонку, извещавшему окончание очередного часа занятий, бросались вон из класса, стремясь поскорее выйти на обширный школьный двор, где можно было глотнуть свежего воздуха. Наш путь лежал через шикарный лестничный разворот – это была парадная лестница «Перовской гимназии», нашей теперешней школы. Она состояла из трёх маршей – два марша вели справа и слева со второго этажа на промежуточную лестничную площадку, а третий марш спускался с этой площадки на первый этаж. Мальчишеская «удаль» постоянно толкала нас – мальчишек на эффектные подвиги, мы не спускались по лестнице как осторожные девчонки, а бросив своё тело на середину перил одного из коротких маршей, с силой перекидывали его на промежуточную площадку, по перилам третьего марша съезжали на первый этаж и выходили на школьный двор. Так было и в этот злосчастный день.

9-а класс в 1941 г. Первый справа в первом ряду- Володя Шаев. Первый справа во втором ряду – Рем Баранов. Первый справа в последнем ряду-я, Абакумов Л. Д.

Классный руководитель Лазарь Михайлович Эзрин беседует с учениками 9-а класса 1941 г. Первый слева во втором ряду Владимир Шаев

Как всегда, я привычно бросил своё тело на отрезок перил короткого марша лестницы, но, наверное, не рассчитал силы, потому что, приземлившись на промежуточную площадку, почувствовал острую боль в ступне правой ноги.

Не подавая виду о том, что я почувствовал и как мне больно спускавшимся вместе со мной девчонкам, я нашёл в себе силы, чтобы дойти и сесть на скамью, стоявшую у входа на школьный двор. Сев на скамью, я, должно быть, побледнел – это было видно по отношению ко мне сидящих рядом девчонок, они спрашивали, что со мной случилось.

Я в этот момент чувствовал себя настолько паршиво, что не сумел вразумительно ответить на заданные мне вопросы – у меня было полуобморочное состояние. Дело кончилось тем, что меня из школы забрала вызванная машина «скорой помощи». Она отвезла меня домой, на Гоголевскую, 51, где наша семья занимала большую, очень светлую комнату (бывшую операционную Мунковской больницы). В нашем доме до революции помещалась Мунковская больница.

Простите, небольшое отступление. Дело в том, что в то время я по – настоящему не знал, что дом, в котором я жил, был известен тем, что в нём во время оно состоялась встреча Льва Толстого с Константином Сергеевичем Станиславским, о чём свидетельствовала памятная доска, укреплённая на фасаде здания, где были изображены барельефы двух столпов литературы и искусства России.

Дома никого не было, только с приходом с работы моей мамы я смог получить какую-то помощь. Но что могла сделать для меня мама – нашлась для того, чтобы отругать меня за лихачество, приведшее к «скорой помощи». Скоро нас посетил хирург, он назначил рентген ноги. Не помню, как мне сделали снимок, но мне стало известно, что у меня закрытый перелом плюсны правой ноги. Хирург сказал, что не менее, чем через полгода, я смогу свободно передвигаться на своих ногах. Кончилось тем, что меня не допустили до экзаменов и оставили в школе на второй год. Начались мои хождения по мукам. Я не сразу смирился с этим, но что было делать – так решил директор школы. Через какое-то время я всё-таки смог передвигаться с палкой, у меня тогда была не палка, а здоровая дубина, на которую я переносил всю тяжесть своего тела, чтобы уберечь правую ногу от травмы.

Поскольку в школе прошла пора весенних экзаменов и наступило лето, я, как всегда, уехал в милый мне Алексин и, хотя не так быстро, как хотелось, но передвигался со своей дубиной, опираясь на неё, как на палку.

Памятная доска на доме, где я жил, на улице Гоголевская, д. 47 с текстом: «Здесь, в ноябре 1893 года состоялось знакомство выдающихся деятелей русской и мировой культуры – гения литературы Л.Н.Толстого и великого реформатора театра – К.С.Станиславского»

Чудесный алексинский воздух, напоенный ароматом разогретых солнцем сосен, создававших наполненную озоном ауру, сыграл немалую роль в моём выздоровлении. Здесь, в Алексине, в ту несчастливую для меня пору я со своей клюкой – дубиной бродил вместе с Михальком Залесским в окрестностях Крутого, где в то время подрастала молодая поросль бора. Её еще нельзя было назвать столетним бором, но это были вполне взрослые, немного меньше, чем столетние, большие сосны. Отправляться с Михальком в дальний поход я со своей сломанной ногой не решился и хромая, опираясь на свою клюку, бродил я со своим «Arfo» по бору.

Лето прошло в милом мне Алексине, а когда приблизилась пора 1-го сентября, я вернулся в школу, где меня ждал новый класс, новые товарищи и новая жизнь. Старыми оказались только мои привязанности к фотографии и событиям школьной жизни.

Дружба с Волькой Остроумовым привела меня в круг его сверстников в 4 средней школе. Его товарищи, ученики 10 классов, без всяких оговорок приняли меня в свой круг, и тогда я (в то время никогда не расстававшийся со своим «Arfo») и увлеченный фотографией, хорошо вписался в их коллектив. Им нравилось мое постоянное желание фотографировать, я стал среди десятиклассников своим человеком. Волька отличался броской запоминающейся внешностью, что привело к его популярности среди женской половины класса, и девчонки из его класса встречали его криками «Вокруг острова, вокруг острова», что, видимо, надо было понимать, как переделанную фамилию Остроумов.

Но Остроумов на массовое увлечение обращал мало внимания. Он был в то время увлечён одной из школьниц, мало обращавшей на него внимания. Это была девочка по фамилии Костикова. Увлечение было настолько для него значительным, что он однажды соблазнил меня отправиться с ним вместе в дом специалистов, где жила девочка, с тем чтобы сделать её портрет. Тогда мы с Волькой устроились со своими фотоаппаратами на лестничной клетке, где жила Костикова. Но Остроумова ждала неудача – выйдя из квартиры, девчонка стремглав пронеслась мимо нас так, что Волька со своим громоздким фотоаппаратом едва успел приготовиться для съёмки. Смог ли он сфотографировать девчонку, тогда всё произошло так быстро, что мы не успели опомниться. Да простят мне столь длинное повествование, посвящённое Остроумову – он вполне этого заслуживает.