Русь без креста. Язычество – наш «золотой век»

Вместе с тем Борис Александрович указал на еще один источник, подтверждающий, что Богов было именно пять (сам он, правда, полагал, что сокращение до этого числа произошло из-за «выпадения» непонятного новым поколениям «скифо-сарматского» Семарьгла). Этот источник мы подробнее рассмотрим в следующей главе.

После Б.А. Рыбакова киевское святилище никто не изучал подробно. Уже упомянутый Л.С. Клейн написал обширное исследование «Воскрешение Перуна», примерно треть которого состоит из «историографии», в которой Клейн восхищается аничковыми и критикует мифологов, а кроме того, излагает свои взгляды на современное русское Язычество, балансируя при этом – не всегда удачно – между нецензурной бранью и оперативной информацией для «компетентных органов». Еще треть посвящена развенчиванию покойного Б.А. Рыбакова и ругани в его адрес – критикой этот поток замутненного ненавистью к ушедшему титану сознания назвать сложно. На каждое исследование академика Клейн напускается в уже описанной выше манере – «паспорт украл, фотокарточку вклеил». После чего пускается в собственное исследование – и вот тут-то весь критический заряд кончается: все и вся, включая святочного «умруна», весеннюю Масленицу и летнего Ярилу, объявляется воплощением Перуна, которому посвящены решительно все славянские праздники – только о собственно Перуновом дне 20 июля Клейн умудрился забыть. Кроме того, обнаруживается связь Перуна с древним ближневосточным Богом Илу (во введении Клейн долго и вполне справедливо высмеивал тех, кто сватает в «Русские Боги» египетского Ра), а также с «умирающим и воскресающим» Индрой (во-первых, в том же введении достается, опять же справедливо, т. н. «русским ведистам», а во-вторых, об этой детали биографии индийского Громовержца индологи отчего-то пребывают в неведении, Клейн же опять «забывает» давать ссылки). Для завершения картины надо заметить, что Клейн, раздраконивший покойного академика Рыбакова за посягательство выдать славянское Язычество за монотеистическую религию (что Борису Александровичу и во вне не снилось), справился с этой задачей куда лучше, сведя все славянское Язычество к культу Перуна. Под конец книгу становится неприятно читать – автор начинает буквально обсасывать собственные пристрастия в личной жизни, некогда, в советское время, приведшие его на скамью подсудимых и на тюремные нары. Я надеюсь, читатель простит меня, если я на этом завершу знакомство с книжкой господина Клейна. Ее полезно прочесть разве что для знакомства с уровнем доказательности, а также этикой и эстетикой современных «объективных» ученых. Ряд статей М.А. Васильева полезнее – тем, кто интересуется историографией. Однако ничего нового в рассмотрение киевского капища 980 года эти труды не вносят.

В замечательной книге М.Л. Серякова «Голубиная книга» – священное сказание русского народа» (после работ Рыбакова это произведение – лучшее, что мне доводилось прочесть по славянскому Язычеству, а кое в чем и превосходит их) киевское капище упоминается в самой, на мой, по крайней мере, взгляд, слабой и спорной главе книги с названием «Небесная загадка славянских волхвов». Не буду утруждать читателя пересказом всех небезынтересных, но, по моему скромному мнению, именно в этом месте чересчур усложненных построений Михаила Леонидовича – эту книгу попросту должен прочесть сам каждый, кому небезразличны истоки Руси и ее древняя Вера. Говоря очень кратко, Перун, Даждь-бог, Стрибог и Макошь соотносятся им соответственно с Луной, Солнцем, ветром и Венерой. В его концепции это соответствует плечам, лицу, дыханию и глазам Первобожества, из которого родилась Вселенная. Хорс же и Семарьгл оказываются проявлением иранского влияния, частично воскрешая построения о сборном капище подчиненных Владимиру народов.

Каковы же итоги почти двухсотлетнего – если вести отсчет от книги Строева (если вспомнить про Ломоносова, тем паче про Гизеля, то речь придется вести о трех и более веках) – изучения киевских Богов? С одной стороны, продвижение вроде бы есть. Нашли остатки возведенного будущим крестителем святилища. Опровергли идеи о финском происхождении Макоши, тюркском – Хорса и Семарьгла. Навсегда отошли в прошлое идеи скептиков о наобум подобранном летописцем перечне своих и чужих божков – или произволе князя, собравшего за оградой неродных народу и вскоре позабытых им кумиров. Точнее, увы, должны были бы отойти… к сожалению, история не похожа на, к примеру, самолетостроение. Там, допустив одну ошибку в конструкции или управлении, больше постараешься не ошибаться – если выживешь. Ошибочная же историческая теория может существовать столько, сколько существуют люди, которым она отчего-то нравится, или выгодна, или попросту удобна.

Однако положительный эффект изысканий пока невелик. Боги, стоявшие «вне двора теремного», так и остаются загадкой. По какому принципу их объединили? Почему именно столько? Кто из них за что отвечал? Наконец, отчего Владимир первым делом по восшествии на престол решил возвести им капище?

В этой книге, читатель, я постараюсь, учитывая находки и ошибки, открытия и промахи предшественников, дать ответ на эти вопросы. А уж насколько они, эти ответы, окажутся убедительными – решать вам.

Глава 2

Пятибожия у русов и других народов

Древнего жертвенника
Камни замшелые,
В трещинах пепел
Тех давних дней —
Священных времен.

    Велеслав, «Память об Аркаиме»

А была ли реформа? «Явила ми ся пять Бог». Первое киевское капище. «Пантеон Владимира» или киевское Пятибожие? Панчадэватта. Галльские Боги Цезаря. Аналогии с киевским Пятибожием.

Через век без малого после возведения Владимиром капища в Киеве произошло новое знаменательное событие. Время было неспокойное, христианская вера, огнем и мечом укрепившаяся было сто лет назад на Руси, шаталась. Ее основная опора, княжеский дом Рюриковичей, погряз в усобицах, вооруженная сила за спиной проповедников кроткого и незлобивого Иисуса не была и вполовину такой, как в те времена, когда, по летописи, «крестил Путята мечом, а Добрыня огнем», когда, по полесским преданиям, реки текли кровью – и по этой крови вплывали в города кресты. Теперь же иные князья – к примеру, Всеслав Полоцкий, про которого говорили, что и родился-то он от волхованья[15 - Автор готовит книгу «Повести черных лет: язычники крещеной Руси от Богомила Соловья до Несмеяна Кривого».], и на голове носит потаенную повязку-науз, и волком может перекинуться, и в ночи перелететь за сотни верст, окутавшись синей мглой – и сами начинали поглядывать в сторону древних Богов. И то сказать – неурожаи чередой, у степных границ новые враги объявились – половцы. А виноват кто? А виновата – в глазах многих вчерашних, а то и нынешних язычников – новая вера.

Прогневали старых Богов, а из нового, выходит, не слишком могучий заступник. Про простолюдинов говорить не приходилось – когда пришел в Новгород волхв, весь город поднялся по его слову на епископа, и не принеси князь Глеб топор на переговоры под полою плаща – кто знает, чем бы обернулось. Вот в Ростовской земле, от Ярославля до самого Белоозера, поднялись люди за двумя волхвами, которые приносили в жертву «лучших жен», стараясь тем исцелить изуроченную новой чужой верой землю, вернуть ее плодородие. Епископ Ростовский Леонтий, вскормленный в Киево-Печерской обители, попытался унять людей – убили. Это позже напишут житие, где убитый епископ воскреснет, и в ужасе повергнутся наземь убийцы, и сами будут лежать, как трупы, но епископ простит и исцелит их, и лишь потом отойдет. В скупой же записи монастырского летописца пока только одно, без угодных Богу, да только не сплетенных еще прикрас: умучен от поганых.

Вот в такое беспокойное время и произошло интересующее нас, читатель, событие: «В си же времена приде влъхв, прельщен бесчъмь. Пришьд бо Кыеву, глаголаше: Явила ми ся пять Бог, глаголюще сице: поведай людьм, яко на пятое лето Дънепру потеши въспять, а землям преступати на ина места…»

Как сообщает летописец, «верные», то есть христиане, смеялись над Языческим пророком и грозили ему: «Бес тобою играет на погибель тебе», а «невегласи», как называли часто летописцы земляков-язычников, его слушали. По всему видно – этих последних оказалось немало, поскольку «верные» на сей раз на откровенное, привселюдное убийство не пошли – просто волхв исчез однажды ночью. Впрочем, неудивительно – сторонников старых Богов будет в Киеве немало еще и сто с лишним лет спустя после этой истории: вот летописец сообщает о вокняжении в городе князя Рюрика в 1194 году: «И обрадовася вся Руская земля о княженьи Рюрикове, кияне, и крестьяни (здесь: христиане. – Л.П.), и погани, зане всих приимаше с любовью: и крестьныя, и поганыя. И не отгоняше никого же».

Как видим, «поганых» очень долго оставалось значимое число даже в столице крещеной Руси. Но мы сейчас не о них, не о тех, кто в христианской, или, по крайности, крещеной Руси хранил верность прежним святыням. Это тема для отдельного разговора. Гораздо больше сейчас нас должны занимать речи волхва.

«Явила ми ся пять Бог». На это изречение летописного волхва, смущавшего пророчествами жителей «Матери городов русских», обратил внимание еще Аничков. При всей неприязни, который сей давно покойный господин вызывает у меня как личность, не могу не признать, что у него случались удачные мысли. Правда, он, как и Рыбаков, считал, что летописный список нужно сокращать до пяти. Только, в отличие от Бориса Александровича, сокращал он его не за счет «птице-пса» Семарьгла, а за счет единственной Богини киевского капища.

Но ведь можно поступить проще. Еще Осип Максимович Бодянский – первым – предположил в 1846 году, посвятив этому особую статью, что Хорс – не имя отдельного Божества (благо в перечне оно не отделено от последующего союзом «и»), а эпитет, прирок, прозвище-«хейти» солнечного Даждьбога. Впоследствии к этому мнению присоединились такие корифеи российской исторической науки и фольклористики, как С.Н. Соловьев, АА. Потебня, А.С. Фаминцын. Подробнее мы разберемся с этим, когда будем рассматривать значение каждого из пятерки Богов в заключительной главе. Однако сразу скажу, что присоединиться к такому мнению и пригласить к тому же вас, читатель, для себя зазорным не считаю. И отнюдь не потому, что в такой, мол, компании и ошибиться не обидно. Дело в том, что оба имени эти – Даждьбог вне всяких сомнений, Хорс по самым убедительным толкованиям – есть имена Солнечного Божества. А два Бога Солнца (да еще упомянутых подряд в одном перечне) – явное излишество. Добавлю также, что попытки распределить эти имена (вкупе с не имеющими к дневному светилу вовсе никакого отношения, как то – Ярило, Троян, Руевит и пр.) по временам года остаются целиком на совести фантазеров из числа современных «неоязычников». То есть вполне возможно предположить, что они-то истину и угадали – вот только нет для такого предположения никакого основания в источниках. А раз так, лично я, читатель, тебя ни в чем не неволю, а сам от согласия воздержусь.

Итак, мы знаем, что из шести имен два, следующих одно за другим, принадлежат солнечному Божеству, что именно эти имена не разделены в старейших списках летописи союзом «и», а фундамент капища 980 года в Киеве имеет пять лепестков. Опять-таки, читателя я ни в чем неволить не могу и не хочу – но для меня это вполне достаточное обоснование счесть, что кумиров было пять, и не за счет Семарьгла или Макоши, но оттого, что Хорс Даждьбог – это просто имя одного Божества, Божества Солнца.

А значит, правы и Е.В. Аничков с Б.А. Рыбаковым, и неведомый волхв, приходивший в Киев, подразумевал именно тех Богов, чьи изваяния установил в 980 году за пределами своего двора будущий вероотступник. А из этого вытекает очень любопытное и крайне полезное для нашего расследования заключение. А именно – вряд ли бы смог продержаться почти век культ, наспех измышленный для сиюминутной выгоды и попранный собственным основателем через какие-то восемь лет. То есть на свете, конечно, многое бывает, но лично я таких примеров в истории религии что-то не припоминаю. Более того, обратите внимание, читатель, – наш волхв «пришьд бо Кыеву» – пришел в Киев. А стало быть, почитание пяти Богов существовало и вне столицы Руси.

Я уже говорил, что и у крайне неприятных людей бывают очень верные мысли и наблюдения. Л.С. Клейн также высказал в своем весьма сомнительном труде по меньшей мере одну дельную, очень достойную внимания мысль – а была ли «реформа Владимира»? Посмотрев на вопрос с позиции того, что мы уже знаем о возведенном князем святилище, с исследователем можно согласиться. В самом деле – культ Пяти Богов оказался слишком уж живуч для недолговечной «реформы», наспех измышленной князем по какой-то своей прихоти – «по бизарии своего гумора», как говорили в петровские времена. И чересчур широко распространен – новые идеи, особенно в области религии, распространялись в те времена непросто и не быстро. Значит, за «новостройкой» Владимира должна стоять какая-то традиция.

Если мы вглядимся попристальней в ситуацию далекого 980 года, нам будет непросто понять, как вообще могла возникнуть у исследователей мысль о каких-то реформах, проводимых Владимиром. Нет спора, попытки реформирования Языческих религий истории известны – вспомним хотя бы Атона, которым попытался заменить все многообразие египетских Божественных Кошек, Скарабеев и Соколов фараон-еретик Аменхотеп («Амон доволен») IV, прославившийся под новым, самонареченным именем Эхнатон («Щит Атона»), муж прекрасной Нефертити, тесть прославленного богатствами гробницы Тутанхамона (печальный парадокс – этот фараон-мальчик, рано умерший и ничего особенного не свершивший, много известнее, чем великие правители Страны Пирамид – только лишь из-за того, что его могила осталась не замеченной грабителями). Или тот же Пантеон, возведенный императором Адрианом, или культ Божественного Солнца, которому попытался придать статус государственного император Диоклетиан. Тут уместно в скобках заметить, что в отличие от реформаторов в, скажем, христианстве, почти каждый из которых оставил в наследство человечеству пусть крохотную, но горсть учеников-последователей, реформаторы в Язычестве, как правило, заметного следа в истории не оставляли и их реформы не переживали их самих. Тут есть о чем задуматься и тем, кто считает Язычество, с христианских ли позиций, с материалистических ли, человеческой выдумкой – отчего же тогда люди не смогли изменить выдуманное другими людьми? И иным горе-«неоязычникам», блажащим о не ведающей запретов «религии свободы». Но, возвращаясь к нашей главной теме, именно за «равноапостольными», за теми, кому предстояло обратить свой народ к Христу – или Мухаммеду, или Моисею – история таких опытов не знает. Не пытались реформировать Язычество ни франк Хлодвиг, ни норманн Олаф Трюггвасон, ни римлянин Константин, ни армянин Тиридат III, ни поляк Мешко. Революционеры часто приходят за реформаторами – но объединения этих сущностей в одно лицо история религий, история мировоззрений вообще не знала и не знает. Человек, вложивший ум и силы в попытки улучшить свою веру, вряд ли откажется от нее. А у Владимира, ко всему прочему, и не то положение было, чтобы заниматься экспериментами в области религии.

Напомню читателю – Владимира родила Святославу отнюдь не равноправная жена, княгиня, дочь государя какого-то славянского или хотя бы отдаленно родственного славянам племени. Матерью будущего святого была рабыня Малка, чем его и попрекали, называя «робичичем» – рабским отродьем. Хуже того, рабыня эта была, как пишут не только Валерий Емельянов и Александр Добровольский, но и А.Ю. Карпов во вполне официальной биографии крестителя Руси, выпущенной в серии «Жизнь замечательных людей», вовсе не славянского роду, а происходила из хазар – старинных врагов и поработителей славян, степных хищников, иудеев по вероисповеданию. Их – как и все степные народы, вошедшие в русский былинный эпос под собирательным именем «татар»[16 - Вадим Кожинов в своем труде «История Руси и русского слова» высказал очень ценную мысль, что именно хазары первоначально занимали в былинах место «татар».], русские и за людей-то не считали. Не даром «татарский» царь в былинах спрашивает подданных «Кто умеет говорить языком русским, человеческим?» Впрочем, в этом наши предки были вполне единодушны с, скажем, готами, полагавшими кочевников-гуннов плодом соития ведьм и нечисти. Да и с византийцами, по словам ижевского ученого В.В. Пузанова, видевшими в кочевниках «зверей в человеческом обличье». Кстати, очень показательное обстоятельство; я настоятельно советую запомнить его всем сторонникам окологумилевских бредней о «симбиозе Руси и Степи», «тюркско-славянском братстве» и тому подобных химерах. В былинах и балладах никакой брак между степняками и русичами невозможен. Для русской девушки даже самоубийство или убийство желанная альтернатива такого брака, богатырь может попасться в сети азиатской колдуньи-соблазнительницы – как былинный герой Михайло Потык – но в конце чародейку ждет разоблачение и неминуемая казнь от рук прозревшего русича. Если же связь богатыря с чужачкой кратковременна – то и тут последствия печальны. Вспомним «Подсокольничка» – сына Ильи Муромца от степнячки «бабы Латыгорки». Русь, как мы увидим ниже, крепко верила во врожденность и наследственность моральных качеств, в то, что «от дурного семени не жди хорошего племени». И «Подсокольничек» показывает это убеждение во всем блеске – будучи побежден, узнан, признан и отпущен с миром богатырем-отцом, он пытается, пробравшись ночью в шатер, убить его. Илью спасает лишь «крест», в сохранившихся ранних вариантах – «оберег» (что ясно говорит о Языческом времени возникновения этой былины) на груди. Более того, перед этим он в некоторых вариантах убивает мать – а надо ли напоминать, что святее матери для былинного героя ничего нет! Былина «Хотен Блудович» вся посвящена мести главного героя обидчикам матери, в былине «Василий Буслаев» богородица (!) является матери Василия с просьбой унять его, сама, по всей видимости, не надеясь это сделать – даже явление божества не столь авторитетно для былинного героя, как его мать! Илья расправляется с ублюдком, разрывая его пополам, наступив на одну ногу и ухватив за другую. Больше ни один богатырь, ни в одной былине, ни с одним врагом не расправляется этим способом – но в несказочной народной прозе так уничтожают плод противоестественного сожительства человека с нечеловеческим существом – русалкой, лешачихой и так далее. Так что как смотрела Языческая Русь на плод союза руса и степнячки, представить можно легко. И Владимир не замедлил дать этому взгляду полное подтверждение – он убил брата, великого князя Ярополка – не стал косвенной причиною его гибели, как сам киевский князь Ярополк стал причиной смерти третьего Святославича, Олега, но продуманно и расчетливо заманил в смертельную ловушку. Опять-таки, братоубийству в морали язычников-северян не было оправдания – в «Старшей Эдде» соседей и родичей славян, скандинавов, фраза «братья начнут биться друг с другом» стоит в ряду ужасных примет конца времен, преддверия гибели мира. В русской былине богатырь Данила Ловчанин, поставленный злою волей князя перед выбором – стать братоубийцей самому или обречь на эту участь братьев, по приказу князя выступивших против него, с восклицанием «да и где же это видано, где это слыхано – брат на брата боем идет!», бросается на свое копье. Заметьте, и скандинавских сказителей, и наших былинников ужасает даже еще не братоубийство, просто ситуация, в котором оно может стать возможным: «начнут биться», «с боем идет». Что уж тогда говорить о самом действии!

А теперь поставьте себя на место Владимира – представьте, как должны были относиться к нему его подданные. И вспомните, что одной из причин, по которой киевляне все же поддержали его против Ярополка, была терпимость последнего к христианам. То есть как раз склонность заниматься экспериментами в области религии. Стали бы вы в такой обстановке заниматься «реформами»? Если да – то единственное сравнение в ваш адрес, напрашивающееся у меня, – человек, пускающий петарды в пороховом погребе. Как говаривал незабвенный Козьма Прутков, «курящий над камуфлетом (так в старой русской армии называли пороховой ящик. – Л.П.), рискует быть отпетым». Идиотизм – еще не самое резкое определение подобного поведения – а о сыне хазарки Малки можно сказать много теплого, но дураком он все же не был. В его положении было самым разумным как раз лезть из кожи вон, демонстрируя свою приверженность «древлему благочестию», «обычаю отню и дедню».

Косвенное подтверждение этому взгляду – наличие в Киеве другого, более древнего капища, со следами почитания пяти Богов. Оно было найдено еще в 1908 году археологом В.В. Хвойко в старейшей части Старокиевскои горы, датируемой VI–VIII веками. Это был выложенный из камней, скрепленных глиняным раствором, овал (4,2x3,5 метров) с прямоугольными выступами (70–80 см в длину), точно нацеленными по сторонам света. С северо-запада к овалу примыкало скопление пережженной глины вперемешь с остатками костей животных – следы жертвоприношений, как и в капище 980 года. И сам Хвойко, и другие археологи, съехавшиеся на XIV археологический конгресс, единодушно признали находку остатками Языческого святилища. К.В. Болсуновский связывал это капище с культом Святовита – четырехликого Бога Богов поморских и полабских славян. Впрочем, не только их – в его святилище в Ар коне на острове Рюген приезжали за предсказаниями еще в XI веке пилигримы из давным-давно крещеной Чехии, а четырехликие идолы найдены, помимо балтийского «Поморья Варяжского», в Западной Украине (Збруч, Иванковцы), Болгарии (Преслав), Белоруссии (село Тесновка на берегах реки Сож), Старой Рязани. Очень похож на такого кумира странный предмет, называемый археологами «Богородичный столп», найденный в руинах Боголюбова – резиденции князя Андрея Боголюбского. Это одинокая каменная колонна с капителью-верхушкой о четырех гранях, на каждой из которых вырезано по безусому и безбородому лицу. Не ошиблись ли археологи? Подобных изображений богородицы не знает ни православный Восток, ни католический Запад. Зато для славянского Языческого кумира это вполне обыденный вид. А резиденция «Боголюбивого» князя вполне могла быть построена на руинах сокрушенного святилища русских Богов. Так, Александр Ярославич, внучатый племянник Андрея Боголюбского, поставил полвека спустя свою усадьбу на священной горе Ярилы над Александровым озером. Надо сказать, что хотя, в отличие от отлученного и проклятого православной церковью Мазепы, эти царственные осквернители русских святынь были провозглашены по смерти святыми, все же их земная судьба была не завиднее, чем у злополучного гетмана. Андрей, кстати, судя по восстановленному по черепу обличью, пошедший обликом в мать-половчанку и даже носивший, кроме христианского, половецкое имя Катай, был зверски убит в результате заговора его ближайших приближенных и сородичей, Боголюбово было безжалостно разграблено. Что до Александра, то он, кроме малозаметной для современников победы над шайкой шведских пиратов на Неве и разгромом – совместно с братом Андреем – рыцарей-тевтонцев на Чудском озере, отличился и иными делами. Когда его родные братья, Андрей и Ярослав, подняли восстание против захватчиков-ордынцев, великий князь… донес на них хану – и встал во главе карательных орд рядом с ордынским царевичем Неврюем. В ходе карательной акции были уничтожены и никогда не возродились родной город матери братьев-Ярославичей Рязань (ее имя сейчас носит бывший Переяславль Рязанский, а на месте прежней столицы княжества дожди и сейчас вымывают из земли изрубленные людские кости) и город Клещин – это не считая тех городов, по которым «просто» прошли, грабя и убивая, конные армады кочевников. Были захвачены и убиты молодая жена Ярослава и его малолетние дети – надо полагать, с ведома будущего святого, побратима командовавшего карателями царевича. Затем Александр заставил вольный Господин Великий Новгород поклониться хану, а противников подчинения орде казнил и калечил, выкалывая глаза, отрубая руки, сражавшиеся за него на Неве и Чудском озере. В конце концов осквернитель праотеческой святыни, предатель – будем, читатель, называть вещи своими именами – и братоубийца, от которого бежал родной сын Василий, во время очередного визита к своему азиатскому покровителю был опоен ядом (как свой, ордынский сановник – русских князей татары убивали не таясь, открыто) и умер долгой, мучительной смертью.

Не поленюсь повторить – не проходит безнаказанным осквернение древних святынь.

Но вернемся к нашему рассказу. Итак, кумиры с четырьмя лицами, подобные рюгенскому Святовиту, были широко распространены по всей Славянщине. Так что, в общем-то, предположение Болсуновского не выглядит чем-то чересчур наивным. БА. Рыбаков присоединяется к нему, утверждая, что «четырехликие идолы, четырехгранные столбы, как и четырехчастные композиции в орнаменте (начиная с собственно креста, древнего Языческого символа, узурпированного христианами[17 - Как известно, распятие времен земной жизни Христа производилось на «Т»-образном столбе, а не кресте – в «Суде гласных букв» античный автор Лукиан (около 160 года) указывает, что именно букву «тау» (современное «Т») «тираны приняли за образец, ее вид копировали, когда ставили столбы, на которых распинали людей». Его современник, христианин Минуций Феликс, восклицает в сочинении «Октавий»: «Мы не почитаем крестов и не желаем их. Это вы (язычники. – Л.П.), имея деревянных богов, почитаете и деревянные кресты как принадлежности ваших богов». В болгарских культовых братствах так называемых русальцев всем участникам во время исполнений обрядов плодородия строго воспрещалось молиться христианскому богу и креститься – но в костюм русальца входил большой металлический нагрудный крест.] – Л.П.) действительно выражали идею защищенности «со всех четырех сторон»». Вообще-то все правильно, вот только… вот только сторон (как и стихий-первоэлементов[18 - Этой чрезвычайно интересной темы мы в настоящей книге касаться не станем. Читателя же отсылаем к книге Станислава Эдуардовича Ермакова «Тропою забытого волшебства».]) в традиционном мировоззрении не четыре, а пять. Мы не привыкли считать за сторону центр, вертикаль мировой оси – важнейшую часть мировоззрения традиционного человека и после падения Язычества, и, в особенности, во времена его безраздельного господства. И святилище на Старокиевской горе, скорее всего, связано не столько с четырехликим Святовитом с далекого Рюгена, сколько с киевским культом Пятерых Богов – тем, которому воздвиг святилище в 980 году будущий отступник, тем, которому служил пришедший в Киев в 1071 году волхв. И по-моему, читатель, правильнее будет оставить навязшее на зубах выражение «Владимире – вы Боги», «пантеон Владимира» в покое. Бессмертные не могут принадлежать смертному – и менее всего братоубийце и вероотступнику. Нет, не было, не могло быть «Владимировых Богов». А было – ну, назовем это «Киевское Пятибожие».

Прежде всего, однако, любопытно – а существовали ли такие пятерки Богов у других индоевропейских народов? Взгляды исследователей Русского Язычества – равно как и древних культов других индоевропейских, арийских народов – давно и заслуженно привлекает Индия, сумевшая сохранить веру Предков до наших дней (пусть и не в неизменности – но неизменного в этом мире попросту нет; скажем, православие наших дней очень отличается от православия XIX века – не говоря про более древние времена). Причем речь не только о Петуховых, уверенно «переводящих» Брахму, как Влаха-Волоса, а Арджуну – как Яруна, и Асовых, населяющих русские небеса небывалыми «Вышнями» и «Крышнями». Даже суровый и придирчивый Клейн, как мы помним, не удержался от соблазна и проиллюстрировал свои построения по поводу «умирающего и воскресающего» Перуна ссылкой на Индру (правда, профессиональные индологи ничего не знают о качествах, приписываемых Клейном этому Божеству – ну да это, как говорится, совсем другая история). В качестве «золотой середины» между этими крайностями (представляющими на деле-то две стороны одной фальшивой монеты) рискну предложить вам, читатель, труды Н.Р. Гусевой, С.В. Жарниковой, М.Л. Серякова и, отчасти, Юрия Шилова. В них достаточно рассказывается о сходстве древнеиндийской культуры с древнерусской, а также о памяти о далекой северной прародине, откуда пришли на Индостанский полуостров некогда светловолосые и светлоглазые арии[19 - Обычные эпитеты Богов в ведических текстах – «белый, как камфора», «камышеволосый, русобородый, лотосовоголубоокий». Короче говоря – очень мало похожего на тех смазливых цыганят, которыми заполнены вклейки кришнаитских сочинений.], в индийских легендах и преданиях. От себя замечу только одно – когда-то, перелистывая дневник путешественника и младшего современника Пушкина графа Салтыкова, наткнулся на изображения индуистских храмов в предгорьях Гималаев. Бревенчатые стены, тесовая крыша, купол-луковка – пожалуй, лишь отсутствие креста над этой луковкой мешало поверить, что на рисунке – не старообрядческая часовенка где-нибудь на Вологодчине.

Обратимся к Индии и мы – и практически сразу найдем искомое. Кроме широко прославленной индуистской «Троицы»-Тримурти, существует и культ пятерки Богов. Он так и называется – Панчадэватта, буквально – Пятибожие. Эти Божества – Вишну-Нараяна, Сурья, Солнечный Бог, Рудра, Божество бурь и ветров, свирепый лучник, Ганеша – обаятельное существо с пухленьким телом младенца и головою слоненка – вы наверняка хоть раз да натыкались на Его изображение, читатель, – и Дэви, Богиня-Мать. Иногда этот культ приписывают индуистскому мудрецу и подвижнику пятого столетия Шанкаре – он возродил в Индии почитание исконных Богов после тысячелетнего (цифра, над которой русским стоит задуматься) пренебрежения, в коем Они пребывали, потесненные торжествующим буддизмом. Другие же утверждают, что культ Пятерых существовал параллельно ведическим культам гораздо раньше. Я думаю, что с этим как раз можно согласиться. Не во всяком индийском доме все Пятеро стоят на домашнем алтаре – такое могут себе позволить в основном жрецы-брахманы, ведь творить ежедневно обряды всем Пятерым Богам – это немалая трата времени и сил. И что любопытно, расположение этих Богов, если Они все же почитаются все вместе, на прямоугольнике алтаря таково – самое почитаемое в доме Божество стоит в середине и чуть позади, ближе к стене, у которой воздвигнут алтарь, а остальные четверо – каждый в своем углу. Ничего не напоминает, читатель? Как по мне – так почти полное подобие Киевского капища 980 года, обнаруженного киевскими археологами. Впрочем, если изображения Пяти находятся далеко не на всяком алтаре, то хотя бы упоминаются они во время всякого индуистского ритуала: «Солнце (Сурья. – Л.П.), Ганапатха (Ганеша. – Л.П.), Дэви, Рудра, Кэшава (Вишну. – Л.П.) именуются Панчадэватта. Их следует почитать во всех обрядах». Так наставляет трактат «Щарадаталака тантра».

Однако и на другом конце индоевропейского «материка» мы встречаем нечто до крайности похожее. У галлов или кельтов – высокого, голубоглазого, золотоволосого народа, занимавшего когда-то огромные земли Европы от современной Португалии (буквально – «пристани галлов»), испанской Галисии и Голландии до нашего Галича и малоазиатской Галатии. Сейчас кельты – гэлы ютятся на Британских островах (шотландцы, ирландцы, валлийцы) и Бретонском полуострове на северо-западе Франции. Это все, что осталось от былого великолепия народа бесстрашных воинов, великолепных металлургов, искуснейших ювелиров, отличных мореходов, великих певцов и поэтов (достаточно вспомнить, что слово «бард» – кельтского происхождения). Они подарили миру меч и кольчугу, свод и плетеный орнамент, короля Артура и легенду о святом Граале. Их культура оставила след в славянской, германской, скандинавской, англосаксонской, испанской, французской, византийской. Именно кельтские мореходы первыми проторили торговый путь по Восточной Европе из Балтики в Каспий. Чего не хватило народу мудрецов, воителей и творцов, чтоб сохранить свою цивилизацию? До сих пор загадка.

О сродстве кельтской Веры со славяно-русской говорят немало. Достаточно сказать, что, по предположениям многих ученых, слово «волхв» происходит от племенного названия кельтов – волохов для славян, вальхов, вельхов для скандинавов. Сходны обычаи в области жертвоприношений, устройство храмов и святилищ, а идолы кельтов часто представляли собою, по словам археологов, деревянные столбы, увенчанные кованной из металла личиной. Как тут не вспомнить Перуна из киевского капища 980 года – деревянного, с серебряной златоусой головой, а равно и истукана аль Масуди с «головою червонного золота»? К перечню можно добавить и рюгенского Черноглава «Книтлинг-саги», и золотую голову Купалы из полесских песен. Не меньшим почтением пользовались у кельтов многоликие Боги – в Европе их, кроме славян и самих кельтов, ни у одного народа не было. Самая приблизительная параллель – двуликий Янус римлян.

В I веке до христианской эры великий полководец и государственный муж Гай Юлий Цезарь (о масштабах этой личности можно судить хотя бы по тому обстоятельству, что славянское «царь» и германское «кайзер» происходят от его имени, да и месяц июль в нашем календаре хранит именно его память) отправился покорять галлов. Галлы были старинными врагами Рима – в свое время именно они подошли под стены Рима, и взяли бы его, если б не поднявшие тревогу священные гуси. Однако откупаться жителям городка на Тибре, который еще никто не звал Вечным городом, все же пришлось. А когда римляне стали складывать на весы золото для выкупа, вождь галлов Бренн швырнул на чашу с гирями длинный, тяжелый галльский меч (кстати, слово «меч» в славянских языках, по мнению некоторых ученых, происходит из галльского). На робкие протесты патрициев высокомерный усатый варвар ответил фразой, ставшей бессмертной: «Горе побежденным!»

Что ж, со временем это горе довелось изведать потомкам Бренна. Легионы Цезаря громили дружины и племенные ополчения галлов поодиночке – не помогало даже то обстоятельство, что римский меч, после столкновения с галльским, зачастую приходилось… выпрямлять ногой. Цезарь завоевал Галлию и подчинил ее власти Рима. Вожди галлов сложили перед ним оружие.

Цезарь провел в Галлии восемь лет и свел дружбу с друидом – представителем всевластной жреческой касты галлов – Дивитиакусом из племени эдуев. Свои впечатления от той войны, от страны и народов, которые он покорил, Юлий Цезарь обобщил в труде «Галльская война».

Сам Цезарь, воспитывавшийся в детстве и отрочестве как жрец (фламин) Юпитера, конечно же, представлял важность знаний о религии народа, с которым ведешь войну. О верованиях галлов он рассказал в одной из глав своего труда, но по тогдашней традиции назвал – дабы быть понятым своими согражданами – галльских Богов римскими именами. Точно так же Геродот рассказывал, что скифы поклоняются «Аресу» в виде воткнутого в хворост меча, а египтяне – в облике сокола. Позднее Тацит будет утверждать, что германские племена почитают больше других Богов «Меркурия» (считается, что римский историк под этим именем понимал Одина-Вотана) и «Геркулеса» (в котором видят Доннара-Тора, громового Бога-богатыря, победителя чудовищ). Очевидно, в те времена считалось, что Боги у разных народов по сути едины, только по-разному называются (тот же Геродот сообщал, что скифы зовут «Аполлона» – Гойтосиром, а Зевса – Папаем) и выглядят. Правда, при этом надо заметить, что чужаков к участию в своих обрядах допускали неохотно (если речь не шла об «участии», скажем, военнопленного в качестве жертвы). Да и сами поминать чужие, непривычные имена и участвовать в незнакомых обрядах, мягко говоря, не рвались, за исключением, пожалуй, греков-эллинов, да и то не всех, а ионийских. Остальные, более приверженные традициям народы, особенно скифы, очень за это греков недолюбливали.

Цезарь, в отличие от Геродота, туземных галльских имен упоминать не стал. Так и остались они скрыты от будущих поколений под римскими «псевдонимами». Собственно, нам следует за это благодарить римского полководца, ибо от собственно галльской религии, уничтоженной вместе с ее хранителями, жрецами-друидами, наследниками Цезаря, практически ничего не осталось, и перечисли великий завоеватель имена галльских Божеств, нам оставалось бы только гадать, что те из себя представляли. А так, по аналогии с римскими Богами (имена которых неудавшийся жрец Юпитера подобрал, конечно же, очень тщательно), мы можем, хотя бы приблизительно, представить, что собой представлял каждый из галльских Божеств.

Вы, наверное, уже догадались, читатель – главных Богов «Косматой Галлии» было пять. Цезарь называет их Юпитером, Аполлоном, Марсом, Меркурием и Минервой. Юпитера, говорит великий римлянин, галлы почитают как «Владыку неба», Аполлона – как целителя, Марс галлов, так же, как и римский, был Богом войны, а Меркурий – наиболее почитаемый в Пятерке – считался галлами изобретателем ремесел и покровителем торговцев. Про какие-нибудь особенности культа галльской «Минервы» Цезарь умалчивает. По более поздним надписям мы можем более или менее точно определить, что «Минерву» ее галльские почитатели звали Бригантией или Бригиттой – это имя исследователи считают родственным скандинавскому «Фригг» и славянскому «Берегиня». Впоследствии Языческую Богиню Бригитту сделали… католической святой, не сменив даже имени. «Юпитер» же на самом деле назывался Таранисом (буквально – «громом») и изображался с громовым колесом о шести спицах в руке – такое же в Древней Руси символизировало Перуна, его вырезали на притолоках дверей, потолочных балках-матицах, деревянном узорочье наружной стороны избы – полотенцах, очельях, причелинах, наличниках. Делали это с двойной целью – защитить дом от недоброй силы знаком грозного Божества – и оберечь этот же дом от гнева самого Громовержца своеобразным мистическим «громоотводом». С прочими мужскими Божествами галлов такой ясности нет.

А теперь стоит сравнить киевское Пятибожие, индийскую Панчадэватту и пятерку главных Богов галлов из книги Цезаря. Во всех перечнях-пятерках только по одному женскому Божеству (Макошь, Деви, «Минерва»). В каждом – по одному солнечному Божеству

(Хоре Даждьбог, Сурья, «Аполлон»). Повелитель бурь и ветров, лучник Рудра, вызывает в памяти строки русского «Слова о полку Игореве»: «Се ветры, Стрибожи внуци, веют стрелами от моря». Очевидно, им соответствует галльский воин «Марс». «Юпитер», верховный Бог и Громовержец, очень напоминает Перуна. И если Цезарь называет галльского «Юпитера» владыкой небес, то в одном из древнерусских сочинений XV века на вопрос: «Колико есть небес?» – дается ответ: «ПЕРУНЪ есть многь». То есть Перун – это как бы и есть небо[20 - С небом обычно отождествляют Сварога. Однако на размышления наводит то обстоятельство, что ни в одном тексте Сварог и Перун не упоминаются рядом. Оба они связаны с Небом, Железом, Огнем. Оба имеют святыней молоты. Обоим приписывают победу над Змеем. А если вспомнить, что рай, в котором правит ведический царь Богов и Громовержец Индра, называется СВАРГОИ, а сам Он – Свараджем-Самодержцем, закрадывается, самое меньшее, подозрение – Сварог и Перун – а не два ли это имени одного Бога, как, несомненно, обстоят дела с Даждьбогом и Хорсом.].

Но кто соответствует в индийской Панчадэватте галльскому «Юпитеру»-Таранису и русскому Перуну (оба имени, кстати, буквально обозначают «гром»)? На первый взгляд, Вишну-Нараяна, индуистское Божество-Хранитель, изображающееся как холеный принц или щеголеватый царедворец, увешанный золотыми украшениями и гирляндами, с заботливо уложенной высокой прической, с цветком лотоса и причудливой раковиной в руках, с мягкими, едва ли не женственными очертаниями ухоженного тела, очень мало похож на суровых Богов воинственных северян – русов и галлов. Ни один источник не отождествляет Вишну с Небом, не приписывает ему власти над громом и молнией.

Однако всегда ли на этом месте в Панчадэватте находился Вишну? В другой группе индуистских Божеств, знаменитой «троице»-Тримурти, Вишну как раз занимает место Громовержца. Кроме него, в Тримурти входят созидатель Брахма и буйный, косматый разрушитель Шива, предводитель злых духов и ночных чудовищ. У балтов, соседей и ближайших родичей славян, в главном святилище Ромуве почитались податель плодородия юный Потримпс, Бог колдовства и призраков, бородатый Патолс и Громовержец Перкун. У шведов в Упсале почитался Фрикко (Фрейр), дававший приплод скоту, урожай полям, чадородие людям, свирепый, длинноволосый и длиннобородый колдун, повелитель нежити Один и Громовержец Тор. У галлов, согласно римскому историку Лукану, кроме цезаревой пятерки, почиталась и триада Богов, в которую наряду со свирепым Богом-колдуном Тевтатом, которого изображали с длинными волосами, и добрым Езусом, изображавшимся в окружении деревьев и работающих крестьян (кстати, покровительствовал он и торговцам – уж не «Меркурий» ли Юлия Цезаря перед нами?), входил наш знакомец «Юпитер»-Таранис. Наконец, в договоре русского князя Святослава Игоревича с императором Восточной Римской империи Иоанном Цимисхием упомянута странная триада: «клянемся Богом, в него же веруем, и Перуном, и Волосом». Отношение победителя Хазарского каганата к христианской вере известно хорошо и заключается оно в словах: «вера хрестьянска уродьство есть». Так что Бог договора – определенно не Христос. Как не может быть Христом тот Бог, о неизбежности Чьего суда уведомлял в «Слове о полку Игореве» Велесов внук, шаман-оборотень Боян полоцкого князя-чародея Всеслава Брячиславича. И тот Бог, что в той же великой поэме указывает путь князю Игорю из половецкого плена в Русскую землю – в ответ на Языческую молитву Ярославны, обращенную к Солнцу, Ветру и Днепру Словутичу! И тот Бог, о котором князь еще некрещеных болгар Пресиян писал в своей так называемой Филиписийской надписи: «Когда кто-то говорит правду – Бог видит. И когда кто-то лжет – Бог видит. Болгары сделали много хорошего христианам, а христиане забыли об этом – но Бог видит!» Сам болгарский правитель, кстати, величал себя «От Бога князь» – при том, что от христиан он себя, как мы с Вами, читатель, только что видели, четко отличал. Так что Бог во всех приведенных цитатах – будь это одно Божество, или в каждом случае другое – определенно не Христос. Скорее уж называющееся так Божество подобно индуистскому Брахме или доброму Езусу галлов. Русский Волос – Велес, косматый повелитель зверей и мертвецов, прекрасно вписывается в один ряд с Шивой, Патолсом, Одином, Тевтатом. А вот на месте Хранителя и в этой Языческой троице опять Громовержец Перун.

Между прочим, ученые, изучающие мифы индоиранских народов, давно обратили внимание, что десять воплощений-«аватар» Вишну почти полностью совпадают с десятью обличьями, которые способен принимать иранский Бог войны Веретрагна, чье имя означает «Убийца Вритры» – Вритрахан у индусов, одно из прозвищ уже упоминавшегося нами Индры, Громовержца Индии. В свою очередь, одно из прозвищ Вишну – Упендра, что можно перевести как «Младший Индра», «Меньшой Индра», «Искусственный Индра» или, наконец, «Заместитель Индры». Уж не в «Троице» ли, не в Тримурти ли Вишну замещал Громовержца Вед? Похоже на то, читатель, и замена еще не успела как следует позабыться – на одном из сравнительно поздних изображений XVI–XVIII веков в небесах над поляной, где воплощение Вишну, Кришна, играет и водит хороводы с пастушками-гопи, нарисовано Тримурти, состоящее из Шивы верхом на быке, Брахмы на лебеде и… Индры на слоне[21 - Интересно, что ископаемые волосатые «слоны» – мамонты – на русском Севере и в Сибири отождествлялись русскими поселенцами с мифическим зверем Индриком или Индрой (!).].

Тогда следует предположить, что и в Панчадэватте произошла аналогичная подмена Индры Упендрой-Вишну. И изначально индийскую божественную пятерку возглавлял повелитель небес, Громовержец Индра, в Ведах – царь Богов-Дэвов, вполне сопоставимый с Перуном русов и «Юпитером»-Таранисом галлов.

Итого: в трех пятерках Богов главные места занимают Громовержцы, воплощающие собою небо (киевский Перун, индийский Индра, галльский «Юпитер»-Таранис), затем следуют солнечные Божества (Хоре Даждь-бог, Сурья, «Аполлон»). Очень похожи наш Стрибог и индуистский Рудра – оба связаны со стрелами и бурей. Про галльского «Марса» мы знаем гораздо меньше (собственно, только о Его воинственности), но в компанию он, пожалуй, вписывается. Женские Божества – по одному в каждой Пятерке (Макошь, Деви, «Минервал-Бригитта). Зато гораздо труднее сравнивать Семарьгла, про которого мы, по сути, совершенно ничего не знаем, кроме имени, с «Меркурием» галлов, о котором тоже не очень много известно, и Ганешей, про которого известно-то много, да вот только он явно чересчур изменился с тех пор, как ведические арии, предки индийцев, вторглись с севера в Индостан. Вряд ли по нашу сторону Гималаев маленький Бог тоже носил на пухлых детских плечах слоновью голову. Хотя… кто знает – на рисунках еще каменного века в знаменитой Каповой пещере, что на Южном Урале, изображено существо с толстым туловищем, тонкими ручками и ножками и головою мамонта. Неведомый персонаж явно главенствует над прочими изображениями пещеры, и как знать – может быть, уральский камень хранит самое древнее из изображений добродушного индийского Божества? Впрочем, славянам он, судя по всему, являлся все же под каким-то другим обликом.

Если же отвлечься от внешности и сосредоточиться на занятиях Богов, на их власти и дарах, то сходство между Ганешей и галльским «Меркурием» будет поразительное. Галльский Бог «Меркурий»-Езус – «добрый», а Ганеша единственный в сонме индийских Богов и Богинь не имеет гневных и ужасных воплощений. Ганеша покровительствует спутникам, хранит границы и посылает материальное благополучие. Последнее качество (в сочетании с исключительной добротой) в наше меркантильное время делает маленького Бога одним из самых популярных индуистских Божеств как в самой Индии, так и за ее пределами. Я уже говорил, читатель, что на изображения слоноголового Бога можно наткнуться в едва ли не любой «эзотерической» лавке России, в самой же Индии, по отзывам путешественников, Его изображения и символы (в том числе, как ни странно, свастика) буквально повсюду. Кстати – вспомните оценку Цезарем галльского «Меркурия» как самого почитаемого Божества галльского пантеона.

Так что соответствие трех Пятибожий у народов, давным-давно раскиданных ветрами и бурями истории по простору Евразийского материка, едва ли не полное. В современной (а на самом деле – чуть не вечной, во всяком случае, одних лет с самой российской интеллигенцией) моде на поиски «заимствований» во всяком сходстве русского с нерусским нам с вами, читатель, пришлось бы сейчас ломать головы над неразрешимой задачей – кто и от кого заимствовал Пятибожие? Большинство современных исследователей мгновенно заявят, что славяне-то, «естественно», идею Пятибожия позаимствовали (правильно, где уж нам, сиволапым обитателям «этой страны»). А вот дальше и их мысли-скакуны поневоле должны будут попридержать бег, а то и вовсе остановиться – ибо очень и очень сложно представить себе проповедников из Индии, босиком, в оранжевых накидках на голое тело, бредущих через славянские земли в далекую Галлию. Или друидов, которые, покинув свои священные круги каменных глыб и заповедные дубравы, отправятся за тридевять земель в жаркую Индию.

Впрочем, этим людям не впервой, они и не такое представляли и даже записывали в учебниках. Чего стоит пресловутый «путь из варяг в греки», с легкостью необыкновенной проложенный нашими историками через поросшие непроходимыми лесами водоразделы Восточной Европы, где нет и никогда не могло быть никаких «волоков». По карте-то отчего не проложить – бумага, как известно, терпит. Или норманнская теория – по которой мифическая шведская русь, не отразившаяся ни в одном источнике, с ходу углубилась невесть зачем в леса и дебри Восточной Европы (при том, что в Западной скандинавы отдалялись от устья впадавшей в море реки только по направлению к добыче масштабов Лондона или Парижа), браво преодолела на веслах ее холмы и болота, ельники и дубравы, завоевала в рекордные сроки земли, вдвое-втрое превосходившие Скандинавию со всеми ее выселками – Нормандиями, Исландиями, Гренландиями – и в не менее рекордный срок позабыла и о завоевании, и о собственном происхождении, в считаные поколения переняв язык, веру, обычаи данников, ровным счетом ничего не сохранив из праотеческих. Что уж там перед этим нагромождением чудес (повторяю, «украшающим» собою учебники) странствие босого брахмана в землю неведомых никому в Индии кельтов?!

Я искренне люблю фантастику, читатель, и мне доводилось даже, признаюсь, ее писать. А как историку мне доводилось читать немало сочинений коллег. Так вот, как человек, немного понимающий и в том, и в другом, свидетельствую – все жалкие потуги наших фантастов блеснуть воображением меркнут перед тем, что зачитывает иной раз скучный серенький лектор полудремлющим над конспектами студентам исторических факультетов.