Русские герои. Святослав Храбрый и Евпатий Коловрат. «Иду на вы!» (сборник)

Араб ибн Русте пишет, что у русов «много городов». Неужели представитель цивилизации, породившей Багдад и Каир, не мог отличить города от «огороженной деревни»? Для сравнения – другой мусульманин, ибн Хордадбег, пишет, что в Византии – в Византии! – настоящих городов только пять. Остальные – как раз огороженные деревни.

Вывод, кажется, ясен. Опять свидетельство современников-иноземцев вносит ясность в путаницу историков. Люди разных народов, стран и вер, люди, безусловно, знакомые с городами, единодушно утверждают, что у русов во времена Святослава были города. Притом в количестве, производившем впечатление не только на полудиких скандинавов, но и на более чем цивилизованных арабов.

Несколько слов о двух важнейших городах той эпохи, двух столицах Руси – Новгороде, с которого началась династия Рюриковичей, династия, к которой принадлежал наш герой, и стольном Киеве.

В книгах часто можно прочесть, что в Новгороде не открыто следов поселения до середины Х века. Делается вывод, что и сам город возник не раньше, а значит, все сообщения летописей о событиях в северной столице Рюриковичей в IX – начале Х века недостоверны. Тут сразу возникают два встречных вопроса. Во-первых, какой процент густо застроенной территории исторического центра Новгорода изучен археологами? Во-вторых, в Северной Руси города часто перемещали с места на место. Мы можем это уверенно сказать о Смоленске и Полоцке. Белоозеро за свою историю вообще побывал едва ли не на всех четырех берегах давшего ему имя водоема. Не всякий решался строиться на месте города, уничтоженного пожаром, войной или моровым поветрием. Некоторые ученые считают, что первоначальным Новгородом было Рюриково Городище чуть выше по течению Волхова. Другие выдвигают любопытное предположение – будто бы речь в древнейших статьях летописи шла не о Новгороде, а о Невгороде – том, что мы сейчас зовем Ладогой. Ладожское озеро называлось в Средневековье Нево-морем. Тем более что Константин Багрянородный называет в Х веке на севере Руси некий город Немогард, обычно в нем и видят Новгород. Другое дело, что Ладога под этим самым именем известна русским летописям с самого начала, и в сагах скандинавов она зовется Альдегой – явная переделка славянского названия.

Символ Словенского конца

Что до самого Новгорода, то он, как считают ученые, сложился из трех поселков разных народов, превратившихся в городские районы – по-древнерусски «концы». Поселок кривичей стал Людиным концом, поселок словен ильменских – Словенским, а поселок балтского племени нерева – Неревским. У каждого «конца» был свой символ. Воин в доспехе, шлеме, с копьем и четырехугольным щитом символизировал Людин конец, хищная птица клевала рыбу на эмблеме Неревского, на гербе же Словенского красовался неведомый «лютый зверь» в пятнах и с длинным хвостом, с приподнятой передней лапой, очень похожий на обереги, которые ученые по привычке именуют «коньками», хотя передняя лапа выдает в звере хищника, а хвост и морда на конские вовсе не похожи, и на «барсов», что и тысячу лет спустя украшали вышивки Русского Севера. Остальные два «конца» – Загородный и Плотницкий – появились много позже.

Киев тоже вызывает немало споров. Недавно отмечали его 1500-летие, сейчас же говорят, что и он возник чуть ли не в Х веке и происходит его название не от имени князя Кия. Легенду о Кие и его двух братьях считают какой-то книжной выдумкой, а их имена – производными от названия города и его частей. Вместо этого нашли в каком-то документе имя хазарского полководца Ахмада бен Куйя, то есть Ахмада, сына Куйи. Вот папа-то этого хазарина, этот, извините, Куйя, и основал-де Киев. Я отнюдь не шучу, читатель, – это можно прочесть в серьезных научных трудах. Чем это лучше «воплей, будто русские – этруски», я, признаться, не очень понимаю. Разве что унижение славян и приписывание всех их деяний иноземцам считается в наше время признаком научности. Естественно, ни в каких источниках нет и намека на то, что Киев основали хазары, что сам Ахмад или его отец когда-либо приближались к днепровским берегам. Более того, мусульманская армия Хазарии – а Ахмад, судя по имени, мусульманин – состояла из наемников, так что отец полководца мог быть мирным персидским или хорезмийским подданным, возможно, гончаром, башмачником или земледельцем.

Легенду же о Кие, Щеке и Хориве записал армянин Зенобий Глак. И записал он ее в VII веке! То есть еще до возникновения Хазарского каганата даже в далекой Армении слышали про Киев и его основателя. Впрочем, недавно мне довелось прочесть, что летописец, монах Киево-Печерского монастыря, просто-де переписал эту легенду у Глака и приспособил ее к Киеву. В ответ попросту расскажу одну историю. Дело было в той же Печерской обители, во времена, когда там записывали Повесть временных лет. Известный праведной жизнью монах Агапит захворал. Князь Владимир Мономах прислал к нему лекаря. Армянина. Больной долго вглядывался в лекаря, наконец спросил, кто он, и, получив ответ, гневно закричал: «Да как ты смел келью мою осквернить и меня за мою грешную руку брать? Изыди, иноверец и нечестивец!» Другой печерский монах, записавший эту историю, удовлетворенно завершает: «И армянин, посрамленный, ушел». И специалист по истории Руси пытается убедить нас, что в этом монастыре могли читать книги тех, чье присутствие оскверняло? Использовать предания «иноверцев и нечестивцев» для рассказа о прошлом родного города?! Пусть Кий с братьями – сказка. Но почему нельзя признать за предками способность хотя бы сказки сочинять самостоятельно? Поистине, удивительные люди – историки.

Однако города – это не просто укрепленные поселки. Города – это прежде всего ремесло. В последнее время из книжки в книжку кочует рисунок рукоятей мечей так называемого каролингского типа. И подпись – мол, «мечи были предметом массового ввоза на Русь». Это правда, но лишь отчасти; точнее, это полуправда, та самая полуправда, что подчас хуже лжи.

Да, мечи этого типа начали изготовлять в империи франков, при династии Каролингов, откуда и название – «каролингский тип», или короче – каролинги. На Руси их называли Каралужными или Харалужными. На плоскостях – по-древнерусски «голоменях» – клинков стоят имена оружейников, хозяев мастерских, – «Ульфберт» и «Ингельред». Основатель династии, император Карл, особым указом в 805 г. запретил продавать мечи славянам. Продавали! Араб ибн Фадлан пишет про русов: «Мечи у них франкские». Да, все правда… но не вся правда.

Как не одна Русь покупала такие мечи – их покупали и немцы, и скандинавы, и итальянцы, – так и на Руси их не только покупали. Ковали и сами, причем русские мастера создали свой, легко узнаваемый тип каролинга. Клинок и рукоять («черен») были длиннее. Перекрестье («крыж») было не прямым, как на каролингах франкской работы, а дугой, с выгнутыми к клинку концами. Так же, дугой, обращенной к рукояти, был изогнут внутренний край набалдашника-противовеса, венчавшего рукоять («яблока»). Все отличия сводились к одному – из изначально пехотного меча сделать оружие всадника! Таким мечом можно было не только рубить или резать, но и сечь с седла. Не зря после боев с войском нашего героя в Болгарии византийские мародеры собирали мечи «россов», а за четверть века до того в Закавказье местные мусульмане в поисках мечей разрывали могилы русов, умерших от заразы. Нужно помнить, какой – вполне оправданный – ужас внушали тогда людям моровые поветрия, чтоб оценить этот факт! И византийцы, и мусульмане были преимущественно всадниками, и их не заинтересовали бы так настоящие франкские клинки, плохо приспособленные для верхового боя.

О производстве русами «отличных мечей» пишет Персидский Аноним в IX веке. Арабский таможенник ибн Хордадбег сам говорил через переводчиков-славян с русскими купцами и осматривал привезенный ими товар «из отдаленнейших славянских земель»: «заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи». Не только «предметом ввоза» были мечи на Руси – русы сами ковали их и продавали, продавали в страну дамасских клинков! И там находили их «отличными». Это не могла быть транзитная торговля. Помимо всего, что уже сказано, представьте только, как вздорожал бы меч, вывезенный из державы франков контрабандой (вспомните приказ императора Карла!) и провезенный через всю Восточную Европу. Меч трудно назвать удобным в транспортировке, легким товаром. Он тяжел, он остр и боится ржавчины. Да и исходная цена была не мала – до 4 кг золота, по подсчетам итальянского исследователя Ф. Кардини.

Если всех приведенных доказательств покажется кому-то мало, приведу еще одно. На двух мечах стоят славянские имена мастеров. Это знаменитый «Людота коваль» времен моего героя. И второй – сороковые годы Х столетия, времена его отца, Игоря Рюриковича. На клинке имя – «Славимир».

Вот они, кузнецы-русы Х века. Их имена будут более чем уместны в этой книге. Ведь победы моего героя, победы его воинов – это и их победы. Это Славимир с Людотой и иными, ныне безымянными, отковали мечи, что прикончили чудовище нашей истории, Хазарский каганат; раздвинули к Волге и Крыму русские пределы; одним блеском гнали по Болгарии византийских прихвостней; рубили дорогу на Царьград… жаль, недорубили.

Итак, в русских городах Х века ремесленники ковали мечи, не уступавшие, по мнению современников, ни франкским, ни арабским. Да и не только мечи – ибн Русте называет прекрасными кольчуги славян, а французская поэма «Рено де Монтабан» рассказывает, как заглавный герой приобретает «великолепную кольчугу из Руси», вследствие чего приобретает среди воинов императора Карла славу непобедимого. И мечи, и тем более кольчуги подразумевают очень высокий уровень ремесла. Как мы видим, высоко ценили ремесло русов и чужеземцы.

3. «Русьские письмены» и иные диковины

Молчат гробницы, мумии и кости.

Лишь слову жизнь дана.

Из тьмы веков на мировом погосте

Звучат лишь письмена.

    И. Бунин

Древний наш мир изучал я по книгам славянским —

Грамотам русским, написанным греческой буквой.

Вязь алфавита народом для собственной пользы

Взята у греков. Отеческих говоров звуки

К буквам чужим он подладил, оставшись собою.

    Николай Гусовский, «Песня про зубра»

Мы невзначай коснулись еще одной темы. Заметили? На клинках – надписи. По-славянски. До крещения Руси. Значит, уже тогда и те, кто ковал мечи, – ремесленники! – и тем паче те, кто эти мечи покупал, были грамотны. На самом деле, о грамотности русов сохранилось немало свидетельств. Ибн Фадлан пишет, что на могиле сородича русы установили столб с его именем и именем «царя русов». Другой араб, аль Недим, видел некий «пропуск», начертанный русским воеводой для посла иноземцев «на куске белого дерева».

Однако я сейчас вовсе не хочу вдаваться в долгий спор о древнеславянской письменности; о том, какими это «чертами и резами» писали и гадали славяне, по сообщению черноризца Храбра, в те поры, когда «книг не имели». Обратимся к простым и ясным свидетельствам грамотности на Руси времен нашего героя. Славимир и Людота не были исключением. На знаменитой «гнездовской корчаге» середины Х столетия тоже найдена славянская надпись. Одни ученые считают, что на корчаге написано «гороухща» – горчица, другие – что безвестный рус, скорее всего купец или приказчик, оставил потомкам свое имя и надпись следует читать «Гороух пса», то есть «Горух писал». Так или иначе, перед нами еще одно свидетельство грамотности простого, не знатного человека языческой Руси. Наконец, в Новгороде найдена, в слоях Х века, очень любопытная вещь. Это деревянная бирка – своеобразная пломба для мешка с княжьей данью. Можно сказать, юридический документ! Бирка-пломба помечена личным знаком старшего сына и наследника нашего героя, Ярополка. Сборщик дани, как все люди языческого Севера, был не чужд поэзии и внес ее даже в столь прозаичный предмет. Надпись гласит: «Мечничь мех в тех метах», то есть «этим помечены мешки мечника (княжеский сборщик податей)». Какая, однако, игра звука в оригинальной надписи! Она напоминает короткие стихи – висы скандинавских скальдов. Это еще одно доказательство того, что и скандинавы, и балтийские славяне, предки новгородцев принадлежали к единой балтийской культуре. Имя этого поэта на государевой службе стоит на той же бирке – Полтвец. Для неграмотных он, рядом со своим званием, вырезал на бирке-пломбе изображение меча. Итак, мы встречаем четыре славянских кириллических надписи еще до крещения Руси.

«Гнездовская корчага» с надписью

Да и следует ли называть эти надписи кириллическими? Не будем придираться к мелочам – вроде того, что имя Кирилл «просветитель славянства» получил на смертном одре, всю же жизнь прожил как Константин. Интереснее иное – в житии Кирилла-Константина говорится, что, проезжая через Херсонес-Корсунь – древний город близ теперешнего Севастополя – в составе посольства к хазарам, Константин видел там Евангелие и Псалтырь, написанные «русьскими письмены». Молодой Константин сличил письмо с привычным ему, различил гласные и согласные буквы и вскоре бегло читал на новом для него языке, чему удивлялись, как божьему чуду. Почему-то на иных исследователей мысль о грамотности далеких предков наводит что-то вроде суеверного ужаса, и оттого уже не первый век длятся попытки увидеть в «русьских» письменах жития то «сурьские» – сирийские, то готские, то еще бог весть какие. Оснований в источниках для этого пересмотра – никаких. И готы, и сирийцы названы в житии своими именами, да и мало кто в Восточном Риме не знал сирийского языка, уж, во всяком случае, его знал Константин, уже побывавший послом в арабском халифате. Вот славянские языки он знал плохо, тут ему помогал лучше знавший их брат Мефодий. Более того, нам известно ни много ни мало – 26 списков жития. И во всех них черным по белому написано именно «русьскими». Только крайней, мягко говоря, предвзятостью исследователей я могу объяснить такое нежелание видеть не просто лежащее перед глазами, но и многократно повторенное!

С. Высоцкий указывает, что «русским письмом» в Средневековье звали именно то письмо, которое мы зовем «кириллицей», славянским же – глаголицу. Кирилл и Мефодий, как известно, создали славянскую письменность, то есть… то есть глаголицу! И действительно, созданное проповедниками христианства письмо мы ожидали бы увидеть сначала в богослужебных книгах, в церковных надписях, а не на пломбе, глиняной корчаге или голомени меча (кстати, кузнецы очень неохотно принимали христианство. Не зря молитва св. Патрика призвана защитить христианина «от чар друидов и кузнецов»). И именно там – в церквях и церковных книгах – мы встречаем… глаголицу! Тот самый «черноризец Храбр» в своем труде «О письменах» как раз и сообщает, что после «черт и рез» славяне стали пользоваться греческим письмом «без устроения», приспосабливая его к нуждам своего языка. От такого письма, очевидно, и произошло то, что мы называем «кириллицей», а люди Средневековья, гораздо более разумно, русским письмом. Вряд ли русы – язычники, оставившие свои имена на дереве, железе и глине, хотя бы слышали о Кирилле. Так что охотники рассуждать, скольким-де мы обязаны «солунским братьям», не иначе, пишут глаголицей. Именно она пошла от «славянской письменности», созданной Мефодием и Кириллом. Я же пишу эту книгу, читатель, буквами, восходящими к «русьским письменам» язычников Горуха, Славимира, Полтвеца и Людоты.

«Пломба» мечника Полтвеца

Нам в этой книге не раз придется столкнуться с одним малопочтенным пристрастием христианствующей нашей интеллигенции. Они постоянно стараются сделать из святых деятелей то государственных, то культурных. Заслуг перед Христом им, видимо, маловато. Отчего страдает память предков, которых изображают бескультурными дикарями, и, что не менее важно, страдает истина. Еще раз замечу – христианство и церковь в данном случае ни при чем. Это именно христианствующая интеллигенция носится с «государственным гением» Ольги и Владимира, и с изобретенной-де Мефодием и Кириллом письменностью. Церковное житие, как мы помним, честно указывает, что не просто письмо, но даже книги, более того, богослужебные христианские книги «русским письмом» существовали уже во времена «солунских братьев». Титул «просветителей славянства» в традиции церкви всегда носил сугубо религиозный смысл. И сами братья видели свою миссию именно в этом – в несении славянам «света евангельской истины» любыми способами. Мало кто знает, что святой Мефодий принимал деятельное участие в составлении так называемого «Закона судного людям». В этом документе, помимо прочего, говорится, что село, в котором произошло языческое жертвоприношение или хотя бы была принесена присяга языческим богам, должно быть целиком продано в рабство. Сохранились гневные проповеди святого к властям только что крещенной им Великой Моравии с требованием неукоснительно соблюдать именно эту статью «Закона…». К чести новокрещенных моравских князей и витязей, к проповедям этим они отнеслись так, как от веку кадровый офицер-фронтовик встречает истерично-кровожадные распоряжения комиссара (политрука, шарфюрера и т. п.) из интеллигентов. То есть, оправившись от легкой брезгливой оторопи, козырнули и… не выполнили. Иначе с Моравией произошло бы то же самое, что и с родиной «солунских братьев». Мало кто знает, что в VI–IX веках славяне заселяли Балканы почти целиком. Не только на землях теперешних Болгарии и Югославии, но даже на Пелопоннесе обитали славянские народцы милингов и езеричей, называвшие родной полуостров Мореей. Вспоминая о тех временах, Константин Багрянородный напишет в Х столетии: «Ославянилась, оварварилась целая страна». Не сохранилось, однако, ни малейшего упоминания, что славяне-язычники творили грекам-христианам хоть какие-то утеснения по религиозному или национальному признаку – понятно, кроме непосредственно военных действий, но тут уж «на войне, как на войне». Ну разве что мешали истреблять соплеменников, оставшихся верными религии предков. На том же Пелопоннесе Константин упоминает город Майну с округой, где до конца IX века – до времен нашего вещего Олега! – эллины чтили олимпийцев. В конце этого столетия Балканы и Пелопоннес вернулись под власть Второго Рима. И уже сто лет спустя о славянах Мореи вспоминают в прошедшем времени. Что с ними стряслось? «Закон судный людям». И святой Мефодий.

Надпись глаголицей. Именно эту «славянскую письменность», судя по всему, изобрел Кирилл. Очень похоже на наши буквы?

Кирилл и Мефодий. «Просветители» – и вдохновители геноцида… Фреска в Зографском монастыре на Афоне

Кажется, геноцид относится к разряду преступлений против человечности. Кажется, подобные преступления не имеют срока давности. Кажется, идеология, вдохновляющая геноцид, должна отвергаться людьми, ну хотя бы сородичами истребленных…

Впрочем, все это, видимо, действительно только кажется; и славянофилы, так любившие поминать «злым католикам» бодричей, лютичей и пруссов, ни словом не помянули тех, что с благословения православного святого, равноапостольного Мефодия, деревнями продавали арабам и персам. Что ж, помянем их хоть здесь, читатель.

Сагудаты. Рунхины. Драговиты. Струменцы. Смоляне. Верзичи. Баюничи. Велегестичи. И, наконец, милинги с езеричами. Десять сгинувших славянских народов. Помни, читатель, – не «Mein Kampf» – «Закон судный людям». Не Гитлер и Розенберг – Кирилл и Мефодий.

Помни. Есть вещи, которые нельзя забыть – и остаться людьми.

Впрочем, мы отвлеклись. Итак, на Руси времен нашего героя была письменность, были грамотные люди. Не среди князей даже или жрецов – ремесленники, купцы, служилый княжий люд. Вовсе не обязательно христиане – все имена языческие, да и двое – кузнецы, люди, как уже говорилось, неохотно оставлявшие древних Богов Огня и Железа. В слоях IX–X веков русских городов найдены роговые и костяные «писала» – стержни для письма. Они украшены изображениями медвежьих голов и многоликих славянских Божеств. И писали ими явно не христиане. Если мечи и кольчуги – это уровень ремесла, уровень цивилизации, то грамотность, грамотность простых людей – это уровень культуры.

Славяне на Балканах – до святого Мефодия

Я писал эту главу не затем, чтобы рассказать, пусть вкратце, о жизни, быте и культуре наших предков. Ради этого стоит написать книгу, и не одну. Некоторые уже написаны, одна из лучших – «Мы – славяне» Марии Семеновой. Серьезных ошибок там немного, собственно, три – главы про Велеса и Темных Богов; рассуждения о бороде и волосах – мы коснемся этой темы; и кое-что в главе, посвященной мечу. Как ни жаль огорчать поклонников русского фэнтези, не сохранилось сведений, чтобы славяне называли свои мечи особыми, «личными» именами, чтобы вообще одушевляли их так, как норманны и западные рыцари. Не было русских Эскалибуров и Дюрендалей. Меч чтили, им дорожили как символом свободы, как священной, ценной, дорогой, воплощающей чуть ли не душу владельца-воина, но все-таки – просто вещью. Своей души, своей личности в глазах русов и славян меч не имел. В остальном же замечательная книга Семеновой безукоризненна, и я охотно рекомендую ее читателю.

Также не для того писалась эта глава, чтобы в очередной раз напомнить, что и три века спустя в ином западном романе можно было прочесть: «Жил благородный рыцарь, и был он так образован, что даже умел читать». Чваниться перед другими народами – занятие, конечно, недостойное. Есть только одно занятие гнуснее – чваниться перед собственными предками. К сожалению, об опасности этого, худшего чванства у нас вспоминать не принято. А ведь оно не только хуже – оно распространеннее. Человек, доказывающий, что русские основали Трою и открыли Америку, – безобидный смешной чудак. Ему не доверят писать учебники. Их доверяют тем, кто упорно втаптывает в грязь свой народ, своих предков, чтобы хоть на таком фоне себя, убогих, почувствовать кем-то!

Если читатель сумеет освободиться от этого чванства, от навязываемой всей нашей жизнью привычки смотреть на людей далекого прошлого как на слабоумных дикарей, – эта глава написана не зря. Отличия Руси от других стран были не признаками какой-то «отсталости», они были именно отличиями. Впрочем, и отличий этих много меньше, чем порой кажется отягощенным дипломами невеждам. Конечно, очень легко посмеяться дикости предков, читая в летописи, как в XIII веке князь Владимир Василькович «взем соломы в руку от постели своея». Вот, мол, – даже князья спали на соломе! Легко, особенно если не знать, что в том же веке в Британии лорд Отерарсее получил поместье «за службу по изысканию подстилки для королевского ложа: летом – сена и травы, зимой – соломы».

Что до другого – ну да, держали говорящих сорок для потехи вместо попугаев – в небедных домах. Вместо кошек – зверьков тогда редких и стоивших дороже лошади – часто держали домашних ласок или ужей. Простонародье в натопленных избах ходило нагишом – вы не пробовали отстирать сажу с льняной белой ткани без мыла и порошка в холодной воде? А обереги, которыми были расшиты славянские одежки, в доме, у печки, под защитой предков и домашних божков, были уже не нужны. Не от дедушки же домового защищаться!

Ну и что? А в Англии иные бойцы до XI века выходили на бой с каменными топорами. А в Германии XIII века могли снять с человека скальп. Не бандиты и не сатанисты, а судебные исполнители. Средь бела дня, при всем честном народе, на площади торгового города, перед ратушей и христианским собором. В полном соответствии с буквой закона – такая казнь там полагалась вторично попавшемуся на воровстве.

Не могу сказать, что осуждаю немцев, – сам, будучи обворован, испытывал схожие чувства и желания. Но, положа руку на сердце, мне как-то симпатичнее наши, родные особенности, как-то ближе не стыдящиеся своих тел перед родичами славяне, чем законное скальпирование солидными бюргерами какого-нибудь бродяжки.

В основном же глава эта писалась, чтоб дать – очерки, очертания русской державности, цивилизации и культуры времен моего героя. Надеюсь, мне это удалось. Итак, не «племена», а Держава. Не хутора и огороженные тыном деревни – Страна Городов, с искусными ремесленниками. Восток и Запад признавали ее равными себе во всем – от державного устройства до ремесла, исключая разве только веру. Среди ее жителей, даже не самых знатных, богатых и образованных, было немало грамотных.

Впрочем, надо думать, глава эта породила у читателей немало вопросов. Почему разделяли «русскую» и «славянскую» письменность? Откуда за сто с лишним лет до пресловутого «крещения Руси» взялись Евангелие и Псалтырь «русьскими письмены»? В двух словах на эти вопросы не ответишь. Что ж, постараюсь ответить в двух главах. Тем паче что это будет еще и рассказ о предках нашего героя, о рождении Державы. Рассказ о том, откуда есть пошла Русская земля…